— Вы ошибаетесь. Случай чумы недавно зарегистрирован в Токио. Возникла серьёзная опасность, о которой ещё никто не знает.
— Что за ерунда? Откуда эта утка? Ты, видно, клюнул на какую-то дешёвую сенсацию? А ты не пьян?
— Сомэя-сан, выслушайте меня!
— Кохияма, у меня полно работы, и мне некогда шутить. Из Инспекции здравоохранения не поступило никакой информации.
Обычно Сомэя строго следил за тем, чтобы информация была добротной и достоверной, и никаких домыслов и сомнительных сообщений в газете не допускал. Нет, звонок в редакцию ничего не даст, только нарвёшься на скандал с Тэрадой, и неизвестно, чем это может кончиться…
Однако Кохияма в конце концов всё же позвонил в редакцию. Правда, звонил он в присутствии Тэрады.
— Я простудился и неважно себя чувствую, — сказал Кохияма, — возможно, немного устал. Разрешите мне взять отпуск на недельку!
— А вернее, малость перепил? — засмеялся Сомэя. — Ну, да ладно. Отпуск так отпуск!
— Я непременно представлю медицинскую справку.
— Ну что ж, будем рады снова тебя лицезреть. Кстати, появился Цурумото, так что мы здесь управимся без тебя. Поправляйся! — И Сомэя положил трубку.
В свой пансион Кохияма звонить не стал. Как-нибудь обойдётся. На худой конец, если через неделю хозяин откроет его комнату и убедится что жильца дома нет, он наверняка решит, что тот уехал в очередную командировку. Никаких подозрений у хозяина, по-видимому, не возникнет.
— Спасибо, Кохияма. Я рад, что вы с нами заодно, — сказал Тэрада.
— А вы по-прежнему не доверяете мне?
— Не совеем так. Вы ведь представляете себе, какая трагедия разыграется, если в Токио вспыхнет эпидемия чумы, подобная той, которая была в 1903 или 1915 году. Вам известно, что в 1901 году в Маньчжурии от чумы погибло свыше десяти тысяч человек?
— Но ведь с 1926 года в Японии, как я слышал с чумой начисто покончено, — возразил Кохияма.
— Ого! Вы неплохо осведомлены! Однако не следует забывать, что в соседних странах эпидемии возникали и в послевоенные годы. Не успела кончиться война, как была зарегистрирована вспышка чумы и Маньчжурии, затем во время войны в Корее. В настоящее время, согласно данным WHO[6], чума свирепствует в Южном Вьетнаме.
— В Южном Вьетнаме?
— Да. Вот, не угодно ли взглянуть? — Тэрада держал в руках английское издание «Бюллетеня международной службы карантина» от 26 августа 196… года. — Тут список районов распространения эпидемии. Посмотрите по карте.
И Тэрада протянул Кохияме карту Индокитая, вырванную из атласа мира. На нём кто-то красным карандашом галочками отметил пункты, поражённые чумой. Всё побережье Южного Вьетнама было усеяно этими галочками. Вдоль стратегического шоссе № 1 с юга на север тянулись населённые пункты: Сайгон, Далат, Нья-Транг, Нинь-Хо, Куй-Нёнг, Бинь-Динь… Все эти названия часто мелькали в военных сводках иностранных телеграфных агентств и сообщениях спецкорреспондентов.
— Кто сделал эти пометки? Убуката-сан?
— Да, — торопливо ответил смущённый Тэрада. — Как видите, он интересовался всем на свете.
— Но зачем ему понадобилось это?
— Не знаю. Я нашёл карту на его письменном столе. Парадоксально другое. Не исключено, что как раз в то время, когда он отыскивал на карте Индокитая районы распространения чумы, он уже был болен чумой.
— Вы, наверное, хотите мне внушить, что чума может распространиться и в Японии?
— Разумеется, — ответил Тэрада. — Такая опасность существует, и всякая беспечность на сей счёт могла бы привести к печальным последствиям.
— И всё-таки я не вижу никакой связи между этой картой и кончиной господина Убукаты. Как вы объясняете его интерес к распространению чумы в Южном Вьетнаме?
— Что же тут объяснять! — сказал Тэрада. — Убукату, как микробиолога, могла заинтересовать любая инфекционная болезнь.
— Вы довольно ловко уходите от ответа. И всё-таки интерес к проблеме распространения чумы исследователя, который в конечном счёте сам умер от этой болезни, вряд ли можно считать случайным.
Тэрада ничего не ответил. Он молча забрал у Кохиямы брошюру и карту и ушёл наверх, в комнаты покойного Убукаты.
Это была первая и чуть-чуть смешная размолвка, происшедшая в чумном изоляторе, но именно тогда Кохияма и решил выяснить, чем занимается Тэрада, запираясь в кабинете покойного Убукаты.
2
На второй день произошло ещё одно событие.
Кохияма спал на диване в гостиной и вдруг проснулся от крика. Это был крик ужаса, без сомнения.
