Если бы ты знала, подруга, насколько внешность бывает обманчива, то не просила бы меня свести вас. Знаю, о чем ты думаешь, потому что у меня в голове крутились те же мысли пару дней назад.
— Эльза! Не спи!
— Я тебя услышала, но знакомить не стану.
— Почему? Ты бы видела его профиль в соцсетях. Там такие кубики. М-м-м…
— Он гад, Ален, и ведёт себя по-скотски.
— Не суди стереотипно, вы ещё поладите.
— Стереотипно? — выгибаю бровь, глядя на подругу.
— Ну, знаешь, как в сериалах бывает. Родители женятся, детишки ссорятся, а через пару месяцев бах — и влюбляются.
— Кто из нас судит стереотипно? — усмехаюсь я. Этот грубиян «Данечка» — и любовь? Нет! Это точно не про меня.
— Посмотрим.
Я думала, что вечер пройдёт хорошо, но расспросы подруги о «братике» и о новой жизни выбили меня из колеи. Об этой жизни лучше вообще не упоминать.
Если считать по десятибалльной шкале, как много стресса я испытала за одну неделю, то отвечу прямо. Десять. В вечер знакомства все только начиналось, правда я узнала об этом следующим утром, когда мама попросила меня не выходить из комнаты до восьми утра, пока Григорий Викторович и его сынок не уйдут из дома. Мне повезло, что занятия начинались в десять, а Толя — настоящий Шумахер на дороге и всегда привозит меня за минуту до начала пар.
К чему эти правила? Не знаю. Мама всегда говорит, что желает мне только лучшего, и я беспрекословно верю ей, никогда не спорю. За одним исключением, о котором до сих пор жалею.
— Тебе что, сложно посидеть часик наверху? Накрасилась бы к этому времени, в порядок себя привела! Зачем тебе завтракать вместе с нами? — возмущается мама, уперев руки в бока. — Я не просто так тебя прошу, на это есть причины, и очень веские.
— Какие?
— Утром… утром слишком ярко в гостиной, это вредно для твоего зрения.
Почему тогда вчера ты не попросила сделать свет менее ярким, чтобы мои глаза не реагировали так сильно на него? И почему меня поселили в самой светлой комнате в доме? Может, потому что другие комнаты еще светлее, а ты не хочешь, чтобы я мучилась?
— Но дом большой. Может…
— Все, мне некогда разговаривать! Увидимся вечером, милая.
Больше на эту тему мы не общались. Через два дня я нашла альтернативу и приходила завтракать на террасу, пока солнце таилось за горизонтом, и если дождь не мучал пригород сильными осадками и холодом. И знаете, такое утро мне нравится больше всего. Красивый вид на задний двор, позади которого сплошной лес, свежий воздух, теплый плед греет лучше маминых объятий. Здесь хорошо рисовать, когда я не занята зубрежкой тем и выполнением курсовых работ.
К пятому дню мой более-менее устоявшийся баланс нарушается одним серо-зеленым взглядом. Даня. Мы сталкиваемся в коридоре на втором этаже, когда я спускаюсь в свое тайное место, а он, видимо, спешит на тренировку.
— Что, не спрятаться в своей конуре от меня? — усмехается он. Вновь подчеркиваю для себя красивую усмешку на полных губах, но быстро забываю о ней, когда натыкаюсь на презрение в глазах.
— Разве я должна прятаться?
— Ты всю неделю не выходишь с нами завтракать. Как это еще назвать?
Не выхожу, потому что меня попросила мама и объяснила почему. Но зачем я должна отчитываться перед тобой?
— Знаешь, ты все правильно делаешь, — снова подает голос «братец». — Рад, что ты правильно поняла мои слова. Так легче всем.
Именно тогда я осознала реальность, в которой живу пять дней. Дан словно снял с меня солнцезащитные очки и показал действительность такой, какая она есть. Мама, Григорий Викторович и Даня. И в их жизни нет меня. Странный вывод, в который не хочется верить. И я не верю. Мама не такая, она не променяет меня на деньги и богатого мужа.
Даня просто хочет досадить мне…
— Эльза, ты меня слышишь? — Алена машет перед моими глазами рукой. — Проснись и пой, подруга. Пошли с ребятами поздороваемся.
