– Вот об этом давай и поговорим, – перебил его Михаил. – О наших договоренностях. Расскажи-ка мне про Школу…
Али-Баба стрельнул в его сторону глазами, сморщил нос от боли, пытаясь изменить позу, все-таки привстал, превозмогая собственное бессилие, устроился поудобнее, и лишь потом кивнул:
– Спрашивай. Только учти, я могу многого не знать.
– Расскажи то, что знаешь. Когда ты впервые услышал о Школе?
– Первое предложение я получил около года назад. В Москве…
– Кто-то из людей Истомина? – спросил Сергеев.
Он не хотел слышать положительный ответ, но был к нему готов. К счастью, араб покачал головой:
– Нет. Тогда – нет. Так получилось, что со мной захотели поговорить посредники – прибалты. В прошлом мы неоднократно с ними работали. Хорошие сделки по стрелковому оружию. Несколько раз взрывчатка.
– Я их знаю? – спросил Сергеев.
– Сомнительно. Они появились лет пять-семь назад, во время войны в Марокко. Мы поставляли оружие для повстанцев, но, как понимаешь, тогда действовало не эмбарго, а банальная блокада. И мы поставляли туда железо не столько для прибыли, сколько во славу Аллаха…
– Перевожу, – пояснил Сергеев, обращаясь к Левину. – Из трех транспортов – два перехватывали войска альянса. Каждый караван, дошедший до точки назначения, оплачивался в двойном размере Аль-Каидой. Но все делалось исключительно во славу Аллаха! И так до тех пор, пока среди повстанцев оставались способные держать оружие… И платить.
– Там до сих пор есть, кому держать в руках оружие, – Али-Баба приподнял бровь и дернул верхней губой, как рыкнувший пес. – И всегда будет кому. До той поры, пока Марокко не станет настоящей мусульманской страной.
– Как по мне, так на здоровье… У нас здесь своих забот хватает, так что на судьбы мира и все эти ваши освободительные движения мне свысока насрать! – отрезал Сергеев. – Можете хоть утопиться всей компанией! Что предложили тебе прибалты?
– Они предложили мне боевую группу, на пробу… Десятку, как они называли. Подготовленных для ведения диверсионной работы бойцов…
– Для диверсионной работы где? – спросил Левин. – Не понял?
– В любом месте, – ответил араб. – Я тоже удивился. Язык, знание обстановки – все это за минуту не приобретешь, но посредники объяснили, что язык не проблема – надо всего пару недель, и в пределах офицерского разговорника группа будет общаться с окружающими безо всякого труда. Я ответил, что особого интереса нет, хотя заинтересовался, особенно, когда услышал, что группу готовят нейропрограммисты…
– Нейропрограммисты? – переспросил Левин и посмотрел на Сергеева. – Тогда ничего не понятно. Нейропрограммист – это не ассенизатор. Специальность редкая, не то слово! Это что такое ваша Школа? Военный проект? Мне говорили о Капище, рассказывали разную херню, но я полагал, что свои сказки и мифы есть у каждого сообщества, а там очередное гнездо фанатиков, не больше. Тут, на Севере, сект – как собак нерезаных! Вот недавно приходил к нам соседушка, его дружки себя «иоановцами» называют, все ждут коня бледного… Живут в скиту, собирают колоски по заброшенным полям, мрут как мухи и молятся о прощении… Но они безобидные! А есть и другие… Вот, Капище, например… Ты же слышал про идолов с вымазанными кровью губами, про жертвоприношения?
– Слышал, конечно, – подтвердил Сергеев, – но я с этими детками сталкивался несколько раз за последний год и могу сказать, что слухи – это только слухи. Жертвоприношения, наверное, есть, только это не секта. Кто-то усиленно пытается задвинуть нам это махровое вранье. Бредятину. Ты уж поверь, Лева, там верования ни при чем, а все языческие фокусы с жертвоприношениями, идолами и плясками на Ивана Купалу, не более чем пыль в глаза. Речь идет о вещах более банальных, к мистике никакого отношения не имеющих: о новых методиках воздействия на психику, перепрограммировании сознания, замещении личности – о чем угодно речь идет, но только не о языческой религии… Погоди чуток, я расскажу позже.
Он повернулся к Али-Бабе.
– Продолжай.
– Цена за группу была высокая, но она и в сравнение не шла с той суммой, которую просили за методу в целом.
– Тебе предложили саму технологию? – спросил Сергеев с недоверием.
Али-Баба кивнул.
– Что именно входило в пакет?
– Медикаменты, медик, инструктор…
– Они брались подготовить ваших спецов?
