– Нет друзей. У меня целых два друга…
– Я и отец. И тебе этого достаточно. Я знаю.
– Аня, мне страшно.
– Я всегда рядом с тобой. Если что-то пойдет не так, ты просто скажи мне об этом. Просто скажи. И мы сразу уедем.
– Хорошо. А куда мы уедем?
– Куда только пожелаешь.
– Хочу туда, где пальмы.
– Тогда мы обязательно поедем к ним.
– Вместе? Скажи, что вместе.
– Конечно вместе, Артем.
– Я люблю тебя! -…
«Не хочу больше думать о Кристине. Все будет хорошо, Артем».
Аня больше ничего не говорила, как и я. Суетливые улицы города проплывали мимо наших глаз. Мы, задумчивые, так много общались друг с другом тишиной. С ней же мы покинули машину, припарковавшись на соседней улице от ресторана. Аня обняла меня, и мы, любуясь друг другом, преодолели расстояние между ручками дверей – машины и дверей ресторана.
«Среда может состоять и всего из одного человека».
– Аня, я твоя среда.
– Не понимаю, о чем ты, но я тебе верю.
– Я знаю.
Я поздоровался с Кристиной и Марком, которые уже ждали нас в ресторане, затем помог Ане сесть за стол и только потом вышел из своих мыслей, все осознав. Так бывает, когда мысленно создаешь картинку в голове параллельно картинке глаз – представляешь то, что тебе сейчас интереснее реальности. Мне была интересна Аня. Я вышел из машины, не задумываясь о тяжести предстоящего обеда. В какой-то момент я о нем забыл, представляя нашу с Аней поездку к пальмам, и от того не чувствовал волнения, страха. Аня растворила меня в мыслях о нас, унесла в другую галактику одним взглядом. Ее рука опустилась на мою талию: мягко, заботливо. Я почувствовал себя защищенным. Никто и ничто не способно проникнуть за высокие стены спокойствия, которые воздвигла для меня Аня за несколько секунд. «Умеет она это делать».
– Как дела?
Марк – брюнет, среднего роста. Что еще сказать? Даже не знаю. На нем были очки. Я не хотел его разглядывать. Я вообще не хотел поднимать взгляд со стола до тех пор, пока рядом находились чужие мне люди. «Зачем Аня их позвала? Интересно, они что-нибудь знают обо мне? Одно неправильно подобранное слово, один лишь необдуманный поступок…
– Артем, как дела? Арте-ем. О чем ты думаешь? – заговорил со мной Марк.
– Тебя зовут Марк?
– Да, а тебя – Артем. Верно?
– Верно.
– Как твои дела?
Марк настаивал на своей фатической коммуникации. Я посмотрел на Аню, ее глаза больше не уносили меня в другую галактику. «Аня, пожалуйста, посмотри на меня так, как умеешь это делать. Унеси меня. Прошу, унеси». Аня не смогла прочесть моих мыслей, поэтому не посмотрела на меня. Она была увлечена беседой с Кристиной. Я оставался сидеть в ресторане с чужими людьми. С чужими людьми и Аней.
– Артем? – не унимался Марк.
– Все хорошо, Марк.
– И у меня.
«Я разве спрашивал?».
– Я знаю, ты не спрашивал, но так принято.
«Ты читаешь мои мысли? Даже Аня не всегда это умеет».
– Это для адаптации. Теперь я буду знать, что ты дружелюбно относишься ко мне, Артем.
«Это что, шутка такая?»
– Марк, это называется фатической коммуникацией.
– Да, точно. Фатическая коммуникация.
– Ты точно знал?
– Что?
– Ты точно знал, как это называется?
Марк утвердительно кивнул головой и, после этого, не произнес ни слова за минут пять. Аня с Кристиной о чем-то эмоционально продолжали разговаривать. Я совершенно не улавливал сути диалога. Марк тоже. Он отчего-то нервничал. Я это понял по его рукам. Они то поправляли прическу, то наигрывали какую-то мелодию ударами пальцев по столу. Я ждал, что Марк будет продолжать блиц-опрос, задавая глупые вопросы, но этого почему-то не происходило. Мне стало дискомфортно – теперь от того, что он молчит. Словно маленькие шарики щекотали меня внутри. Они бегали по всему телу, соударяясь между собой, сливаясь, принося еще большее ощущение дискомфорта. Это чувство бременем ложится ровным слоем на твой окружающий мир, и через какое-то время тяжесть взаимного молчания не оставляет тебе ни одного шанса и ты вступаешь в разговор первым.
– Марк.
«И это все? Тяжесть взаимного молчания перевесила страх перед незнакомым человеком всего на четыре буквы? Марк?».
– Да, Артем?
Я больше не хотел произносить ни слова. Марк. Его имя, произнесенное мной, прервало тяжелую тишину. И этого было достаточно.
Я взял Анину руку и положил ее на свою талию.