— Ален…
Но подруга будто меня не слышит. Может, виной ее хорошее настроение или громкая музыка — неважно. Она берет меня за руку и тянет к компании наших одноклассников. Одноклассников, с которыми я либо находилась в нейтралитете, либо не общалась вовсе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Смотрите, пугало идет!»
«Белая ворона»
«А глаза-то как бегают, а руки-то как трясутся! Боишься, да?»
Лучше бы я не вспоминала об этом…
— Эй, ребята! — подруга машет рукой и вытягивает меня к толпе парней. — Привет-привет. Ой, Ватрушкин, какой ты пончик! Я же говорила, что ты станешь тем еще красавчиком!
— Алена? Алена Гордиенко? Ты, что ли? — на полном лице бывшего одноклассника растягивается радостная улыбка. — Привет.
И тут начинается. Как давно не виделись! Как у тебя жизнь сложилась? Где ты сейчас? Все такие радостные, веселые, а мне хочется уйти отсюда. Ощущаю точно такой же дискомфорт, как и в новом доме. Хочется вернуться обратно в квартиру, к ней я хотя бы привыкла. Полчаса назад я думала, что выбрала меньшее из двух зол. Никогда так не ошибалась.
— Ой, Белова, ты? — теперь мужчина обращает внимание на меня. — Наш маленький альбиносик.
А я помню этого Ватрушкина. Он больше всех меня гонял в начальных классах, но потом успокоился. Только осадок до сих пор остался. Обещала себе оставить позади тот период, но, ощущая любопытно-насмешливые взгляды бывших одноклассников, почему-то не выходит.
— Я не альбиносик!
Улыбаюсь, вспомнив свое прозвище. А что еще могли придумать десятилетние мальчишки про девочку с пепельными волосами, молочного оттенка кожей, голубыми глазами и полными губами?
— Ага, кому другому это рассказывай…
— Ватрушкин, сейчас получишь по морде! — вступается Аленка.
— Все-все, молчу. Ради твоего великодушия, пресвятая Аленушка, я готов на все, — подыгрывает парень, чуть ли не приклонив колени перед ней.
— Не переигрывай, я не верю.
— Я только-только поступил в театральный! — парень вздергивает брови наверх. — Дай мне шанс.
— Не дам, ты слишком много…
— Я пойду вниз потанцую, ладно? — предупреждаю Алену.
— Ага. Знаешь, Ватрушкин, ты не достоин моего…
Дальше я не слушаю. Воспользовавшись тем, что подруга отвлеклась, тихо пробираюсь вниз, к танцполу. Раз пришла сюда, нужно расслабиться. Домой возвращаться не хочу, но и находиться рядом с одноклассниками не в силах. Ненавижу, когда на меня так пристально смотрят — словно на зверушку в зоопарке. Откровенно бесит. Но я стараюсь внутренне закрыться от посторонних взглядов, не обращать внимания на прожектора, которые иногда попадают на лицо и нещадно слепят.
Прикрываю глаза и отдаюсь во власть ритмичного бита. Он бьет по ушам, отдается в груди вместе со стуком сердца. Комфорт и успокоение накрывают меня. Я забываюсь. В голове ни единой мысли. Только движения. Только музыка. Только…
— Эй, красотка, не хочешь потанцевать? — из эйфории меня выдергивает мужской голос. Резко открываю глаза и сталкиваюсь с плывущим взглядом незнакомца. Странный он. Улыбка слишком широкая, от него исходит запах спиртного с примесью сигарет.
— Нет, спасибо, — весьма категорично отвечаю мужчине.
— А я не спрашивал. По-ошли.
— А… Что ты…
— Глухая, что ли? Пошли пота-анцуем. Покажу очень приятные движения. Тебе понравится.
— Да что ты себе…
— Руки убрал! — рычит кто-то за моей спиной.
Не хочу знать, кто это. Не хочу. Нужно избавиться от нарастающего внутри ужаса, от страха, окутывающего меня, парализующего. Рычание не особо знакомо, но подавляющая энергетика, из-за которой я теряю контроль и превращаюсь в амебу, заставляют извилины в голове работать активнее и вспомнить обладателя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я не понял! Ты что, ее парнишка?
— Я сказал, отошел от нее!
— Слушай, ты же ф-футболист! — заикаясь, произносит пьяница. — Уважаю, брат! Не подведи на матче.
— Ага. Руки от девушки убери, — устало отвечает Даня в попытке отодрать мужчину от меня.
