– Дамы и господа! – заговорил на великолепном английском великий князь Кирилл. – От лица моей глубокоуважаемой матушки, главы династии, герцогини Зои, я официально приветствую изыскания, направленные на то, чтобы восстановить историческую справедливость и предать наконец, по прошествии без малого семидесяти лет, кости последнего короля Герцословакии, его супруги, четырех его сыновей, единственной дочери, а также преданных слуг торжественному погребению по православному обычаю. Злодейское убийство его величества короля вместе с семейством послужило отправной точкой долгих десятилетий ужасающих репрессий…
Великий князь Кирилл, к которому Алена сразу же почувствовала непреодолимую антипатию, еще около четверти часа растекался мыслею по древу, вспоминая прежние времена, поливая грязью коммунистов и почти в каждом предложении не забывая упомянуть, что только он сам, его матушка и его сын являются претендентами на престол.
Затем произнесла несколько слов и герцогиня Зоя. Она отчеканила на редкость твердо и громко:
– Я являюсь единственным свидетелем тех великолепных времен! Я знаю, что скоро пробьет и мой час, и мне предстоит последовать в мир теней, где я встречусь с моим горячо любимым старшим братом Георгием, королевой Марией, моими племянниками Феликсом, Каролем, Адрианом и Михаилом и моей крестницей и племянницей Василисой. О, она была прелестным, непосредственным, шаловливым ребенком! Как я ее любила и баловала! Но коммунисты не пожалели даже ее, девочку-подростка, которая никому в своей жизни не сделала ничего плохого!
– Ваше королевское высочество, а как быть со слухами о том, что Василиса сумела спастись? – задал вопрос кто-то из журналистов. – Ведь и в пятидесятые годы имелась претендентка, и даже сейчас существует дама, утверждающая, что она – принцесса Василиса…
Ответить хотел великий князь Кирилл, но Зоя властно подняла морщинистую руку, на которой сверкнули старинные перстни, и заявила:
– Все это самозванки, как тогда, так и сейчас! Я встречалась в пятидесятые годы с так называемой Василисой, которая заявляла, что она – моя племянница. С реальной принцессой у нее не было ну никакого сходства! Сразу было понятно, что это безграмотная крестьянка, решившая пойти по стопам бесчисленных Анастасий. Милая Василиса, которую я любила всем сердцем, была зверски убита, в том нет ни малейших сомнений! И я сама, не находись я тогда в Великобритании с моим супругом, герцогом Джеймсом, тоже стала бы жертвой кровавого режима. Мне сказочно повезло, а вот моему брату, королю Георгию, и всем членам его семейства – нет. Они были убиты… были убиты…
Голос старой дамы дрогнул, и ее сын заявил, что больше вопросов задавать не следует – его матушка чувствует себя не очень хорошо.
* * *
На следующий день на небольшом самолете, предоставленном в распоряжение ученых одним из местных олигархов, члены международной группы вылетели в отдаленный горный регион, где и располагалась шахта, в которой покоились останки королевской семьи. Перелет занял около двух часов, и с высоты птичьего полета Алена могла любоваться в иллюминатор незнакомой красивой страной.
Горные провинции разительно отличались от местности, в которой находилась столица. Казалось, что здесь время замерло или даже что часы пошли вспять. Девушка видела хижины и домики, которые наверняка стояли здесь и пятьдесят, и сто лет назад. В горах были видны огромные отары овец. Патриархальная жизнь текла своим чередом, и никакие политические пертурбации не влияли на ее ход.
Самолет приземлился на небольшом военном аэродроме. Их встретили два небольших автобуса, которые повезли ученых к лагерю по дороге, где казалось, будто автомобили зажаты между высоченными горами и уводящей в бездну пропастью. И только где-то высоко алел горизонт: солнце уже садилось.
