— Не знаю, как в вашем мире, а у нас в лесу, чем короче дорога, тем она непроходимее.
Филипп на это ничего не ответил, но про себя подумал: «Хранитель не зря предупреждал меня, что я должен пройти этот путь сам. Что за помощь придется платить. Этот Кинтохо просто заговаривает мне зубы. Сам же говорил: «никому не верь», а ему поверил. Эх, Петьки здесь нет! С ним было бы легче отбиваться. А если бы нас съели, вдвоем не так обидно. Может, пока не поздно, убежать? А если догонит, с одним я как-нибудь справлюсь. Да и переночевать можно на дереве» В этот момент они выбрались на большую круглую поляну, и Кинтохо остановился.
— Ну вот и пришли, — сказал он и радостно подмигнул Филиппу. — Здесь я и живу. Нравится?
— М-м-м, — только и сумел ответить Филипп.
Поляна, где они оказались, была окружена сплошной стеной леса. В самой её середине возвышался потемневший от времени столб, на котором были вырезаны загадочные фигурки и значки. По опушке леса там и сям виднелись большие кучи валежника, из-под некоторых в небо поднимались сизые струйки дыма. За свою жизнь Филипп прочел очень много сказок, но даже не представлял, что именно так будет выглядеть место, где обитает нечистая сила. Попади он сюда без своего провожатого, Филипп ни за что не догадался бы, что здесь кто-то живет.
— А это бревно для чего? — спросил Филипп и показал на столб.
— Сам ты бревно, — ответил Кинтохо. — На этом столбе вырезаны магические заклинания от всех напастей. Кто умеет их читать, тому ничего не страшно.
Они подошли к столбу, и Кинтохо с благоговением провел пальцем по замысловатому значку.
— Я знаю только одно заклинание, — сказал он. — Вот это. Повторяю его каждый день, поэтому со мной не случается ничего плохого.
— Да, а сегодня чуть не утонул, — вспомнил Филипп.
— Чуть не считается, — ответил Кинтохо и отрешенно добавил: — Как раз сегодня я забыл его прочитать. «Меня победить нельзя», — словно во сне, шепотом проговорил он, и Филипп догадался, что это и есть магическое заклинание.
— А можно я? — попросил Филипп. Он потянулся было пальцем к значку, но Кинтохо вдруг словно очнулся. Он ударил Филиппа по руке и с досадой сказал:
— Тебе нельзя. Пойдем домой, а то я что-то разболтался.
— А где дом? — нисколько не обидевшись, спросил Филипп. Он сообразил, что Кинтохо случайно проговорился и при нем произнес заклинание.
— Слепой что ли? Вот он, перед тобой, — грубо ответил Кинтохо. Он показал на большую кучу хвороста и двинулся к одному из завалов. — Пойдем, маманя уже проснулась.
Глава 3
Последние отсветы зари погасли, и в лесу окончательно стемнело. И сразу, словно по команде, в противоположных сторонах заухали два филина. Их голоса прозвучали настолько зловеще, что у Филиппа сжалось сердце и он с тревогой подумал: «Как там мама с папой? А что если я больше никогда не вернусь домой? Останусь здесь как Кинтохо, одичаю и сделаюсь, как он, нечистью. И почему я не попал в какую-нибудь добрую сказку поближе к дому? Например, в сказку про мой дом» Подменыш провел своего гостя за валежник, и там меж корней старой лиственницы Филипп увидел вход в жилище кикиморы. Мальчишки спустились по ступенькам и попали в просторную землянку, которая мало походила на обычное жилье и больше напоминала пещеру первобытного человека. Посреди землянки стояли шаткий, перекошенный стол из связанных сучьев и несколько таких же корявых табуреток. Земляные стены причудливым узором покрывали корни деревьев. Кругом были развешаны пучки засохших трав и веники из рябины и бузины с большими кистями ярко-красных ягод. Потолок из трухлявых стволов и сучьев угрожающе нависал над головами, а по всем углам серебрилась паутина.
В противоположном углу на сухой подстилке из болотных трав сидела безобразная старуха с жидкими спутанными волосами. В её маленьких злых глазках отражалось пламя светильника, и оттого казалось, что зрачки старухи горят желтым огнем. Одета кикимора была в такие же лохмотья, что и леший. В одной руке у неё было веретено, а другой она пряла серую пряжу.
Одним глазом костлявая старуха продолжала следить за пряжей, а другим сурово посмотрела на вошедших — Кто это пожаловал? — рявкнула кикимора.
— Это мы, маманя, чтоб тебя расплющило, — ответил Кинтохо. — Нам бы пожрать и переночевать.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Филипп и от страха даже шаркнул ногой.
