на месте и доставлен в изолятор, находящийся в Серебряных Прудах. Труп перевезли туда же, в морг. Сообщили в сводку по району, оттуда дали сведения – в область, где информацию отследили и передали на Петровку. Местные готовы отдать москвичам и подозреваемого и труп, им это совсем ни к чему. Они и так тонут в московском криминалитете. Уже и армию подключили в помощь. Толку от армейских патрулей мало, только психологическая поддержка.
– Нам этот труп больно нужен, – пессимистично завершил капитан и со значением спросил, – Алексей Львович сказал, что у вас с племянником неприятности?
– Ладно, ребят, свои люди – сочтемся, – сказал Николай Степанович, чутко уловив едва заметное облегчение служивых.
Следственный изолятор размещался в старинном здании постройки прошлого века, стены там толщиной не уступали, небось, и кремлевским. По улицам прохаживался вооруженный армейский патруль. Изолятор покрасили к приему московских постояльцев, запах вонючей масляной краски теперь не выветрится до следующей покраски, то есть очень нескоро. Сразу заболела голова. За решеткой было набито десятка два человек. Алик сидел на полу, положив голову на поджатые к груди колени, и казался задумчивым. Полковник окликнул его по имени – никакой реакции. Милиционер отпер решетку и вывел юношу в смежную комнату. Николай Степанович бросился к нему, тот смотрел на него и не видел, никак не реагировал. Он – в глубоком шоке, понял полковник. Ему казалось, главное – его найти, и вот, он здесь, но как бы и нет. Срочно нужен врач.
– Врач у вас есть? – спросил дежурного сержанта.
– Можно скорую вызвать, – ответил тот, – Только, знаете, лучше пойдите в морг, к Вячеславу Игнатьевичу, лучше его врача здесь точно нет.
Поблагодарив сержанта, Николай Степанович отправился искать патологоанатома. Морг находился в подвале соседнего здания, вход был с другой улицы. Вячеслава Игнатьевича полковник застал, когда тот запирал обитую металлом дверь подвала.
– Добрый день, – сказал Николай Степанович, – Вы врач?
– Ну, – недовольно прогундел в ответ эскулап, – Чего вы хотите?
Выглядел он так себе, чувствовалось, что человек сильно пьющий.
– Вот, тут вам из Москвы подарок, – и протянул коньяк и палку колбасы.
Врач уставился на колбасу недоуменным взглядом, забыл, видно, какая она бывает, потом улыбнулся застенчиво, взял продукты и сказал:
– Вы извините, сумасшедшие дни стоят, падаем от усталости. У нас же простой городской морг, больше пяти человек тут никогда не было, а теперь аж на пол кладем. Каждый день поножовщина, самоубийцы, паленой водкой травятся. Так что вы хотите?
Николай Степанович привел врача к Алику. Тот бегло осмотрел парня, оттянул веки, заглянул в глаза.
– Ничего, ничего, – сейчас все сделаем. Только за лекарством схожу, а вы пока устройте его где-нибудь полежать. Он уснет, а то вижу, давно не спал, да?
После укола Алика уложили на полу в дежурке, подстелив одеяло, которое прихватил Вячеслав Игнатьевич, он действительно быстро уснул.
Полковник вышел проводить врача. Алика оставил под наблюдением сержанта.
– Если будет просыпаться, вот, ампулу разбейте и прямо в рот. Чем дольше будет спать, тем лучше. Не будите, сколько бы ни спал.
– Спасибо вам, доктор. Можно еще вас попросить. Покажите труп того, ну, которого он убил.
– Пойдемте.
В подвале было очень холодно, несмотря на жаркий день. Зрелище действительно было жуткое, мертвые тела лежали повсюду, голые, одетые или с остатками одежды.
– Вот он, пожалуйста, Виктор Тузиков.
– Что-то он не выглядит особо избитым, ссадина на щеке, а больше ран не видно, а вот рот раскрыт, будто от нестерпимой боли, – удивился Николай Степанович. Пришла ему в голову одна мыслишка, как соломка, протянутая утопающему.