– Да. И передать технологию. Всю технологию – кроме состава медикаментов. Медикаменты они хотели продавать постоянно.
– А как передать спецов по нейропрограммированию?
– Видеозаписи. Любой язык. Любая программа. После серии уколов уже без разницы, что с тобой работает не живой человек, а записанное видео. Во всяком случае, мне так сказали…
Али-Баба невесело усмехнулся.
– Я всегда считал это сказками, Сергеев, – сказал он негромко. – Я не поверил.
– Напрасно, – произнес Михаил задумчиво и, поднявшись, стал у окна с сигаретой в руках. – Но, как я понимаю, тебя убедили?
Араб неловко попытался пожать плечами.
– Эти ребята явно искали рынок сбыта и были готовы на многое, чтобы его заполучить.
– Они предложили тебе съездить в Школу?
– Нет, этого они мне не предлагали. Это предложил мне Истомин.
Сергеев стоял к нему спиной, и поэтому Али-Баба не видел, как Михаил медленно, словно закаменев лицом, закрыл глаза и так же медленно, как в полусне, их открыл. Потом щелкнул зажигалкой и окутался облаком табачного дыма, который тут же потянуло в приоткрытую форточку. Дым не был ароматным. Он пах лежалым табаком и горечью.
– Они отвели тебя к Истомину?
Вопрос был задан для проформы. Сергеев прекрасно понимал, что после того, как прибалты вышли за рамки своей компетенции, за дело принялся Костя Истомин. Даже работая столько лет с Али-Бабой, Костя не мог позволить себе сразу засветиться с таким проектом. Одно дело «работать» террориста и совершенно другое – обозначить себя перед ним, как продавца живых роботов, созданных для диверсий и убийства.
– Ну, что ты? – удивился араб. – Конечно, нет. Не думаю, чтобы они были знакомы с Константином. Он сам заговорил со мной об этом во время одной из встреч. Кстати, это было за полгода до того, как я познакомился с тобой.
– В жизни не чувствовал себя таким идиотом, – сказал в сердцах Левин. – Миша, ты хоть объясни о чем речь идет? А то не усну ведь…
– Один из моих бывших коллег предлагал нашему гостю купить производство смертников, – произнес Сергеев не оборачиваясь. – Очень интересная штука, Лева. Берешь человека, пичкаешь его коктейлем из спецпрепаратов, подвергаешь процедуре усложненного нейролингвистического программирования и получаешь орудие убийства с интеллектом. Особенно хорошо получается работать с детьми. С детьми и подростками…
Он выбросил окурок в форточку и повернулся к Левину лицом. Льву Андреевичу показалось, что Сергеев старше его не на пятнадцать лет, а на все тридцать, так отяжелело и осунулось его лицо за последние несколько минут.
– Понимаешь, Лёва, у детей и подростков нестабилизированный гормональный фон, – пояснил Михаил ровным, почти безжизненным тоном. – Его очень просто сдвинуть в нужную сторону. И внушаемость у них повышенная. Меньше затраты, меньше времени нужно для получения результата. На очищенную матрицу нанести задание может гипнотизер средней руки, потом в сознание имплантируют легенду, язык, нужные для исполнения задания знания и новой серией «химии» закрепляют все это на длительное время. Сделать подобное с человеком можно только один раз. И сработать такая система может один раз – при повторном использовании в 90 % случаев – инфаркт мозга. Остальные 10 % после перепрограммирования могут засбоить в любой момент. Так что они одноразовые, как гондоны. Использовали, и даже выбрасывать не приходится – исполнивший задание объект превращается в растение и умирает. Он никому не нужен и никаких сведений от него не получить. Кора мозга пуста, воспоминания стерты. Но до того его выявить очень трудно. Почти невозможно. Поставленный на боевой взвод объект идет на все четыре стороны, сам не подозревая, куда и зачем идет, живет себе, как и где хочет, пока не услышит «пусковое» словосочетание. И тогда он сделает то, что прописано в подсознании: обвяжется взрывчаткой и подорвет себя в толпе, направит самолет на небоскреб, разрядит револьвер в соседа за ресторанным столиком, задушит собственную жену, с которой прожил десяток лет. Допрашивать его до того, как не сработает «пусковик», совершенно бессмысленно, он ничего не знает и выдержит любые пытки или детектор лжи. А вот при попытке вторжения в сознание с помощью любой из продвинутых технологий произойдет «самоподрыв». Объект либо самоуничтожится физически, либо сбрендит «в ноль», до полного стирания сознания. И все.
– Ты откуда об этом знал? – спросил Левин, глядя на Сергеева исподлобья.
