К чести хозяйки дома, она не голосила, как и две девочки лет шести- семи. Ведьмак посчитал это хорошим знаком. Точнее, понадеялся, что так люди выказывают доверие, а не страх.
Прежде чем кто-то начал говорить, в середину довольно просторной комнаты с печью протиснулся Эзра и обратился к хозяйке:
— Где ваш раненый?
— А ты кто такой? — грубо и настороженно рыкнула она.
— Я ваше счастье, — улыбнулся он. — И ведьмак по совместительству. Могу помочь.
Женщина моргнула, но раньше нее ответила девочка:
— Там. — И она подрагивающей рукой указала на соседнюю комнату, вход в которую закрывала цветастая штора.
Ведьмак без раздумий пошел туда, прекрасно слыша, что за ним последовали уверенные шаги Харт. Милкота оставили с хозяйкой.
Эзра чуть прикрыл глаза, когда входил в комнату. Мужчина лежал в дальнем углу прямо на полу прикрытый несколькими тулупами, в том числе детскими. Он бы попросту пропустил эту гору одежды, если бы его не привлекли разводы на полу.
Ведьмак увидел, где раненый, и в один прыжок оказался рядом с ним. Схватил за руку и на выдохе быстро прошептал заговор, торопясь, но не сбиваясь. Все это он проделал с закрытыми глазами. За эти секунды лицо Эзры побелело. Но шептал он уверенно. А как только заговор закончился, послышался мягкий «шмяк».
Ведьмак упал на пол и потерял сознания.
3
За всю жизнь только дважды Нее случалось попадать в ситуации, когда все было не тем, чем казалось.
На войне, когда вместо двух магов их оказалось сорок, просто замаскированных. Да когда комендант предложил погреть постель. Бедный старик покраснел, стоило Нее ответить, что два офицера в одной постели к войне. Но как позже сказал комендант: «произошел конфуз». Он лишь просил положить в кровать грелку с горячей водой, но не так выразился. Это был первый день его службы, и ни семья, ни слуги еще не прибыли, а самому старику ходить туда-сюда то за грелкой, то за водой не хотелось… Да, бывали случаи. Но чтобы так…
Можно сказать, «произошел конфуз», а по-другому, то бишь матерно, лейтенант Харт выражалась исключительно про себя. Ведьмак смачно шмякнулся на пол и закатил глаза… потому что испугался крови.
«Ведьмак. Увидел. Кровь», — говорила себе Нея, стараясь не смеяться, а заодно и не плакать. Потому как этот пуганый ведьмак служит теперь на ее Северной заставе… «У Милкота, что ли, самогон попросить?» — пролетела шалая мысль в голове.
Лейтенант моргнула, еще раз посмотрела на плохо затертые следы крови на полу и сделала свой светлячок ярче.
Сама бы она никогда не догадалась, что это кровь. Но ведьмаку можно было верить, шмякнулся он, не жалея себя. На лбище уже вскочила шишка.
«И кто ж лбом-то падает?» — думала Нея и убеждалась, что парень не играл. Такую неуклюжесть, поди, сыграй.
— Поменьше света, — послышался голос стукнутого. — Пожалуйста.
Лейтенанту очень хотелось ругнуться и еще раз дать парню по лбу, но внешне эти чувства никак не проявились. В комнате опять воцарился полумрак.
Нея могла честно себе признаться, что в первую минуту испугалась. Потому что, когда падает крепко стоящий на ногах и еще минуту назад румяный парень, становится не по себе.
Но после двух минут сбивчивого рассказа ведьмака о том, как ему «становится дурно от вида крови», она на это все смотрела иначе. И сдержанно радовалась, что успела надавать этому юнцу по щекам. Рука у лейтенанта была тяжелой, и все, кого она когда-либо приводила в чувства, жаловались на ломоту в скулах и шее. А после и вовсе предпочитали не умирать от ран в присутствии Неи.
Лейтенант смотрела на ведьмака и не знала, что говорить. Все еще бледный парень сидел на лавке и извинительно улыбался.
— Как? — вырвалось у Неи.
Она думала о том, как горе-ведьмак, который окончил целую Высшую школу магии, мог хлопнуться в обморок от вида крови, но вопрос сформулировала не сразу.
— Что «как»?
— Как вы служили до этого, если не можете выполнять то, что должны, по вашим же словам?
