Берия почувствовал, как по спине потекла противная струйка холодного пота. Коба что–то узнал! Если не из того что уже сделано, то что–то, что, возможно, будет сделано в дальнейшем. Нужно срочно ликвидировать все связи с сионистами. И сдать с потрохами этого идиота Лейбу.
– Коба, разве я отказываюсь дело делать. – Берия мучительно искал выход, который бы позволил ему не только выйти из ситуации без потерь, но и получить выгоду. – Но ты же знаешь, стоит только этого еврея прижать, как сионисты по всему миру взвоют.
– Пусть воют. – Сталин опять посмотрел Берии в глаза, повернулся и принялся по своей привычке ходить вдоль стола. – Громче выть чем по «"Иудушке Троцком"» всё равно не смогут. А нам сейчас не до их мнения. – Подошел к стулу напротив Берии, сел и вновь посмотрел на него. – Так значит сионисты?
– Есть некоторые признаки, товарищ Сталин. – Ответил Берия, понимая что невольно проговорился и думая, что же можно сказать уже сейчас, а что оставить для дальнейших докладов. – Наши люди в Испании зафиксировали несколько контактов между Франко и представителями еврейских банков. А после этого Франко встречался с германским послом. А затем из Марселя отошел испанский пароход, на котором ехало несколько богатых германских евреев. А Гитлер так просто их не отпускает.
– Может ему какое–нибудь стратегическое сырьё понадобилось? – спросил Сталин.
– Марганец и хром они ему и так поставляют. Да и всё остальное. Если можно получить хороший «"гешефт"», евреи ни перед чем не остановятся. Скорее всего здесь какая–то игра, но какая именно, я пока не знаю. – Берия мысленно вздохнул, сдав только противоположный конец цепочки, он заинтересовал Сталина, а затем можно сдать и всю сеть, ликвидировав тех кто выходил на контакт с его представителями.
– Хорошо, Лаврентий, так и сделаем. – Сказал Сталин и со свойственным ему тяжелым юмором добавил. – Только поторопись, а то как бы нам новый нарком речного транспорта не понадобился. Можешь идти.
Берия поднялся и пошел к выходу. Намек о речном транспорте ему напомнил судьбу его предшественника Ежова, которого перед ликвидацией тоже ставили наркомом речного транспорта. Сохраняя деловое и спокойное выражение лица, он прошел по кремлёвским коридорам, вызвал свою машину, и только в ней позволил себе расслабиться.
В своем кабинете на Лубянке Берия первым делом налил себе стакан коньяка, медленно выцедил его за один раз, зажевал кусочком сервелата. Посмотрел на бутылку, не добавить ли ещё один, но подумав решительно отвернулся – нужна свежая голова. Он откинулся на спинку стула и стал проводить анализ того, что нужно сделать.
Итак Коба что–то узнал о шашнях Мехлиса, требует проследить за ним. Но следить не к чему. Все контакты этого идиота Лейбы за последние четыре месяца, с самого первого тревожного звонка уловленного Берией, лежат в красной папке с непритязательным названием «"Дело №233"» в его сейфе. И передать их Сталину недолго. Но вот стоит ли это делать? С одной стороны медлить не следует, Коба зря предупреждений не высказывает. С другой стороны – среди этих людишек могут попасться и чересчур информированные. И намного проще убрать их до того, как из них начнут выбивать признания.
Берия опять подумал, что стоило убрать объект сразу, до того как сведения попали к Сталину. Так он и хотел, но что–то его тогда остановило. Как оказалось, правильно сделал, у Кобы даже среди его ближайших соратников есть источник информации. Можно, конечно, было попробовать выбить из него все сведения самому, как из предыдущих «"проникателей"», но без Кобы изменить процессы в стране в нужную сторону не удастся.
Берия вздохнул. Верный, как ему казалось поначалу, шанс взлететь на вершину власти, на поверку оказался миражом. Его попросту пытались обмануть. Вышедшие на него ещё в августе представители сионистов предложили очень заманчивый план, в случае осуществления которого у него был шанс сместить Сталина и занять его место. Ему предлагали поставить Красную Армию в такую ситуацию, в которой она гарантированно проиграла бы приграничные сражения немецким войскам. Со слов вышедших на него людей следовало, что Гитлер удовлетвориться Прибалтикой и правобережной Украиной и Белоруссией. А у него появиться шанс обвинить Сталина в неудачной войне и сместить за это. На вопрос об их личных интересах эти людишки честно ответили, что им принадлежат некоторые заводы, прибыли которых от войны в Европе уже увеличились в несколько раз, а при её продолжении влетят до небес. После этих слов Берия поверил им окончательно. За деньги евреи мать родную продадут.
