— Харт обычно сама всех проверяет, не выйдет, — наконец, ответил Милкот.
— Но сегодня ее не было. Слушай, просто один день дежурства за несколько ри. — Эзра посмотрел на отрицательно качнувшего головой сержанта и все же добавил: — И я не скажу ей, где именно вы храните самогон.
Сержант насупил брови и долго смотрел на замерзшего ведьмака.
— Ладно, — сказал Милкот. — Пара ребят за тебя кое-что сделают, но один раз. Дальше сам. Ну и, парень, не обижайся, но теперь ты не с нами. А значит, может случиться что угодно.
Эзра такие угрозы пропускал мимо ушей. Он же не мальчишка с даром в три крошки. Ведьмак с помощью магии мог свалить любого верзилу. Правда, обычно он не лез на рожон, потому как иногда кулак бывает быстрее пульсара. Только сейчас был другой случай.
Ради справедливости Эзра показал Милкоту свои руки. Красные и с трещинами.
— Я ведьмак, а не посудомойка! Еще немного — и пальцы потеряют чувствительность, — преувеличенно горячо заговорил он. — Мои руки не предназначены для мытья полов и котелков.
— Ваши руки годятся только для снежных баб?
Милкот, как по команде, повернулся к выходу. Эзра тоже, но не так нервно, как сержант, и прямо посмотрел на лейтенанта Харт.
— Мои руки годятся для всего, что связано с моей работой, — ответил ведьмак и, широко улыбнувшись, добавил: — И для снежных баб, конечно, тоже.
— Так расскажите о вашей работе, — закладывая руки за спину, как будто с насмешкой предложила Харт. — Мешки под глазами убирать?
Милкот хохотнул. Шутка про мешки под глазами была любимой среди солдат. Неизвестно, откуда они это взяли, но по какой-то причине все считали ведьмаков как будто бесполезными. Хотя это не мешало опасаться их и где-то в глубине души понимать, что не все так просто. Но поддержать «мешки под глазами» каждый считал своим долгом.
— И их тоже, — согласился Эзра. — Но обычно наши заговоры лучше использовать для пополнения резерва, восстановления сил, для остановки крови и затягивания ран. Хороший ведьмак может так зашептать ранение, что и шрамов не останется.
Последнее он сказал, глядя Нее в глаза. Но лейтенант никак не отреагировала, даже бровей не подняла.
— Похвальное умение. Жаль, что к таким золотым рукам вам досталась такая бедовая голова.
Эзра нашелся бы что ответить, но дверь в кухню резко распахнулась, впуская мороз и двух солдат, держащих под руки мальчонку, замотанного в пуховый платок поверх тулупа.
— Говори, — приказал ему тут же один из мужиков.
Десятилетний ребенок задыхался, на ресницах таял иней, а его красные щеки как будто покрылись тоненькой корочкой льда.
— Не знаю, кто был, но точно люди. Они отца чуть не убили. Дядька Тур поднял шум, и они убежали. Точно люди! Не верьте, не волки, а сейчас не знаю, он не встает.
— Когда это было? — сурово спросила Нея.
— День назад, а сейчас отец и не дышит. — Мальчик почти заплакал.
— Где?
— Зеленая сторона — деревня это, наш дом второй крайний.
— Почему только сейчас пришел?
— Мать не пускала, говорила, что я заблужусь в снегу, но я знаю все тропинки. А отца, говорит, волки, но не верьте, мужики были.
Мальчик почти не всхлипывал, зубами только стучал да смотрел как-то дико. Харт поджала губы и, кажется, понимала чуть больше остальных.
— Милкот, дуйте за Виршем, он остается за главного. И возьмите три ружья, — распорядилась она.
Пока лейтенант еще что-то говорила, Эзра подошел к ребенку и присел перед ним. Сам взял его руку в мокрой варежке и, стянув ее, прошептал добрые слова. Мальчик не сопротивлялся, но смотрел дикарем. И не взял кружку с чем-то горячим, которую ему протянул солдат.
— Я ведьмак, и меня зовут Эзра, — сказал блондин и улыбнулся, ребенок долго его разглядывал и все же уточнил.
— Настоящий?
— Абсолютно. Вот смотри, я сейчас пошепчу над чашкой, дуну, и вода станет золотой.
Эзра прошептал заговор, и вода начала чуть поблескивать золотом, но потом вновь стала прозрачной. Мальчик за этим следил во все глаза.