Кохияма сбросил одеяло и вскочил с постели. Он не сразу понял, откуда несётся крик. Дверь гостиной выходила в коридор, в конце которого была лестница, ведущая на второй этаж. В глубине коридора, против лестницы, находилась комната Эммы. Когда-то её спальня находилась на втором этаже, против кабинета отца. Но постепенно отец занял весь второй этаж, а Эмма переселилась на первый.
Сообразив наконец, откуда доносится крик, Кохияма побежал на кухню. Он увидел Эмму, которая с бледным как полотно лицом застыла на месте, оцепенев от ужаса.
— Что случилось?
— Вон, вон там! Посмотрите! — Дрожащей рукой Эмма указывала куда-то в угол комнаты.
Кохияма увидел большую дохлую крысу. Это была так называемая водяная крыса. Поблёскивая чёрной иглистой шерстью, она лежала на гладком кафельном полу, распластав своё длинное тело и выпучив погасшие маленькие глазки. Из раскрытого рта текло что-то грязное и липкое. Кохияма содрогнулся от омерзения.
— Чего доброго, сказал он, — эта тварь и была переносчиком чумы. Позову-ка я Тэраду.
Но звать Тэраду не пришлось. Он спал тоже в гостиной, по-видимому, встал очень рано и тут же ушёл в кабинет Убукаты. Вероятно, услышав крик Эммы, и он поспешил ей на помощь. На лестнице раздались его торопливые шаги.
— В чём дело? — обратился он к Эмме, едва появившись в дверях. — Что ты пугаешь людей?
Прибежали ещё два сотрудника, ночевавшие в соседней, прежде пустовавшей квартире. Это были Катасэ и Муракоси. Муракоси молчаливый Мужчина лет тридцати пяти, он работал над проблемой борьбы с цуцугамуши[7], возбудителем которой является одна из разновидностей риккетсий, особой группы микроорганизмов, занимающей промежуточное положение между бактериями и вирусами.
— Это же только одна крыса, а их в Токио насчитывается тридцать миллионов! — возбуждённо заговорил обычно спокойный Муракоси.
— Тридцать миллионов? В три раза больше, чем столичных жителей?
— Да, Кохияма-кун[8], — ответил Тэрада. — Строго говоря, чума — это крысиная болезнь. Её переносчиками являются дикие грызуны. Вы, возможно, слышали, что чумная бацилла, открытая в тысяча восемьсот девяносто четвёртом году нашим учёным Сибасабуро Китадзато в Гонгконге, была обнаружена в организме так называемой индийской блохи, паразитирующей на теле крысы. Обычно эпидемия чумы протекает следующим образом: сначала чума поражает крыс, и через два-три дня огромное количество дохлых крыс появляется в домах и на дорогах; вслед за этим эпидемия начинает свирепствовать среди людей. Таким образом, если в Токио начнётся повальная гибель крыс, это предвещает ужасную катастрофу.
— Напрасно вы волнуетесь, — обратился к Эмме ассистент Катасэ. — В водосточной канаве возле дома сколько угодно дохлых крыс. Их травят нефтяной эмульсией, вот они и дохнут. Вчера я открыл люк и увидел там штук пять дохлых крыс… толстые, вздувшиеся…
— Фу, перестаньте! — вздрогнула Эмма, закрыв лицо руками.
— Ну что ж, сейчас мы этой красавице устроим похороны, — усмехнулся Катасэ и шагнул в угол кухни.
— Погодите, Катасэ-кун, — остановил его Тэрада. — Это любопытный экземпляр. Я сам её заберу.
Голыми руками он схватил крысу за ухо и скрылся за дверью.
— Вот это, пожалуй, зря… — тихо сказал Катасэ.
— А что он собирается делать? — спросил Муракоси.
— Наверное, вскроет, сделает анализ, только вряд ли он обнаружит чумную бациллу, а впрочем…
Понизив голос до шёпота, Катасэ и Муракоси принялись что-то обсуждать.
Между этими двумя и Тэрадой, по-видимому, существовали какие-то разногласия. Они то и дело спорили относительно того, как лучше обобщить исследовательские данные, полученные покойным Убукатой. И эти споры грозили вот-вот вылиться в открытый конфликт.
Судя по всему, Убуката не ограничивался работой в институте и добрую половину своих исследований проводил дома, превратив свой кабинет в лабораторию. Таким образом, значительная часть полученных им данных оказалась не в институте, а на квартире.
Каждый раз, когда возникали споры, Катасэ принимал сторону Муракоси и даже подогревал его. Муракоси был назначен официальным представителем института, отвечавшим, согласно приказу директора, за обобщение материалов, которые будут обнаружены у Убукаты. Тэрада же был привлечён просто им в помощь. Правда, он был старым другом Убукаты, и кроме того, соприкасался с ним как сотрудник биологической лаборатории Института фармакологии Гоко и специалист по антибиотикам, но для работников института Каньо он был сейчас не очень-то желанным гостем.
