(На мгновение она позволяет себе увлечься собственной декламацией. Глаза ее темнеют, она сжимает кулаки, потом так же внезапно поднимает глаза и улыбается чуточку смущенно.) Это Федра, она всегда выражалась очень патетично, хоть и была немножко аферистка.
Малла, которая терпеливо наблюдала за всем этим из-под своей старой соломенной шляпы, наконец не выдерживает.
Малла. Дезире, ты собираешься выступать до утра или дашь мне наконец возможность одеть тебя?
Дезире. Ну вот, Малла рассердилась.
Малла. Малла не сердится, а хочет спать.
Дезире. Не будь у меня Маллы, которая приглядывает за мной, меня бы швыряло как щепку по волнам. (Дезире вдруг преображается в смиренную и благонравную девицу. Потом отвешивает Малле звучный шлепок и покорно позволяет ей себя одеть.)
Малла. Черт возьми, ее и так швыряет как щепку по волнам.
Дезире. Как ты думаешь, этот господин красив и заслуживает серьезного отношения?
Малла. Я прекрасно знаю Фредрика Эгермана. На него ни в чем нельзя положиться, мы обе знаем это. Дезире. Да, на него ни в чем нельзя положиться. Малла. Годы летят, Дезире, ты и оглянуться не успеешь, как переступишь роковую черту и окажется, что наступил август.
Дезире. Малла говорит, что я растратила свою молодость на недостойных мужчин.
Малла. Всему свое время: и безрассудству, и серьезности. Смотри, останешься старой девой да еще покрытой шрамами.
Дезире. Куда ты девала мое красное платье?
Малла. Ты собираешься на праздник?
Дезире. Я собираюсь на праздник с Фредриком Эгерманом. Мы будем вспоминать былое.
Фредрик поднимает голову и кидает взгляд на Дезире.
Она тоже улыбается ему со скрытым вызовом.
Прошу считать эти слова официальным приглашением на бокал вина.
Она ныряет в свое красное платье и исчезает под массой пышных цветов и струящегося шелка. В то же мгновение раздается стук в дверь, и тощий, с типичным видом язвенника режиссер просовывает голову в щель.
Фердинанд. Ты что, собираешься провести здесь всю ночь? Когда наконец бедный больной человек сможет запереть театр и отправиться домой лелеять свою язву?
Дезире. Что ты за ужасный тип, Фердинанд! Вот тебе две бутылки пива. Забирай остатки бутербродов и этот букет, отнесешь их жене, если ты женат, а напоследок дай мне коленкой под зад.
Фердинанд. Ладно, а зачем? У нас же не премьера была.
Малла (сердито). Не премьера, но, может быть, возобновление спектакля.
Дезире. Помолчи, Малла. Не говори глупостей. До Фердинанда наконец доходит, и его странноватое, полупьяное лицо разрезает пополам широкая ухмылка. Он хватает Дезире за плечи и дважды дает ей коленкой под зад.
Фердинанд. Сзади у нее кое-что есть, у этой девчонки.
Фредрик. И спереди тоже.
Дезире. А также и в головке, но никто в это не верит.
Малла. В том числе я.
Они выходят из театра. Фердинанд, который, кажется, и вправду захмелел, машет им на прощанье рукой, потом ворота запираются за ними. Над головой у них с ясного бесцветного неба светит огромная яркая луна. Малла семенит впереди, скрючившись над своим фонарем, как ведьма из сказки. Фредрик и Дезире идут за ней рука в руке посреди узкой улицы. Слышится неумолчный плеск и журчание реки. Дезире напевает, сначала без слов.
Дезире (поет).
В прошлом печаль, тоска и горе.Снова любви и счастья море.Вновь жизнь прекрасна. Ты со мной.Пей же любовь, мой дорогой.Нет выше мудрого закона,Что возрождает лишь влюбленных[2].
Малла отпирает ворота, и они входят в темный проход, мощенный крупным булыжником.
Дезире (в темноте). Осторожно, Фредрик, здесь у нас большая лужа. Смотри не поскользнись…
Фонарик беспомощно покачивается в темноте, не в силах разогнать этот внезапно наступивший мрак, особенно густой после яркого лунного света. Слышно шарканье подошв, внезапный всплеск, вполголоса чертыхается Фредрик, громко смеется Дезире. Малла поднимает фонарь и освещает неприглядное зрелище: Фредрик сидит в луже, весь мокрый.
Дезире и не пытается сдержать смех. Малла протягивает Фредрику руку, но он взбешен и выбирается из лужи сам.
О, вот теперь мы можем как следует поухаживать за нашим гостем. Как следует позаботиться о нем, чтобы он не простудился и чтобы у него ничего не заболело.
Они пересекают двор, где шелестит на ветру большая липа, и по невысокой лестнице поднимаются на крыльцо.
Малла отпирает дверь с витражами, они дома.
