И скучно, и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной тревоги.
Быть абсолютно искренним было свойственно мне с детства. Поэтому с того же самого детства мне более всего противело лицедейство духа. Я всегда желал видеть реально даже свои скрытые чувства, желания, мотивы, намерения. Мне было противно врать самому себе о себе. И я достиг этого! Это было одно из немногих моих ценных достижений в этом мире. Со временем это открытость, обнаженность моего подсознания стала для меня обыденностью, как и все в этом мире со временем становится обыденностью. И общаясь с близкими, знакомыми я говорил о себе пронзительно честно, с их же стороны чаще всего бывала иллюзия, поддержка некой принятой на себя роли. Можно было и не замечать этого. Но, акцентируясь на этом, я с ужасом понимал, что большинство людей так и живет, играя сами пред собой. Они выбрали для себя некую роль и стоя насмерть не дают никому и ничему разрушить свои представления.
Часто мое видение мира не совпадало с видением мира других и мне начинали разъяснять, что я не вижу реальность. Это бывало очень часто, то с одной стороны, то с другой, то с третьей. Сомнения вкрадывались в меня, может я и в самом деле не воспринимаю реальность, может, заменяю ее своим внутренним видением. Тогда я стал специально запоминать то, что говорили мне и то, что говорил я. В скором времени я увидел, что все мои прогнозы того, что будет, неизменно сбывались, все мои оценки людей оправдывались. То есть все-таки я видел реальность такой, какая она есть, а не они, обвиняющие меня. Я был в роли Кассандры. Чем больше я вел свои наблюдения, тем больше убеждался в том, что большинство окружающих не видят истинной реальности. Как же они живут? Я напрягаюсь во всю, чтобы правильно оценивать ситуацию и правильно действовать в ней, чтобы выживать. Они же живут в своем мире, но не только не погибают от столкновения с действительностью, но и зачастую неплохо живут.
Обмотавшись шарфом, подняв воротник и засунув руки в карманы куртки, всецело погруженный в свои мысли, я шагал по улицам. Ощущение было такое, словно я нахожусь на чужой мне планете. Что я имел общего с этими людьми? По сути, я тоже всю жизнь играл роль. Я притворялся своим, я старался не отличаться от других. Но реальность была другой, – я не был такой как все. Этот мир был не мой. А где был мой мир, я не знал. Интересы, желания этих людей не были моими интересами и желаниями. Мне приходилось делать усилие, чтобы притворяться, будто я хочу того же, будто их интересы интересны и мне. Иногда наши плоскости могли пересекаться, но общие различия были столь велики, что даже эти пересечения ничего существенного не значили.
По странной прихоти судьбы
Непониманье мой удел.
Так больше продолжаться не может, так я больше жить не смогу. Я больше ничего не хотел и не ждал от своей жизни ничего. Я устал! Устал от всех, от всего! Мне хотелось просто бежать. У меня больше не было ни сил, ни желания продолжать жить прежней жизнью. Не бывает у вас желания сменить все – одежду, стиль, прическу, окружающих вас людей, место жительства, работу? Одним словом все. Однако, словно вопреки всему во мне пребывала какая-то ничем необоснованная надежда, что впереди меня ждет нечто светлое.
Но время шло и в жизни ничего не изменялось. С какого-то времени мне стало предельно ясно, что ничего в моей жизни не изменится, но иллюзия надежды все равно оставалась. Это уже патологическая глупость, а не надежда, – говорил я сам себе с горечью.
Когда-то, у тебя было чувство, что все возможно. Ты видел изобилие возможностей. Все, казалось доступным тебе. Когда-то ты сам себе казался Наполеоном. Но ты не спешил пользоваться. Ты думал о больших задачах, о больших возможностях, но время шло, и ты все еще находился там, где и был. Жизнь текла и ситуация постепенно изменялась. Изменялась медленно и незаметно. Ничто не выдавало изменения, все было как всегда. Река времени мерно несла свои воды пред тобой. Но постепенно ты начал осознавать, что ситуация изменилась коренным образом. Возможности твои катастрофически сократились. Оказалось, что не все в жизни зависит от тебя, от твоей хватки, от твоего ума, от твоей активности. Оказалось, что основное зависит от жребия его величества Случая, или, иначе говоря, от Судьбы. Кому-то она щедро раздавала, а от кого-то прятала даже жизненно необходимое.
