Распахнулась дверь в ванную, Кай выстрелил на движение и только потом посмотрел, попал ли: губастая девчонка, замотанная в желтое полотенце, схватилась за грудь и начала оседать.
Кай прицелился воющему Лексусу в живот:
– Где запись с камер?
– Т-тумба в ст-толе. Вт-торой этаж.
– Как все просто.
Лексус поднял руки:
– Мужик, ты это… Пощади! Я вообще не при делах, если что.
Кай криво усмехнулся:
– Да ладно. Молись и кайся, – он сделал два выстрела – за Рикки в голову и за Ёжика в грудь, Лексус дернулся и затих, заливая кровью белый мрамор.
Кай зажмурился. За Нику он отомстил, но эмоции все еще разрывали его изнутри. Заскрипев зубами, он принялся палить по мраморным женщинам, разбрызгивающим белую кровь осколков, по горшкам с пальмами, лопающимся и вываливающим землю, по гигантской разноцветной люстре. Успокоился только, когда расстрелял весь магазин.
Нашел стол, о котором говорил Лексус, уничтожил записи с камер и быстрым шагом покинул место преступления.
Об активной «маске» вспомнил только за рулем, когда носом снова хлынула кровь. Съехал на обочину, включил аварийку, положил арт в контейнер, запрокинул голову, чтоб остановить кровотечение.
Когда закрыл глаза, вспомнился силуэт, который он видел на базе в клубах дыма, затем – в баре Буряка. Это было одно и то же существо, и ему что-то нужно от Кая.
Плевать!
В стекло постучали, Кай повернулся и увидел дэпээсника, который, видимо, собрался его оштрафовать за парковку под запрещающим знаком. Залитое кровью лицо стерло радость полицейского, и вместо бодрого: «Лейтенант такой-то, ваши документы, нарушаем?» уронил:
– Помощь нужна?
– Спасибо, нет, – прогнусил Кай, и король дорог отстал.
Настало время задуматься, что делать дальше. Однозначно, нужно в Зону искать «респ», идти в одиночку в Сердце Зоны небезопасно, скорее всего, он оттуда не вернется. Кай не боялся смерти – самое плохое с ним уже случилось, его больше волновало, что он никогда не увидит Нику, и когда закончатся деньги, ее отключат от аппарата искусственной вентиляции легких.
* * *
Надо отдать должное врачам реанимации, в свидании Каю не отказали, хотя он приехал на ночь глядя. Проводили в палату Ники, оставили с ней наедине.
Ее роскошные светло-русые кудри обрили, и белизна бинтов контрастировала с загорелым лицом, вот только теперь загар был болезненным, землистым. Шею взяли в корсет. На лице была маска, а чуть в стороне похожий на кузнечные меха аппарат регулировал ее дыхание, вгоняя воздух в легкие. Руки и грудь оплетали проводки, возле стены протяжно пищал прибор, реагирующий на сердечные сокращения, а по экрану бежали зубцы кардиограммы – все как в кино с единственной разницей: это – родной человек.
Кай скрипнул зубами от бессилия, подошел на цыпочках, потянулся к ее щеке, но не сразу прикоснулся – побоялся нарушить хрупкое равновесие и сделать еще хуже. Наклонившись, он прошептал в самое ухо:
– Ника, сейчас я уйду, но обязательно вернусь. Держись, ладно?
Ее до синевы белая рука была прохладной, легкой, почти невесомой. Показалось, что от прикосновения Ника шевельнула губами, но сердце ее билось ровно, и аппарат пищал «Пи-ип… пи-ип… пи-ип».
– Я помогу тебе, Ника, чего бы мне это ни стоило, только дождись, – Кай поцеловал ее в щеку, отстранился, отошел к выходу и долго стоял у открытой двери, не решаясь переступить порог.
Глава 6
Сопротивление бесполезно?
Первой в трубу залезла собака, смахивающая на питбуля не совсем чистой породы, отряхнулась, уставилась на Лексуса, набычилась и тявкнула, оглядываясь назад.
Лексус поставил пистолет на предохранитель, сунул в карман. Сейчас зайдут менты, скрутят и отвезут в обезьянник.
А вот и человек. Не полицейский, нет. Бомж в потрепанной шляпе с пером, рваных, можно сказать, модных, джинсах. В руках он держал пакет, где звенело стекло. Гостя он заметил не сразу, только когда собака тявкнула второй раз и замолотила хвостом.
– О! – удивился бомж, почесал собаку за ухом. – Ларочка, у нас гости, да?
Хозяин жилища стоял против света, и его лица Лексус не видел, но голос был доброжелательным.
– Извини, брат, мне бы переночевать, а то жена из дома выгнала, – Лексус пожал плечами.
Бомж цокнул языком, уселся на матрас и принялся выкладывать содержимое пакета на пол: бутылку пива, полбатона, какую-то консерву.
