И опять жизнь показала, что человек предполагает, а некто располагает. Не успели подбить итоги одной войны, как грянула следующая. Вероломный, подлый удар английской и французской авиации по Баку и Мурманску буквально перевернул мир с ног на голову. С этого момента возвращение подлодки Д-3 на Север было отложено на далекое будущее. В первую очередь команду и корабль готовили к походам в Северную Атлантику.
Неизвестно, о чем думало наше командование, скорее всего, за неимением лучшего использовали то, что есть. Показавший себя далеко не с лучшей стороны в финской войне подводный флот был вынужден бросить вызов конвойным силам Британской империи. Не все это понимали, не все отошли от угара первых побед и патетики бравурных маршей, речитатива громких восторженных фраз газетных передовиц и официальных собраний. А немногочисленные командиры, владевшие ситуацией, предпочитали молчать. Одним из таких был капитан-лейтенант Виктор Котлов.
Опять совершенно неожиданно вспомнилась старая история осени 39-го. Та веселая компания, собравшаяся на квартире одного из молодых командиров Балтфлота, и пьяные разглагольствования перебравшего лишнего красноносого апологета флотской кастовости. В душе Виктор понимал, что капитан-лейтенант Шубин не так уж и ошибался. Действительно, моряка надо воспитывать с детства.
Другое дело, не всегда получается так, как надо, как положено. Сам Виктор попал в морское училище по комсомольской путевке, как и большинство командиров советского флота, к слову сказать. Сухопутный человек, совсем сухопутный. До того момента, когда впервые в жизни увидел бескрайние морские просторы и попал на палубу дряхлого ветерана флота — «Авроры», служившего сейчас в качестве учебного корабля.
Странно, но Виктор Котлов в отличие от многих таких вот моряков в первом поколении влюбился в море с первого взгляда, с первого глотка чистого соленого воздуха, с первых брызг воды в лицо, с первой минуты на качающейся, уходящей из-под ног палубе. Пусть его отец простой советский служащий, ни разу в жизни не видевший моря. Пусть сам Виктор вырос в небольшом городке Богородске Горьковского края. Пусть. Все это сейчас не имеет значения.
Голос предков — так это называется? В душе Виктор считал, что так и есть. Или предназначение, не при помполите будь сказано. Не поймет ведь, бедняжка. Сам коренной москвич, Эммануил Махнов не понимал и не любил морскую стихию. А о предназначении и подобных неподвластных диалектическому материализму вещах говорить с ним просто опасно.
Жизнь — такая штука, что к ней нельзя относиться несерьезно, и слишком серьезно тоже нельзя. Когда-то, очень давно, жившая на окраине Богородска старая родственница со стороны мамы предсказала Вите Котлову, что когда он вырастет, то станет известным командиром большого корабля. Естественно, никто слова старухи всерьез не воспринял. Сам Витя, образцовый пионер и атеист, считавший себя выше темных дореволюционных суеверий и религиозного дурмана, выслушал бабушку Алевтину только вежливости ради, из уважения к ее сединам и в тот же день напрочь все забыл.
По прошествии многих лет Виктор уже не так скептически относился к словам старухи. Помнил уважительное и несколько боязливое отношение знакомых к бабе Але. Люди шептались: дескать, бабушка ведает, есть у нее сила, и крепка она не по годам. Помнили, что не один раз баба Аля помогала кому словом, кому травами или снадобьем, а кому и заговором. Не проста старушка, ой как не проста. И слова ее всегда сбывались, потому что говорила она только по делу. А может? Всякое на белом свете бывает, всякое.
Через много лет, будучи курсантом, Котлов вспомнил слова бабушки. Ведь он и не думал тогда, что поступит в военно-морское. И помыслить такого не мог. Единственный водный простор, который он видел в юности, — Волга. Да и то лишь несколько раз, когда с отцом ездил в Нижний. Однако получилось так, что Виктор выбрал себе судьбу моряка, или судьба его выбрала. Трудно сказать.
Жизнь показала, что бабушка Алевтина была права. Котлов относился к этому философски: дескать, нечего на судьбу надеяться — надобно и самому пошевеливаться, но иногда корил себя за то, что невнимательно слушал старших. Потому что баба Аля говорила, что он не только станет большим командиром. В его жизни роковую роль сыграет непонятный, упертый круглолицый рыжий человек. Из-за этого человека Виктор может исчезнуть без следа в морской пучине, погибнуть. А может переломить судьбу и достичь больших чинов.