Мне всегда хотелось чего-то большего, чего-то иного, чем то, что давала мне жизнь и чем то, что от меня ожидали близкие. Все могло сложиться так или этак, но сложилось никак. Я просто тащился по жизни, выполняя ее каждодневные требования и налагаемые ею каждодневные обязанности. Они не были целью моей жизни, как таковые они меня даже не интересовали. Но обходить их стороной было невозможно.
Неужели я ставил себя выше других? Считал себя избранным существом? Нет, я хорошо знал свои сильные и слабые стороны. В чем-то я превосходил других, в чем-то отставал. Впрочем, как и любой другой человек. Одно я знал точно, я уже привык снова и снова начинать все с нуля.
Желание независимости и любовь к свободе стали моими неотъемлемыми качествами. В крепкой любовной связи, в привязанности к девушке я видел потерю независимости. И это заставляло меня не ограничиваться отношениями с одной подругой. Тем самым я сохранял некую душевную независимость, не позволяя себе быть поглощенным другим существом. В этом хотя бы была некая иллюзия свободы.
Но постепенно я стал понимать, что никакой свободы нет. Ты всегда зависим от обстоятельств своего рождения, от окружающих тебя людей. Ты просто являешься неким дополнением к общей картине. И ты сам формируешься в жизни как это дополнение. Какое тут может быть понятие свободы. Фактически ты не являешься хозяином своей жизни. Ты можешь лишь более-менее лавировать среди окружающих и надвигающихся на тебя обстоятельств.
Я этого не знал, я этого не мог знать в такой степени. Как и не может знать никто пока не выйдет из этого состояния. Общий фон желаний, эмоций, представлений, установок накладывается на тебя с рождения и тебе дан лишь некий незначительный свободный люфт в ту или иную сторону и ничего более. В своих мыслях, в своей голове я вопреки всему приобрел свободу. Но я желал быть также хозяином своей жизни.
Сегодняшнее общество, безусловно, больно. Оно находится в некой психической лихорадке. Но имею ли я право обвинять других. В конце концов, каждый живет так, как ему нравится. Жизнь каждого это его жизнь. Каждый волен поступать по своему разумению. Быть судьей другого человека, если он прямо или косвенно не вредит кому-либо последнее дело. Судить, значит ущемлять свободу выбора, свободу действия.
Количество людей, которых я искренне желал видеть, стремительно сокращалось. Я погружался в темную пучину душевного одиночества. А окружающие становились просто мелкими или крупными неприятностями. Желание использовать тебя у людей стремительно растет. Всем от меня было что-то нужно. Со стороны все выглядит идеально, тебе рады, тебе улыбаются при встрече, но все это лишь внешняя иллюзия. Если взглянуть за кулисы этого представления, то увидишь, как четко, расчетливо, хладнокровно, методично тебя используют или пытаются с тебя что-то содрать или использовать твои возможности. Лишь раз, заглянув за эти кулисы, и увидев эту картину, ты мгновенно лишаешься всех иллюзий обволакивающих действительность. Пред тобой предстает и навсегда остается уродливая истина жизни.
Жить напряженно, постоянно озираться, чтобы тебя не ограбили, постоянно быть настороже, чтобы тебя не надули, все время ожидать подвоха, все это было не по мне. Я так жить не мог. Мне хотелось всегда жить открыто и с душой нараспашку. Одаривать теплом, без ожидания взаимности, и, чтобы тебе хотя бы не отравляли жизнь за это. Но, времена меняются. Люди тоже меняются. И теперь, как никогда правильно выражение, – ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
Суетность и бессмысленность всего в этом мире меня просто убивала.
То, что я хотел, было недосягаемо для понимания этих людей. Мы жили в разных плоскостях.
Я верил добрым словам, я верил чувствам. Но постепенно я понял, что все, кто посягает на свободу моей воли, не могут быть моими близкими.
Отношения с моими подружками давно зашли в тупик. Как мне выйти из него я не представлял. Общение с ними с моей стороны сводилось на нет. Это приводило к обидам, к непониманию. Не желая говорить с глазу на глаз, одна из них написала на мейл: Я так не могу, больше не пиши и не звони.
Как-то я стоял на остановке и ждал транспорта. Неожиданно ко мне подошел пьяный мужик, явно хронический алкоголик, посмотрел философским взглядом мне в глаза и говорит:
– Жизнь, она есть жизнь. Хуже или лучше, в этом и вся разница.
Меня поразили не эти, на тот момент показавшиеся бессмысленными, слова, а его абсолютно серьезное выражение лица и вера в то, что он изрекает великую тайну жизни. Так я это и запомнил. Смысл же слов мне пришлось постигать в дальнейшей своей жизни.
