Врач присаживаться не спешил, говорить – тоже. Оперся о стол обеими руками, переложил бумаги и сказал, глядя за спину Кая, будто бы беседуя с кем-то невидимым:
– Очень тяжелый случай. Внутричерепная гематома… Извините, – ему было сложно говорить понятными обычному человеку словами, и он делал паузы. – Удар был настолько сильным, что кости вогнулись внутрь черепа, лопнул крупный сосуд, и кровь скопилась внутри. Ее мы удалили, но… Затылочная кость – парная, обе кости соединены швами. Швы разошлись. Затылочная кость подалась вперед и повредила лобную. Мозг тоже поврежден. Второй удар пришелся туда, где позвоночник крепится к черепу… В продолговатом мозге есть дыхательный центр…
– Знаю.
– Из-за отека она перестала дышать, сейчас она в коме, подключена к аппарату искусственной вентиляции легких. Я не знаю, как она вообще выжила.
– Каковы ее шансы?
– Небольшие. Не буду лгать, минимальные, но… Эти три дня будут решающими, если выйдет из комы, значит, будет жить.
По тому, как он отводит взгляд, Кай понял, что врач не верит в эти минимальные шансы. Странно, но он не удивился и не расстроился. В груди, где-то там, где сердце, словно лопнул сосуд с кислотой, она заструилась по артериям, с шипением выжигая живое, все то, что может болеть и чувствовать. Так лава сходит по склону вулкана, превращает в пепел траву, деревья, дома, оставляя дымящиеся язвы.
– Буду честен до конца. Даже если ваша жена очнется, прежней она уже не будет.
Кай встал, сжимая кулаки.
– Спасибо за честность, Андрей Степанович. Как вы сказали, шанс есть всегда, даже у безнадежных больных, именно поэтому у нас запрещена эвтаназия, так ведь?
Врач кивнул, наконец посмотрел Каю в глаза и сразу же отвел взгляд.
– Андрей Степанович, что вы думаете о вещах из аномальной Зоны, которые помогают людям выздоравливать?
– Не отрицаю их, но не советую вам связываться с торговцами чудесами – могут подсунуть подделку. Сам я видел, как с помощью такой штуки швы зарубцевались за сутки, но они бы и так зажили, в случае с вашей женой все сложнее – слишком обширны повреждения, слишком поздно ее доставили в больницу.
– Я не боюсь мошенников, – сказал Кай. – Потому что я – тот, кто такие штуковины добывает. Потому очень прошу обеспечить ей должный уход, пока меня не будет. Когда вернусь, я принесу нечто, способное ее спасти, и что-нибудь прихвачу для вас. Пока вот, – он протянул врачу еще один «регенератор». – Кладите возле нее утром и вечером и пусть лежит час-два. А сейчас напишите список лекарств, пусть даже самых дорогих, и, пожалуйста, сделайте все возможное.
Рука врача застыла над ладонью Кая – он не решался взять «регенератор».
– Этот артефакт нам не навредит.
* * *
После того как отвез в реанимацию необходимое и оставил денег врачу на непредвиденные расходы, Кай вернулся домой, сел на их с Вероникой постель, уронил голову на сплетенные пальцы.
Второй раз за тридцать пять лет произошло событие, которое сломало хребет его жизни, и сейчас он в мучительном промежутке между «до» и «после». В прошлый раз событие изменило его и чуть не убило, теперь он должен совершить невозможное и прогнуть под себя реальность.
Ему нужно вернуться в Зону, чтобы сделать две вещи: найти Койота и отомстить – раз, два – попытаться отыскать редкий артефакт «респ». И если первое осуществить не так уж сложно, второе – почти нереально, потому что Кай не видел ни одного сталкера, которому посчастливилось бы обнаружить «респ». Если в человеке теплится жизнь, «респ» способен его вернуть. Мертвых он, конечно, не возвращает.
Никто даже не знает, на что похож артефакт. Если верить сталкерским байкам, его десять лет назад единственный раз нашел некто Могута после того, как попал в «молоко» и получил ключ от Сердца Зоны, куда мало кому удавалось пробраться. У Могуты дочь умирала от неизлечимой болезни, он принес арт и вылечил ее, а сам исчез. Но у Могуты было преимущество – время, он искал «ключ» два с половиной года.
Сама легенда вызывает сомнения: Могута был одиночкой и ни с кем из сталкеров не сближался – расспросить о подробностях не у кого. Единственное, что подтверждало легенду – дочь Могуты, двадцатилетняя Ирина Вадимовна Снежина, которая на контакт шла неохотно, но у себя на фейсбуке каждый год четвертого июня отмечала свой второй день рождения и благодарила отца, но куда он подевался, она и сама не знала.
Сколько Ника пролежит в коме? День, два, месяц… Каждый ушедший день уменьшал ее шансы очнуться самостоятельно, но давал надежду, что Кай успеет найти «респ». В конце концов, у него есть сумма, чтобы оплачивать аппарат искусственной вентиляции легких.