– А вот вы говорили, паленой водкой травятся, можно на них взглянуть?
Вячеслав Игнатьевич показал полковнику два трупа в соседнем ряду. Оттого, что они лежали рядом, было заметно, что их кожа приобрела одинаковый сероватый оттенок, такой же, как у Тузикова и такие же мученические рты.
– Давно они у вас?
– Все в один день поступили.
– Уважаемый Вячеслав Игнатьевич, а не заметили ли вы сходных симптомов у всех троих, так сказать, товарищей?
– Вот, черт! Я даже не подумал, этого милиция привезла, а те в больнице кончились.
Патологоанатом внимательно посмотрел на полковника.
– Сержант сказал, тот парень – ваш родственник.
– Племянник.
– Официально я не могу вам дать заключение, потому что здесь нет лаборатории. Заберите труп в институт судебной экспертизы. Получите полноценное заключение и спасете своего парня. Тогда и сравните наши выводы. Я могу допустить, что Тузиков отравился или был отравлен. Ваш мальчик сбил с ног уже умирающего Тузикова, живому не было бы никакого вреда от таких ударов, даже следа не осталось бы. А следы на нем другие, вот, видите, на груди царапины. А вот, еще – палец разбух от укуса. Но получил их Тузиков за день до смерти.
Вячеслав Игнатьевич вывернул руку трупа наружу и показал синее пятно в сгибе локтя.
– Вот, посмотрите, товарищ был подвержен порокам, судя по состоянию внутренних органов, один из которых, возможно, наркомания.
– Спасибо, дорогой мой человек, я – ваш должник, – полковник был искренне тронут. Патологоанатом удивился, похоже, он был уверен, что ему и так переплатили. Подумать только, коньяк, копченая колбаса!
Да, пока все идет неплохо. Николай Степанович еще раз оглядел помещение.
– Как вы тут работаете, кошмар какой-то! – посочувствовал.
– Привыкли. Привычка, знаете ли, в нашем деле – главное. Первое свидание со смертью, это как лишение невинности. Потрясение. Вот, недавно, в нашей школе умер пожилой учитель, одинокий. Школа решила похоронить его своими силами, проститься, его любили. Прислали в морг за телом физкультурника и двоих молодых папаш, которые покрепче. В дверях стоят, косая сажень в плачах, а в зал вошли, и все трое рухнули, как подкошенные. Обморок. Мы с санитаром еле-еле их выволокли отсюда. Оказывается, ни один из них ни разу в жизни покойников не видел. Теперь-то увидели, можно посылать хоть куда.
– А кошмар.... Кошмар, вон он, – и врач кивнул на накрытое простыней тело, лежащее у стенки.
Можно было уже уходить, но не хотелось показаться слабаком перед патологоанатомом.
– А что это? – холодея, спросил он.
– Посмотрите.
Откинул наполовину простынь, под которой оказалась истерзанная человеческая плоть. В фиолетовых подтеках женское лицо с широким ртом и разрезом глаз, как у олененка Бэмби.
Николай Степанович очнулся, почувствовав запах нашатыря.
– Нет, нет, я в порядке. Она очень похожа на девушку, которую я ищу.
– Тоже родственница? – сочувственно спросил врач.
– Нет, но могла бы быть. Расскажите, что с ней?
– Вы уверены, что с вами все в порядке? – уточнил Вячеслав Игнатьевич.
Полковник утвердительно кивнул.
– Групповое изнасилование. Похоже, она отчаянно сопротивлялась. Смотрите, два ногтя просто сорваны. Подонки озверели, пырнули несколько раз ножом, долго били ногами уже мертвую.
– Может, и этот участвовал? – Николай Петрович кивнул в сторону Тузикова.
– Очень может быть. У нее под ногтями полно биоматериала, это как визитная карточка, для нормальной лаборатории – не вопрос.
– А те?
– Сейчас лаборант подойдет,