— Ф-фу, что это он говорит? — возмущенно фыркнула кикимора и противным каркающим голосом обратилась к подменышу: — Ты кого привел, паразит? О каком это добром вечере он говорит? Грубиянов нам здесь только не хватало.
— К черту её пошли, к черту. Она это жуть как любит, — прошептал Кинтохо на ухо гостю, но Филипп до того растерялся, что смог выдавить из себя только извинения.
— Простите пожалуйста, — сказал он. — Я вот… Мы вот…
— Да что он такое бормочет? — отшвырнув в угол веретено, злобно проговорила кикимора.
— Иди ты к черту, маманя, — попытался успокоить её подменыш. — Разуй глаза. Ты что, не видишь, он из того мира? Темный совсем, вот и грубит. Погоди, я научу его нормально разговаривать.
— Разве я грублю? — ничего не понимая, испуганно спросил Филипп. — Я только сказал «простите пожалуйста»…
— Вот-вот, — усмехнулся Кинтохо. — У нас за такие слова сразу в котел попадешь. Проще надо быть. Проще. Послал всех подальше, и тебе приятно, и нечисти не обидно.
— Ладно, я постараюсь, — пожав плечами, неуверенно проговорил Филипп. Только теперь он догадался, что у нечистой силы все наоборот. Обыкновенная человеческая вежливость считалась здесь хамством, и если тебе хотелось показаться воспитанным и учтивым, надо было ругаться и посылать всех к черту. «Ну и порядочки, — подумал Филипп. — Почти как у нас в классе. Вместо «здравствуй» — портфелем по голове» — Садись, — подменыш хлопнул Филиппа по плечу и по-хозяйски повел его к столу, на котором лежало несколько немытых тарелок из бересты. Когда ребята подошли ближе, из тарелок в разные стороны побежали жуки и тараканы. Большие зеленые мухи и лесные мошки с громким жужжанием поднялись в воздух и образовали над столом целое облако. Увидев это, Филипп брезгливо поморщился и даже отпрянул от стола.
— Кыш! Кыш, проклятые! — замахал Кинтохо руками. — Дармоеды! Нахлебники! Набежали. Маманя, надо бы мухоморов и бледных поганок на стол покрошить.
— А зачем крошить? — Кикимора ловко поймала сразу двух тараканов, сунула в рот и ласково проговорила: — Таракашечки вы мои букашечки. Семечки вы мои шестилапые. Пущай бегают. Будет чем полакомиться. Вон они какие шустрые. Живые-то повкуснее.
«Какая гадость! — с отвращением подумал Филипп. — Я не буду здесь ничего есть. Лучше умру с голоду» Маманя, долго тебя ещё ждать? — усаживаясь за стол, весело сказал подменыш и подмигнул Филиппу. — Жрать давай.
— Сейчас-сейчас, — кряхтя, ответила кикимора. Она запустила сухие скрюченные пальцы в свои грязные лохмотья и на глазах у изумленного Филиппа по очереди вытащила оттуда три больших блюда из бересты: со свежими грибами, с лесными орехами и с ягодами. — Жрите, паразиты, — беззлобно проговорила кикимора. Она оценивающе взглянула на Филиппа и тихо пробормотала: — С орехами-то он вкуснее будет.
— Кто? — набивая рот земляникой, спросил Кинтохо.
— Мальчишка твой, — ответила хозяйка.
Филипп сидел и все никак не мог решиться попробовать земляники с орехами. Когда же он услышал слова кикиморы, то от страха едва не свалился с табуретки.
— Что? — воскликнул он. — Вы… меня?
— Да ты не бойся, она шутит, — с набитым ртом произнес подменыш. — Я же говорил, у нас здесь весело.
— Ничего себе весело, — опасливо поглядывая на хозяйку, ответил Филипп и на всякий случай подвинулся поближе к Кинтохо.
Очевидно слух о появлении мальчика из другого мира распространился по лесу, и некоторые обитатели сказочной страны решили проверить, так ли это.
Филипп только-только поборол в себе брезгливость и потянулся за земляникой, но рука его так и зависла над блюдом. В жилище кикиморы пожаловало целое семейство лесной нечисти. Огромный одноглазый леший с косматой седой бородой вошел первым и с порога закричал:
— Кикимора, чтоб ты околела, старая колода. Говорят, твой гаденыш приволок мальчишку? — Затем Леший понюхал воздух и с удовольствием произнес: — Человечком пахнет.
— Молоденький, — потирая сухие ручонки, подхватила лешачиха, которая спустилась вслед за лешим. — Давненько к нам в лес такие не захаживали.
Лешачиха оказалась очень симпатичной старушенцией с удивительными небесно-голубыми глазами. Одета она была в такие же истлевшие лохмотья и лапти, как и все обитатели сказочного леса. Зато голову лешачихи украшал венок из свежих сосновых веток с молодыми зелеными шишками.