Вспомнился дым, выедающий глаза, мертвый Рикки, Ёжик, вытянувший беспалую руку, горящий Сова… За что их убили? За что покалечили Нику? Тот, кто это сделал, не должен жить. Убивать в честной схватке – можно, убивать обороняясь – нужно, но забирать жизни из-за денег или чего-то более низкого… Такое должно караться смертью.
Кай очень надеялся на «респ», но понимал, что скорее всего не найдет его, а вот убийц найдет. Дотянется до каждого и даже до тех, кто стоял рядом. Такое жить не должно.
Койот – личность известная, Кай знал, где он живет. Следует посетить его и побеседовать по душам, чтоб он сдал подельников. Если он не дома, в Зоне его найти тоже проще простого. Что будет потом, Кай не задумывался: полиция в Зону не совалась и не расследовала преступления, совершенные там. Даже если в отделение доставляли из Зоны тело, нашпигованное свинцом, полицейские списывали такую смерть на несчастный случай.
Я отомщу, Ника! Клянусь.
Кай повертел на пальце ключи от съемной квартиры, где они с Никой складировали артефакты и оружие. Итак, вооружиться – и к Койоту, благо, тот живет неподалеку.
* * *
Большинство сталкеров продавали ценные артефакты как только находили. Кай с Никой так не делали, наиболее ценное они оставляли себе: обидно, когда очень нужно, а под рукой нет подходящего арта. Полгода назад, найдя «маску», Кай собирался ее продать, но Ника уговорила оставить артефакт – «а вдруг захотим ограбить банк»? И вот, пригодился – Кай сидел на скамейке возле подъезда с «маской» в кармане и делал вид, что пытается кому-то дозвониться. Койот не узнает его, даже если пройдет в метре, ему покажется, что перед ним незнакомый непримечательный человек – так работает «маска». Правда, этот арт здорово облучает, но сейчас это волновало Кая меньше всего, он ждал, когда кто-нибудь выйдет из подъезда девятиэтажки, чтобы проскользнуть за дверь.
Единственное, что представляло опасность – камеры, но в таких старых домах их не ставили, как и не стоило опасаться консьержей.
Пиликнул замок, дверь приоткрылась, и Кай устремился к ней, на всякий случай оглядываясь.
– Кузя, нет! Фу, потерпи!
Дверь распахнулась, и из подъезда вывалилась необъемная бабища, она тянула за собой мопса и таксу, которая не хотела выходить.
Кай поздоровался с ней и прошел внутрь, пешком поднялся на третий этаж, прижался ухом к коричневой железной двери и позвонил в квартиру Койота. Даже если он не захочет открывать незнакомцу, Кай поймет, что он дома, и останется поджидать его снаружи.
В квартире точно кто-то был: донеслись порхающие шаги, Кай представил, как Койот становится на цыпочки, смотря в глазок, и сунул руку под пиджак, чтобы выхватить пистолет.
– Кто там? – спросили женским голосом.
– Мне срочно нужен Николай, это вопрос его жизни, – протараторил Кай.
– Ой, а Коли нет. Он ушел в рейс.
Вот, значит, как Койот оправдывает свое отсутствие.
– Когда он вернется?
– Через три дня. Вы можете мне сказать, я передам.
– Нет-нет, извините.
Значит, Койот привел женщину. Наверняка глупую, пустую – другая с ним не стала бы водиться. Его глупая женщина живет, а Ника медленно умирает в больнице. Захотелось пристрелить любовницу Койота, чтобы уравновесить ситуацию, но разве она виновата? Скрипнув зубами, Кай зашагал прочь. На выходе столкнулся с толстухой, не стал уступать ей дорогу. Рухнул на сиденье своего «вольво», припаркованного в соседнем дворе, и провел ладонями по лицу.
Придется снаряжаться в Зону, как бы ни хотелось быть рядом с Никой, держать ее за руку, утешать – вдруг она его слышит? Нет, так он не поможет ей, а в Зоне у него будет шанс, хоть и маленький.
* * *
Чернильные тучи клубились над Зоной и, казалось, опирались на темно-серую стену Периметра. Так часто бывало: везде солнце, а в Зоне дождь, будто она генерировала погоду, какая ей нравится. Сверкнула молния, зарычал гром, словно огромный зверь предупреждал, чтобы к нему не подходили. Возле стены в рядок выстроились машины, чуть больше десяти. Одни принадлежали военным с проходной, другие – сталкерам.
Когда Зона только возникла, государство пыталось отгородиться от нее стеной и не пускать туда искателей приключений и вольной жизни, но задумка потерпела крах, потому что в Зоне могли выжить только люди определенного склада характера. Угробив несколько сотен вояк, правительство решило применить тактику упорядоченного хаоса: пускать туда сталкеров и скупать у них арты. Конечно же, часть артефактов уходила на черный рынок, но лучше так, чем вообще никак. Военные ограничивались подконтрольными им группировками и научно-исследовательскими институтами, расположенными глубоко под землей недалеко от Периметра, где земля и слой бетона защищали сотрудников от выбросов.