– Есть будешь? У меня килька в томате, вот, – бомж запрокинул голову и продекламировал: – Кто знает, как мокра вода, как страшен холод лютый…
– Тот не оставит никогда прохожих без приюта, – закончил Лексус и улыбнулся, сел рядом с бомжом и протянул руку. – Алексей.
– Виталя!
Он был совсем молодым, не больше двадцати пяти, лохматым и на вид не опустившимся, от него даже не пахло.
– Как же так с женой? – с сочувствием проговорил он.
Лексус хотел сказать, что с любовницей застукала, но придумал более душещипательную версию:
– Представляешь, прихожу домой, а она с любовником. А он – амбал настоящий, мент к тому же. Ну и вот, – он показал царапину на предплечье. – Легко отделался.
– Эх ты ж… Пиво будешь?
Лексус помотал головой, ему захотелось отблагодарить бродягу:
– У меня кое-какие деньги в кармане остались, на вот две тысячи, купишь всего себе. Ну и мне, а то есть хочется.
Бомж уставился на деньги как на чудо, погладил одну купюру, потом другую и… расплакался.
Через полчаса они распивали литровую бутылку водки, закусывая красной рыбой, сыром и колбасой. Оказалось, Виталя не прижился в детдоме, сбежал и бродяжничает с двенадцати лет. «Летом я тут как на курорте, зимой – в метро». Мечтает поехать в Сочи, где даже зимой на улице не замерзнешь. Когда Виталя иссяк, жаловаться на жизнь начал Лексус – на Машу, отжавшую квартиру и машину, на ментовский беспредел. Он говорил, и сам верил, и так расчувствовался, что аж пустил скупую мужскую слезу.
Прикончив водку, Виталя уснул, а Лексус был почти трезв, и спать ему не хотелось. А ведь идея! Почему бы не позвонить Маше? Она должна помочь, учитывая, сколько он для нее сделал. Значит, утром – позвонить Маше и пересчитать деньги, которые не успели выпасть из разорванного пакета.
Всю ночь ему мерещилось, что Виталя собирается его обыскать и забрать деньги, и выспаться не получилось. Рано утром он открыл глаза, посмотрел на бомжа, свернувшегося калачиком в обнимку с собакой, и побрел умываться к ручью, куда раньше прохаживался с Мицукой, снял рубашку, закатал разорванные рукава, попытался оттереть зеленые пятна от бежевых штанов с множеством карманов – не получилось. В убежище он, конечно же, не вернулся. Помедитировал немного на быструю воду ручья, переложил деньги из пакета в карман – девяносто тысяч всего.
Подождал, пока солнце очертит сосновые верхушки золотом, и направился в ближайший район, чтоб позвонить Маше и сменить одежду.
По дороге через лес он успокаивал себя, что он не убийца и не маньяк, из-за него не станут ставить город на уши, перекрывать дороги и всех обыскивать. Если Маша откажется помогать, придется бриться наголо, менять имидж и на перекладных ехать в Омск к Володьке. Хоть отношения у них не складывались, все-таки единственный брат, не должен отказать.
Обычно в рабочих районах вся торговля сосредоточивалась на остановках маршруток. Тут будто бы застыли девяностые: в разномастных ларьках торговали мелочью, старушки прямо с пола продавали грибы, чернику и консервацию. То ли молдаване, то ли таджики устанавливали палатку и из ржавой «копейки» вытаскивали тюки с одеждой.
Покупать телефон и сим-карту Лексус, конечно же, не будет – для этого потребуют паспорт. Правильнее присмотреть женщину или студента и попросить сделать звонок за деньги.
У столпившихся на остановке людей лица были такими свирепыми, что Лексус не решался ни к кому подходить. Пришла маршрутка, часть ожидающих уехала, вышло два человека – потрепанный мужчина в очках, в растянутых на коленях брюках, и девушка в камуфляжных шортах и темно-зеленой майке. Пока она прилаживала наушники к смартфону, Лексус подошел к ней и проговорил:
– Извините, мне очень нужно позвонить, а мой телефон разрядился. Не позволите ли сделать звонок? – он указал на смартфон. – Я заплачу.
– Конечно, – улыбнулась она и протянула смартфон, пригладила темно-русые волосы.
– Лучше вы, боюсь не справиться. Я буду диктовать номер, а вы набирайте.
Девушка выполнила его просьбу, дождалась гудков и отдала ему смартфон. Маша ответила сразу же:
– Алло?
– Привет, Мари, ты одна? – проговорил он, прикрывая рот рукой.
– Пока да. Чего тебе нужно?
– Нужна твоя помощь. Не поверишь, вообще край, ночевать негде.
Она задумалась. Лексус представил, как она морщит лоб.
– А я тут при чем?
– Маш, мне правда нужна твоя помощь. Очень.
– Да что стряслось-то?
– Расскажу, когда приеду. Можно?