В то, что Гитлер удовлетворится Заднепровьем он тоже не верил, но надеялся остановить его после смены власти. Но прочитав протокол первого допроса Банева, Берия пришел в ужас. Масштабы поражения перечеркивали всё, что он наметил. В таких условиях сместить Сталина не удастся, более того, эта попытка вызовет такую анархию, что вероятней голову потерять, а не достичь своих целей. Придется идти в одной упряжке с Кобой, пока не подвернётся более подходящий случай.
Берия достал из сейфа папку с материалами слежки за Мехлисом и сел анализировать полученные сведения, прикидывая, что можно доложить сразу, а какие документы придержать до лучших времён. К пяти утра план действий был готов. Осталось привести его в действие.
8 ноября 1940 года
Кремль
На этот раз пришли к Андрею намного раньше. Ему уже привыкшему к ночному образу жизни дневной визит показался странным. Всю неделю его каждый вечер доставляли к Сталину, где они с вождём обсуждали, порой до утра, всё, что Андрей знал о грядущей войне. Сталин требовал всех подробностей, какие мог вспомнить Андрей, въедливо выяснял технические характеристики танков и самолётов, тактику действий наших и немецких войск, стратегию немецкого командования в начальный период войны.
Особо его интересовали взаимоотношения советского правительства с американским президентом Рузвельтом и премьером Англии Черчиллем. Причины возникающих разногласий в начале и конце войны. Послевоенной холодной войны они, после краткого экскурса Андрея, старались не касаться, как маловероятного варианта развития событий. Пришлось Андрею рассказать об атомной бомбе, истории её создания и применения. Вначале он хотел промолчать, но, вспомнив, что работы над подобным оружием велись в США с 1939 года, решил сообщить всё, что он знал. Выслушав рассказ, Сталин только кивнул и перешёл к другой теме. Настаивать Андрей не стал, уяснив за эти дни, что вождь ничего не забывает, но и не торопится принимать решение, пока не обдумает ситуацию. Рассказал Андрей и о создании космических ракет и полётах в космос, но Сталин и с этой информацией пока не торопился, хотя уже знал о ракетных работах в Германии.
Заметив входящего лейтенанта, Андрей двинулся было к выходу, но тот остановил его и протянул свёрток, упакованный в прочную коричневую бумагу. Андрей удивился, но свёрток взял.
– Прошу вас ознакомиться с содержимым, и ждать дальнейших указаний. – Сказал лейтенант.
Вернувшись в свою комнату, всё же это была комната, а не камера, ибо её никто не замыкал, да и охраны под дверями после первого разговора со Сталиным не стало, Андрей вскрыл сверток и обнаружил в нём новенькую форму. Вместе с формой лежали документы на батальонного комиссара Банева Андрея Николаевича. Андрей осмотрел форму, две шпалы в петлицах и звездочка на рукаве подтвердили содержимое удостоверения. Развесив форму на спинке одного из стульев, ибо одевать её без сапог было бы несусветной глупостью, Андрей улегся на кровать и взял гитару. Тихонько перебирая струны, он пытался подобрать аккорды к вспомнившейся мелодии. Когда–то он был неплохим гитаристом, одним из лучших в их классе музыкальной школы, которую ему избежать не удалось, как и многим мальчикам из интеллигентных и полуинтеллигентных семей. Впрочем, его миновала самая тяжёлая форма «"музыкалки"» – по классу скрипки.
Большая поклонница классической музыки мать Андрея решила, что её сын должен непременно стать скрипачом. Мнения отца, а тем более самого сына она спрашивать не собиралась. В один не очень прекрасный день, оторвав любимое чадо от весёлой беготни со сверстниками во дворе, она отвела его в музыкальную школу. Пытавшийся возражать отец получил жёсткую отповедь, что мол «"старшего сына она отдала на откуп ему, целыми днями с железками и деревяшками возиться, так хоть из младшего воспитает культурного человека"». Но в самой школе ему несказанно повезло, ибо педагог по классу скрипки Вениамин Иосифович был твёрдо убеждён, что гениальные скрипачи получаются только из его народа. Осмотрев голубоглазого и светловолосого мальчика, пощупав его пальцы, Вениамин Иосифович только вздохнул и отвел Андрея в другой класс. «"Василий, это твой"», – сказал он и оставил несостоявшегося скрипача в классе гитаристов, за что Андрей был ему благодарен всю жизнь, и каждый раз, встречая Вениамина Иосифовича, искренне здоровался с ним. Мать Андрея удовлетворилась объяснением, что её сын уже слишком взрослый для обучения игре на скрипке, а сам Андрей получил в руки инструмент, который ему действительно нравился. Он с удовольствием играл и классические этюды, и дворовые песни, пел в школьном ансамбле вторым голосом. Василий Егорович, педагог гитаристов, уговаривал его учиться дальше, но у Андрея появилось новое увлечение, и на этом его обучение музыке закончилось. Но играть Андрей не бросал ни в школе, ни в армии, ни позднее во время службы по контракту в Чечне.