К чинам Котлов относился спокойно, карьеризмом не увлекался, к начальству не подлизывался, не прогибался, но погибать раньше времени, ясное дело, желания не имел. Только дурак рискует почем зря. И если до войны командир «Красногвардейца» не задумывался, о своем будущем, то во время походов в пылающую огнем Атлантику иногда сожалел, что пропустил мимо ушей многое из слов бабушки. Может, и говорила тогда старушка, как избежать беды. Да разве теперь вспомнить?!
В этом заключалась и еще одна причина неприязни Виктора Котлова к своему толстощекому, кучерявому помполиту. «Бойся круглолицего рыжего человека. С ним исчезнешь в пучине, и следа не останется», — звучал в голове скрипучий, простуженный голос бабы Али. А что дальше, Виктор забыл. Кажется, он тогда, в отрочестве, и не дослушал, пробормотал обещание быть осторожным и сбежал к друзьям запускать воздушного змея. Идея же выпросить отпуск, приехать домой и порасспросить бабу Алю как следует пришла в голову слишком поздно. Пять лет назад бабушка умерла.
3
Сражение за Северную Атлантику в самом разгаре. Немногочисленные, слабые флоты континентальных держав не на жизнь, а на смерть сцепились с прославленным, непобедимым Гранд Флитом. Битва за линии снабжения шла с переменным успехом. Один за другим тонули транспорты, густые облака черного дыма поднимались над пылающими танкерами, бомбардировщики обрушивали свой смертоносный груз на зашедшие в зону их действия корабли.
Камнем на дно шли атакуемые глубинными бомбами подлодки. Эскортные силы конвоев и маневренные соединения крейсеров-охотников безжалостно расстреливали советские и немецкие рейдеры. Горели и рушились в океанские волны попавшие под плотный зенитный огонь самолеты. На всем пространстве океана вспыхивали яростные схватки между кораблями. Обе стороны дрались отчаянно, отступать им было некуда.
Но, несмотря на ярость сражения, несмотря на накал битвы и героизм простых бойцов, исход грандиозной баталии решался не на корабельных палубах, не в тесных отсеках подлодок и эсминцев, не в кабинах самолетов, не на наблюдательных постах и даже не в рубках линкоров. Нет, главное сражение шло за тысячи миль от океана, в окрестностях сугубо сухопутных городов.
Люди, разыгрывавшие грандиозную шахматную партию, зачастую никогда в жизни не командовали даже рыбацкой лайбой, не то что боевым кораблем. Но зато в их руках была огромная власть, неимоверные ресурсы, индустриальная и военная мощь держав. На плечи игроков давила страшная ответственность.
Цена проигрыша или просто неверного хода зачастую измерялась сотнями тысяч, миллионами человеческих жизней, судьбами целых стран. На кону стояли не просто транспорты с сырьем и продовольствием, не боевые корабли и эскадры самолетов. Нет, счет шел на годы и десятилетия невидимого соперничества между державами.
Поражение означало отбрасывание страны назад, потерю темпов роста, отказ от внешних дешевых ресурсов и необходимость жить и развиваться лишь за счет собственных граждан, ценой пота и крови своих людей. А победа давала шанс удержаться на позициях, улучшить свое положение на глобальной шахматной доске, выиграть темпы развития, возможность не погибнуть, не потерять все, не скатиться на роль объекта большой политики, вынужденного вечно платить за свое поражение.
Цена поражения была слишком велика. Не эскадры кораблей, не авиаполки, не танковые дивизии, а само будущее — вот ставка в глобальной игре. Не больше и не меньше. Это требовало серьезного, взвешенного подхода к войне, ответственность лежала на плечах Игроков неподъемным грузом. Вечная, не прекращающаяся ни на минуту борьба держав. Война же — это только один из элементов этой борьбы, продолжение политики другими средствами.
Летом 40-го года два игрока схлестнулись в кровавом поединке. Один из бойцов, успел заручиться поддержкой нейтрального пока союзника, но совершил ошибку и неосторожно задел еще одного игрока, которого до сего момента не считали противником, полагали не субъектом, а объектом, просто территорией, которую при удачном стечении обстоятельств можно взять под контроль.
Как вскоре выяснилось, слабость великана оказалась показной, и ноги у него были не глиняными. Получив неожиданный удар под дых, старый медведь резво ответил агрессору парой чувствительных оплеух. По всему выходило, что он должен драться против обидчика в союзе со своим соседом. Но сосед сам был не промах и оценивающим взглядом поглядывал на берлогу и шкуру медведя. Стоило ли драться при таком раскладе? Может, лучше вовремя отойти в сторону, поднакопить силенок, пока враги с азартом колошматят друг друга? Или лучше вдвоем добить задиру? Что делать? Противник-то не из слабачков.