Иди на кухню и раздевайся. Я поищу во что бы тебя переодеть. Малла, приготовь, пожалуйста, горячего пунша.
На кухне горит свет. Дезире приносит халат, ночную рубашку, ночной колпак и уходит. Малла возится у плиты. Фредрик покорно пожимает плечами и расстегивает свою мокрую одежду; он немного стесняется. Малла с ухмылкой раздувает огонь в плите.
Маленькая гостиная красиво обставлена по моде того времени. Дезире стоит на коленях перед камином, растапливая его. Входит Фредрик в шлепанцах, халате и ночной рубашке.
Надо надеть еще и ночной колпак.
Фредрик. Разве что подчиняясь насилию.
Дезире. Ты можешь простудиться. Надень колпак.
Она со смехом водружает ночной колпак ему на голову и ведет его к зеркалу. Он серьезно разглядывает свое отражение.
Фредрик. И как только женщины вообще могут любить мужчин – ты можешь ответить на этот вопрос?
Дезире. Женщины редко учитывают эстетический момент, а в крайнем случае всегда ведь можно погасить свет.
Фредрик. А чьи это вещи?
Дезире (насмешливо). Мужчины.
Фредрик. Да, но…
Дезире. Ты предпочел бы сидеть здесь нагишом?
Фредрик. А если он придет?
Дезире. Не беспокойся. Он на маневрах.
Фредрик. Значит, он военный.
Дезире. А что в этом дурного? Военные под своими мундирами ничем не отличаются от остальных мужчин.
Фредрик. Он драгун?
Дезире. Очень красивый мужчина.
Фредрик. Ты в него влюблена?
Дезире. Тебя это не касается.
Фредрик. Кстати, я, кажется, ревную? Почему бы это?
Дезире. Действительно, почему?
Фредрик. Почему? (Как бы между прочим.) Много ли их у тебя было с тех пор?
Дезире. Нет. Устаешь от этих бессмысленных эскапад и в конце концов чувствуешь себя такой одинокой.
Фредрик. Вот как.
Дезире. Вдруг замечаешь, что думаешь о чем-то другом.
Фредрик. Подавляя зевок?
Дезире. Не знаю. И мечтаешь всегда о том, чего не можешь получить.
Она раздувает огонь с помощью больших ручных мехов.
Потом происходит удивительная вещь.
Дверь в смежную комнату медленно отворяется, и они оборачиваются. Сначала ничего не видно; потом появляется мальчик лет четырех в длинной ночной рубашке. Он пересекает комнату и выходит в другую дверь, не обращая внимания на Фредрика и Дезире.
Фредрик. Что это?
Дезире. Это Фредрик.
Фредрик. Фредрик?
Дезире. Да, Фредрик.
Фредрик. Фредрик?
Дезире. Ну и чудной у тебя вид!
Фредрик. Неужели… я… То есть неужели ты… То есть… это ведь невозможно или все же возможно?
Дезире (смеется). Вы только посмотрите на Фредрика Эгермана в эту знаменательную минуту. Он потрясен до глубины души и бледен как смерть. В то же время он немного польщен, тронут и до смешного расчувствовался. «Дезире, любимая, и ты одна билась как рыба об лед все прошедшие годы, принося себя в жертву этому ребенку – плоду нашей любви?»
Дверь снова открывается, и ребенок подходит к Дезире, она берет его на руки и несет к двери в спальню.
Фредрик. Отвечай на мой вопрос.
Дезире. Ребенок мой и только мой.
Фредрик (пустив петуха). Но его зовут Фредрик!
Дезире. В честь Фридриха Великого, прусского короля.
Она уходит в спальню. Фредрик остолбенел. Из мрака соседней комнаты слышится голос Дезире.
Одно могу тебе сказать: если бы я и захотела иметь ребенка, то не от тебя. (Она снова выходит в гостиную и закрывает за собой дверь.)
Фредрик. Ну какая из тебя мать?!
Не успел он договорить, как Дезире отвешивает ему оплеуху, сбив на сторону ночной колпак. На щеке у Фредрика ярким багровым пятном – отпечаток сильной и решительной руки. В это мгновение в комнату входит Mалла с дымящимся пуншем.
Дезире. Пей свой пунш и проваливай.
Mалла. Разрешите пожелать вам обоим спокойной ночи.
Дезире. Ты все такой же. До ужаса серьезен, если дело касается тебя самого, но туп и циничен, когда речь идет о других.
Фредрик. Мне хотелось бы кое-что сказать тебе, можно?
Дезире. Нет, нельзя. Какое важное событие! У тебя наконец появились чувства, а не только животные инстинкты. Исключительно интересно и трогательно. (Сердито.) Но у меня тоже есть чувства!
Фредрик. Успокойся, Дезире.
Дезире. Я совершенно спокойна; это ты поднимаешь шум. Я не виновата, что у меня есть актерский темперамент.
Фредрик. Можно мне сказать одну вещь?
