Обратимся теперь к основным положениям теории К. Поппера. Если использовать слова «мир» или «универсум», пишет К. Поппер, то можно различить три мира, или универсума: 1) мир физических объектов или состояний; 2) мир состояний сознания (мир мышления) и 3) мир объективного содержания мышления, включающий научные идеи, поэтические мысли и произведения искусства (мир знаний). «Обитателями» третьего мира являются теоретические системы, проблемные ситуации и критические рассуждения, а также содержание журналов, книг и библиотек[27].
Третий мир существует независимо от первых двух и в доказательство его объективности К. Поппер предлагает рассмотреть два мысленных эксперимента. Учитывая, что в нашей литературе они приводились неоднократно, иногда без ссылок на автора, хочу сразу же сказать, что К. Поппер впервые ввёл своё доказательство в книге «Открытое общество и его враги» (Лондон, 1945, Т. II. С. 108):
«Эксперимент 1. Предположим, что все наши машины и орудия труда разрушены, а также уничтожены все наши субъективные знания, включая субъективные знания о машинах и орудиях труда и умение пользоваться ими. Однако библиотеки и наша способность учиться, усваивать их содержание выжили. Понятно, что после преодоления значительных трудностей наш мир может начать развиваться снова.
Эксперимент 2. Как и прежде, машины и орудия труда разрушены, уничтожены также и наши субъективные знания, включая субъективные знания о машинах и орудиях труда и умение пользоваться ими. Однако на этот раз уничтожены и все библиотеки, так что наша способность учиться, используя книги, становится невозможной… во втором случае возрождение нашей цивилизации не произойдёт в течение многих тысячелетий»[28].
Третий мир, несмотря на то что он продукт человеческой деятельности, автономен. Мы постоянно воздействуем на него и подвергаемся воздействию с его стороны. Посредством этого взаимодействия между нами и третьим миром происходит рост объективного знания, т.е. знания «без того, кто знает», без субъекта знания. Вот как Карл Поппер объясняет объективность и автономию третьего мира.
«Мнение, что без читателя книга ничего собой не представляет, является одной из главных причин ошибочного субъективного подхода к знанию. Книга якобы в действительности становится реальной только тогда, когда она понята, в противном случае же она просто бумага с чёрными пятнами на ней.
Этот взгляд ошибочен по многим пунктам. Осиное гнездо является осиным гнездом, даже если оно было покинуто и даже если оно никогда снова не использовалось осами как гнездо. Птичье гнездо является птичьим гнездом, даже если в нём никогда не жили птицы. Аналогичным образом книга остаётся книгой — определённым видом продукта, даже если она никогда не была прочитана (как часто происходит сегодня).
Отметим, что некоторые книги или даже библиотеки книг не нуждаются в том, чтобы быть написанными кем-либо: книги, содержащие таблицы логарифмов, например, могут быть созданы и отпечатаны вычислительной машиной. Они могут быть лучшими книгами, содержащими логарифмы, то есть содержать логарифмы вплоть, скажем, до одной миллионной. Они могут быть посланы в библиотеки, однако оказаться бесполезными. Во всяком случае, могут пройти годы, прежде чем кто-либо воспользуется ими, причём на многие данные в них (в которых выражаются некоторые математические теоремы), возможно, никогда не обратят внимания в продолжение всей истории существования человека на земле. Однако каждая из этих цифр содержит то, что я называю «объективным знанием», и вопрос о том, имею ли я право называть её так, не имеет значения.
Пример с книгами, содержащими логарифмы, может показаться искусственным. Но это не так. Я должен сказать, что почти каждая книга подобна этому примеру: она содержит объективное знание, истинное или ошибочное, полезное или бесполезное, а прочитает ли её кто-либо когда-нибудь и действительно поймёт её содержание — это почти случайность. Человек, который понимает книгу, — редкое создание. Если же взять обыкновенного человека, то для него всегда характерно в значительной степени неправильное понимание и неправильное истолкование книг. Превращение чёрных пятен на белой бумаге в книгу, в знание в объективном смысле представляет собой не результат реального и отчасти случайного уклонения от такого неправильного понимания. Скорее здесь имеет место более абстрактный процесс. Именно возможность или потенциальность некоторой вещи быть понятой, её диспозиционный характер быть понятой и интерпретированной, ил неправильно понятой и неправильно интерпретированной; делает её книгой. И эта потенциальная возможность или диспозиция книг могут существовать, не будучи когда-либо актуализированными или реализованными.