— Да я раньше не служил, — ответил он. — Я у отца работал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И что же не остались на прежнем месте?
— Мы повздорили.
Парень замолчал, а Нея тяжело вздохнула.
На нее свалился не просто мальчик, боящийся крови, а обиженный мальчик, боящийся крови. Она посмотрела на худого парня с печальным лицом и поняла, что ей даже обнять его захотелось из жалости.
— Что с раненым?
— Жив, — ответил ведьмак. — Я его вытяну. Если тело оботрут от крови.
Нея еле сдержала еще один тяжелый вздох и рывком вышла из комнаты. Милкот сидел на одной лавке с хозяйкой и что-то ей втолковывал, но стоило Нее кивнуть на выход, поспешил за ней на морозный воздух.
— Что она говорит?
— Да ничего толком. Мутно все. Ее муж — охотник, он продает скертанцам пушнину. Но со слов самой хозяйки не особо он удачливый охотник. И говорит, зверье его очень даже могло подрать. А он кое-как добрался потом и лег на пороге.
— И все?
— Все. Говорит, никто не мог мужа избить, и что раны от когтей любой дурак отличит от побоев. А у сына, говорит, от страха в голове помутилось.
— И почему же она к нам за помощью не послала или вон к соседней деревне за знахаркой, есть же там такая?
— Есть. Про знахарку не спрашивал, но сдается, спишет все на снег. А про нас и так понятно. Целителя на заставе нет, а зачем ей вояки? Только оберут.
— Но мальчик прибежал к нам.
— Да, он подумал, что у нас могут быть травы или еще что такое.
Несмотря на слова Милкота, Нея считала, что этот случай связан с их бандитами.
Деревенские между собой тише разбирались, да и в зиму редко бывали драки. Непростая жизнь сплачивала всех. Чужих, конечно, гнали, но сами крепко держались друг за друга. Поэтому если на мужчину действительно напали люди, то неместные, а таких здесь, кроме ее солдат и бандитов, нет. Оставалось лишь посмотреть внимательно на раны этого охотника, да и поговорить с ним, когда очнется.
Нея теперь была готова каждую минуту шлепать ведьмака по щекам, только бы он привел мужика в чувство.
— Женщина больше ничего не скажет, да?
— Не скажет. Эта не из боязливых, не припугнем… Да, может, так оно все и было? — предположил сержант. — Надо ль бандитам соваться сюда? Зачем? У них свои дела, а здесь свои.
— Ладно, видно будет. Заночуем здесь. Берите солдата и ведите в дом. Вам надо обмыть охотника.
— Что?
— То! Раненого надо обмыть. Заодно внимательно на него посмотрим. Вперед.
Раны не оправдали ожиданий. На мужчине были лишь глубокие борозды от звериных когтей. Видя такое, Нея подумала, что он шел на зверя голым. Тело покрывали длинные, где-то уже гноящиеся полосы. Сам мужчина еле дышал и не приходил в себя.
— Милкот, спросите у жены, он на последнюю охоту в тулупе уходил?
— Да что спрашивать, зима на дворе. Там без тулупа окоченеешь раньше, чем вздохнешь.
— Все равно спросите. И принесите его мне, если он цел.
Когда Милкот вышел вместе с немного позеленевшим солдатом, Нея потрепала по плечу ведьмака, который сидел спиной к раненому с закрытыми глазами и заткнутыми ушами.
Все время, пока убирали следы крови и мыли мужчину, он тихо напевал песенку и периодически глубоко дышал. Нея только сильнее хмурила брови. А Милкот сквозь зубы материл парня, сидящего без дела. Лейтенанту же приходилось скрывать раздражение и лишний раз останавливать себя, когда рука поднималась, чтобы дать затрещину.
Ей не впервой встречался изнеженный мальчик. По своему опыту она знала, что такие люди рады сбагрить всю работу на других независимо от того, действительно они боятся крови, тараканов, пауков или просто подыгрывают своим слабостям, лишь бы ничего не делать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ваш черед. — Она подождала, пока ведьмак опасливо обернется, и добавила: — Нужно, чтобы он очнулся и заговорил. Желательно сейчас, пока еще жив. Надеюсь, ваши зелья хоть на это способны.
— Очнулся сейчас? Такой стремительный эффект, увы, в мире только у самогона. Зелья уступают ему во всем. К сожалению, даже в крепости. — Бледный парень чуть скривил губы в улыбке и прошагал к раненому.