– Это край вулкодлака, – пояснил профессор Кочубей Алене и Катюше. – А вон в том замке, – он указал на руины средневековой крепости, возвышавшиеся на одном из утесов, – якобы и обитал воевода-князь, который после смерти не был принят ни адом, ни раем и превратился в кошмарное чудовище, помесь медведя, волка и человека, в того самого вулкодлака. Якобы он до сих пор бродит в лесах и нападает время от времени на одиноких путников, желая упиться их кровью и насладиться их плотью…
От таких рассказов Алене сделалось жутко. Как образованный человек, более того – ученый, она не верила в подобные сказки. Но, с другой стороны, девушка не раз убеждалась, что многие мифы имеют под собой реальную основу. И кто знает, может, в покрывающих горы лесах и правда прячется какое-то неведомое науке существо, некое подобие снежного человека, которого местные жители считают вулкодлаком…
– Кстати, где-то здесь располагается знаменитая на всю страну тюрьма, в которой отбывают наказание самые кошмарные и жестокие убийцы и маньяки, – добавил профессор. – Что и говорить – настоящий край вулкодлака! Жуть, да и только![1]
Катюша Горицветова, ни жива ни мертва от страха, впилась в подлокотники кресла и старалась не смотреть на мрачный пейзаж. Алене сделалось смешно, и она произнесла утробным голосом:
– Ой, Катя, смотри! Вон там, на скале! Чудовище! Оно сейчас на автобус прыгнет!
– Где? – испугалась аспирантка Павла Леонидовича и завертела головой, в самом деле думая узреть монстра. – Господи, у меня крестик имеется…
– Катя, ты же современный человек! – укорил ее профессор Кочубей. – И как ты можешь верить во всякую чушь? Такие истории – пережитки наивного представления об устройстве мира, отголоски язычества, которые…
В тот момент автобус тряхнуло, и откуда-то издалека потянулся протяжный зловещий вой. Профессор замолк на полуслове. Один из местных, находившихся в автобусе, пояснил по-английски:
– Это волки. А кое-кто уверен, что вулкодлак. Обычно вой означает скорое несчастье, чью-либо близкую смерть.
– Ну что же, надеюсь, что следующей жертвой не я стану! – заявил бодро профессор и принялся рассказывать о роли волка в истории религиозных культов.
Алена же, вполуха слушавшая отца, смотрела в окно – и вдруг на одном из отрогов действительно заметила в последних лучах заходящего солнца какую-то высокую и страшную фигуру. То был не человек и не зверь. Автобус плавно повернул, и чудище, если оно не было игрой воображения или, скажем, корявым деревом, осталось позади. Алена тряхнула Катюшу и прошептала:
– Поверни голову, быстрее! Ты видишь? Вон там! Ну смотри же! Неужели в самом деле… вулкодлак?
Катюша поджала губы:
– Алена, не думаю, что имеет смысл насмехаться над моими фобиями. В конце концов, просто некрасиво! Я знаю, что ты считаешь меня трусихой, однако это не дает тебе права издеваться надо мной!
Алена не посмела сказать, что заметила нечто непонятное и страшное. Однако она попыталась уверить себя, что ей просто привиделось. Ну да, просто фантазия, игра света и тени. Или там действительно был волк или медведь, которому ее распаленное воображение приделало рога и когтистые лапы...
В штаб-квартиру научной экспедиции, находившуюся в небольшой деревушке, в непосредственной близости от заброшенных штолен, они прибыли, когда солнце уже село. Международных экспертов разместили в здании школы, предоставленной в распоряжение команды ученых. Классные комнаты и кабинеты были переоборудованы под лаборатории, а также под жилые помещения.
Алене пришлось делить комнату с Катюшей. Та чуть ли не всю ночь ворочалась с боку на бок, вздыхала, что-то бормотала. Алена, которая обладала очень чутким сном, наконец не выдержала:
– Катя, не бойся, вулкодлак сюда не проникнет! Если хочешь, купи завтра на местном базаре корзинку чесночных головок и разложи их на подоконнике. А теперь давай спать, у нас впереди трудный день!
Следующий день действительно был тяжелым – предстоял спуск в штольню и осмотр места захоронения останков. Катюша отказалась идти в «пещеры», как она это называла, и предпочла остаться в штаб-квартире, заняться бумажной работой. А вот Алена вместе с отцом, а также с другими учеными отправилась в горы.
Их вел один из команды экспертов, опытный спелеолог, которому давал советы пожилой мужичок, местный житель. Тот, по собственным его словам, уже не единожды подбирался к заваленному входу в штольню.
От деревушки надо было идти около получаса в горы. Наконец показались покосившиеся деревянные столбы и ржавая колючая проволока, на которой болтались щиты с изображением черепа и костей, а также надписи по-герцословацки. Что-то из разряда «Запретная зона» или «Не влезай, убьет», как поняла Алена.
Они прошли через распахнутые ворота и оказались на территории бывшей свалки. Кучи мусора, превратившиеся в курганы, все еще возвышались перед уходившими в небо горами. Печи, в которых сжигались отходы, уже давно не работали.