– Артем работал в журнале. Писал о странах. Он много путешествовал.
Я убрал Анину руку. Я не мог поверить своим ушам. «Зачем ты рассказываешь обо мне? Нет, ты же не станешь…».
– Как интересно. И где ты был, Артем?
Наступила очередь блиц-опроса от Кристины. «Я не буду отвечать. Тишина, вернись, я передумал! Пожалуйста, тишина. Вернись. Прошу».
– Он много где был. Да, Артем?
«Аня, перестань. Прошу». Я нашел глазами стакан воды, стоящий на нашем столе, схватил его и огромными глотками выпил всю воду. Мое лицо горело. Мне было страшно. Ноги начинали каменеть. «Мне надо уйти, убежать, пока они еще хоть как-то слушаются меня. Ноги, не каменейте!». Мой внутренний мир был в огне. Мне было плохо. Аня, Марк и Кристина этого словно не замечали. Они не видели ничего, кроме друг друга. Мое покрасневшее лицо должно было им хоть что-нибудь сказать. Но нет. Этого не происходило. Казалось, что если упадет метеорит рядом с рестораном, то они, не замечая выбегающих из помещения и кричащих людей, будут требовать десерт у пробегающего мимо официанта. В данный момент десерт они требовали от меня.
– Это здорово! Какая страна тебе нравится больше других? – кто-то из нашей компании задал мне вопрос. «Чей это голос? Марк? Кристина?».
Марк и Кристина, чужие для меня люди, позволяли себе слишком многое, и Аня не пыталась их остановить, а даже наоборот – поддерживала. Надо было пересилить себя и попробовать выйти из этой ситуации, иначе она добила бы меня. Мысли вертелись одна за другой. Я отчетливо увидел взрыв поезда, бег людей и услышал их крики. Я даже огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что кричат не в ресторане, а в моей голове. У меня кто-то что-то спрашивал. Но я уже не мог ничего разобрать. Как контуженый солдат, который не может спастись от артобстрела, я продолжал оставаться на месте, сидеть за столом, находясь под словесным огнем Ани, Марка и Кристины.
«Я иссяк».
Ноги, на мое удивление, поддались мне. Они разрешили мне удалиться. Под искрометным огнем вопросов, под взрывами интенсивной речи обо мне, я все-таки встал из-за стола и вышел в уборную. Там я стоял перед зеркалом в параллельном мире, видя перед собой испуганные глаза людей того утра. Я умылся холодной водой, пытаясь смыть страх, но этого не получилось сделать.
«Почему? Почему мои ноги послушались меня? Почему вы послушались, ноги?».
Аня меня не обманула. Все было действительно хорошо. Город опять проплывал мимо наших глаз. Я смотрел на него безучастно, как на данность, как смотрят на поезд, что проносится по железнодорожному переезду. Ты слышишь его громыхание. Оно нарастает. И вот, твой взгляд растворяется в размазанном изображении вагонов. Вскоре уже виден конец поезда, его последний вагон, за которым вновь откроется привычный вид. Я уже вышел из машины, поднялся на третий этаж и сел в удобное кресло. Но перед тем как вновь увидеть привычный вид, я закрыл окно, чтобы не слышать поезд, который почти уже скрылся из виду, но продолжал громыхать машинами, голосами людей, лаем собак и прочим безумием огромного города.
Аня со мной не разговаривала, боясь потревожить меня. Я тоже. Тоже боялся потревожить себя.
«Мы должны поехать к пальмам».
4
Я всегда возвращался в Анину квартиру с большим желанием. Она стала для меня оплотом спокойствия, не говоря уже о самой Ане: один ее взгляд уже привносил размеренность в мой мир; она всегда умела управлять временем. Иногда годы превращались в секунды, а иногда наоборот – секунды в года. Она была темпоральным волшебником и изменяла время по моему желанию, которое она знала лучше меня, а порой и вместо меня.
Я дотронулся до дверного звонка, однако не позвонил – стал отводить руку обратно к карману, но не убрал ее, а отправил ко лбу и поправил прическу. Я волновался. Иногда такое бывает, когда сильно ждешь чего-либо, как я встреч с Аней, в последний момент, когда уже время подходит и цель близка, ты останавливаешься на несколько секунд, чтобы еще немного насладиться терпким волнением ожидания. Человек, наверное, так устроен, что часто живет либо прошлым, либо будущим. Он то вспоминает, то ждет. Мое будущее, которое должно было уже наступить несколько секунд назад, но так и не наступило, вдруг стало прошлым. Я поправил ворот рубашки. Я волновался. И наконец, я решился вернуть прошлое в будущее, а будущее превратить в настоящее – я позвонил. Можно подумать, что я тоже умею управлять временем, как Аня, но это не так. Это другое. Она умеет замедлять или ускорять время, у меня же получается только откладывать поступки на потом.