— Это теперь волшебная вода. Выпьешь — и сразу сил прибавится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ребенок серьезно кивнул, но пить не спешил. Он смотрел на ведьмака, что-то решая, а потом выпалил:
— Спасите отца, а в уплату берите что угодно. И мою кровь. Всю.
Эзра растерялся. Впервые он сталкивался с таким странным суеверием. Но вместо того чтобы усмехнуться, как обычно, он стал серьезен.
— Я постараюсь помочь твоему отцу. И никакая кровь мне не нужна. — Он чуть подумал и добавил: — Никому ее больше не предлагай, даже если хочешь спасти близких. Это совершенно точно не поможет.
Мальчик насупился так, будто его оскорбили, но вдруг взял чашку и отпил. Уже через минуту он стал спокойнее и не так дико смотрел на все вокруг.
Эзра провел его к печке и усадил на свой табурет. Он уже решил, что поедет к этому раненому мужику независимо от того, что себе думает дамочка в форме. Но стоило обернуться, и ведьмак наткнулся на внимательный взгляд лейтенанта.
— Я за сумкой и с вами.
Эзра даже не стал ждать ответа, а вылетел из кухни.
Без многострадальной ведьмачьей сумки он ходил только на балы да приемы. А в жизни не расставался со своей «подругой». Ее он перекидывал наискось и похлопывал по боку каждый раз, когда брал с собой. Как будто предупреждая — предстоит работа.
Старая затертая кожа обычно странно смотрелась с дорогим пальто, шелковым шейным платком и особенно с начищенными сапогами, стоившими в десять раз больше сумки. Но сейчас, надетая поверх тулупа, она вдруг показалась уместной.
Эзра считал, что в ней сложены все ценности его непутевой жизни. Разделенная на кармашки, она хранила в себе фиалы с зельями разного назначения. На любой случай жизни. Даже зелье от комаров, которое зимой было бесполезным грузом. Но оно, спасшее Эзре когда-то жизнь, теперь всегда оставалось в сумке.
На эту пухлую и затертую великую ценность Харт посмотрела удивленно, но промолчала. Им уже следовало выдвигаться.
Мальчишку оставили на кухне с солдатом, чтобы отогрелся, а сами пустились в снег.
Эзра полагал, что лейтенант вела людей не по наитию, а по меткам или связи, которую могла установить благодаря мальчишке и проложить путь к его матери. Это бы объяснило уверенность Харт. Хотя до этого Эзра думал, что Нея не очень сильный маг, но теперь радовался, что ошибался.
Они прибыли к указанному дому примерно через полтора часа. Эзра неодобрительно покачал головой, представляя, что этот же путь десятилетний ребенок проделал пешком и по холоду. Мать ребенка ведьмаку заочно не нравилась.
Уже стояла ночь, горели только магические светлячки лейтенанта, а мороз крепчал. К двери добротного деревянного домика Харт отправила Милкота. Сама же осталась на приличном расстоянии рядом со своей лошадью и ведьмаком.
На бодрый стук сержанта кто-то огрызнулся и велел идти подобру-поздорову. Лейтенант не шевелилась, ничем не выдавая своего присутствия. А Милкот начал уговаривать женщину за дверью открыть. Обещал, что только поговорит, и если войдет, то один.
Эзра тоже стоял и ждал. С каждой репликой сержанта он все больше не понимал, почему им не открывают. Особенно после того, как женщине сказали, что приехали помочь. И тем более когда упомянули сына.
— Почему она не открывает? — не выдержал ведьмак через несколько минут.
— Не доверяет, — ответила Харт, а когда поймала на себе взгляд ведьмака, пояснила, ничуть не меняя железного голоса: — Мне местные не доверяют еще больше, чем остальным. Я маг, женщина и лейтенант. К тому же на заставе всего год. Милкот дольше, его знают лучше. Хотя и ему не доверяют. Считают, что мы можем их обобрать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Такое бывало?
— Не при нынешнем коменданте.
— А местные разве у вас не служат?
— Местных не брали, — сухо ответила Нея, спокойно ожидая развязки.
Наполовину угрозами, наполовину просьбами Милкот как-то уломал женщину отворить дверь. Правда, появилась лишь небольшая щелка, но сержант подставил плечо и толкнул женщину в дом. Дальше туда же быстро прошла Харт, а за ней следом Эзра.