Чтобы понять это более чётко, можно представить себе следующую ситуацию. После того как человеческий род исчезнет, некоторые книги или библиотеки, возможно, будут найдены некоторыми нашими цивилизованными потомками (не имеет значения, будут ли они земными живыми существами, которые сделались цивилизованными людьми, или некоторыми пришельцами из космоса). Эти книги могут быть дешифрованы. Предположим, что они могут оказаться теми логарифмическими таблицами, которые никогда не были ранее прочитаны. Из этого совершенно ясно следует, что для превращения некоторой вещи в книгу несущественно ни её составление мыслящими животными, ни тот факт, что она в действительности не была прочитана или понята; для этого достаточно лишь то, что она может быть дешифрована.
Таким образом, я действительно признаю, что, для того чтобы принадлежать у третьему миру объективного знания, книга должна (в принципе, в возможности) обладать способностью быть постигнутой (дешифрованной, понятой или «познанной») кем-то»[29].
…Теперь, с учётом наличия двух типов знания: 1) личностного, связанного с интеллектуальной самоотдачей субъекта знания, (М. Полани) и 2) знания объективного, состоящего из продуктов человеческого духа, — знания «без субъекта знания» (К. Поппер), обратимся к главной теме первой части книги. Изучая библиотеку, сначала её надо «преобразовать», т.е. превратить в некое сообщение, содержащее смысл, или в текст, адресованный нам на понятном языке. И потом… дать этому тексту (через проявление интереса к нему со стороны читающего) на себя подействовать. Чтобы «читать» библиотечный фонд, надо иметь некую внутреннюю идею. Другие могут о ней и не знать, но читатель попадает под влияние создаваемой библиотекарем атмосферы и ход его рассуждений меняется, он включается в процесс интерпретации.
Библиотека как метатекст состоит из множества текстов, у каждого бесконечное число интерпретаций, но все они входят в её собрание и придают особую неповторимость библиотечному пространству. Будем считать, что пространство библиотеки есть форма её существования. В этом пространстве живут, реально обитают тексты, содержанием которых выступают факты, теории, понятия, термины. Таким образом, метатекст как понятие вторичное несёт в себе смысловой образ библиотеки. Смысл метатекста лежит вне его самого, он проявляется только в процессе взаимодействия с читателем. В нём важно почувствовать не только материальную форму исходного текста или его сюжет, а то неуловимое, что варьируется от книги к книге, что создаёт эту удивительную «мелодию» и даёт нам возможность услышать голос её бытия в пространстве.
Библиотеку в дальнейшем будем рассматривать как метатекст, т.е вторичный текст, через который осуществляется доступ к исходным текстам. Центральную идею, положенную в основание библиотеки как метатекста, представим так. По мере развития человеческого общества увеличивается отставание (дефицит) знаний, имеющихся у конкретного индивида, от знаний, накопленных человечеством. Это можно трактовать как неспособность знаний отдельной личности быть универсальными. С каждым поколением на человеческую жизнь приходится всё больше и больше информации. Накопленных знаний акже становится всё больше, и личность не в состоянии усвоить всё то, что ей необходимо. Получается, что мир текстов, в которых содержатся зафиксированные знания, как лавина длиной в тысячи лет накатывается на человека и давит его своей тяжестью (а его жизнь рассчитана всего на несколько десятилетий!). Другими словами, человек всё меньше и меньше становится соизмерим со своей историей, и библиотека в обществе формируется как естественная реакция на увеличивающийся разрыв между накопленным и личностным знаниями. Её наличие даёт возможность человеку общаться с миром текстов и обещает надежду на их разыскание. Надежда найти нужные тексты в библиотеке превращается в ожидание возможного нашего события с ними.
