Чем дальше директор рассказывал, тем больше Псу нравилась вся эта история! «А почему бы и нет? — подумал он. — Наизусть я всегда запоминал легко, печаль во взоре изобразить сумею, а драка с Доберманом — это вообще пустяки». Поэтому он не стал объяснять директору, что никогда не играл на сцене, выслушал пересказ пьесы до конца и сказал:
— Тут есть одна проблема. Там за дверью сидит Кабан — мы с ним партнёры. Мы всегда выступаем только вместе — такой у нас уговор!
— Но в этой пьесе нет роли для Кабана… — растерянно проговорил директор.
— В том-то и дело! Поэтому я вынужден отказаться, — ответил Пёс. — Без моего друга Кабана я ни в одном спектакле не участвую!
И Пёс поднялся, будто собираясь уходить.
— Погодите! — Директор вскочил и на всякий случай ухватил Пса за шарф. — Вашему другу Кабану нужна большая роль?
— Не обязательно, — сказал Пёс. — Главное, чтобы он присутствовал на сцене и иногда подавал реплику.
— Отлично, будет вашему Кабану роль! — Директор выпустил шарф Пса и уселся обратно за свой стол. — Кабан станет вашим младшим братом. Бывают, знаете, такие братцы, которые таскаются за старшими, как хвост… И пусть время от времени говорит: «Я с тобой согласен, брат!» Хватит с него?
Пёс кивнул:
— Тогда мы с Кабаном пошли разучивать наш текст!
Директор пожал Псу лапу, сообщил ему, что завтра в десять часов генеральная репетиция, и попросил не опаздывать.
— Ну наконец-то! — Кабан, дожидавшийся под дверью, вскочил и возбуждённо запрыгал вокруг Пса. — Что, будет у меня роль?
— У тебя будет главная роль, — ответил Пёс. — Ты будешь Кабаном, который на всё согласен. А мне, представь, тоже дали роль! Я буду твоим братом!
Кабан страшно обрадовался и предложил немедленно отметить это событие. Но Пёс сказал, что отмечать сейчас некогда, нужно учить текст.
Пёс и Кабан сели на мопед и поехали за город, в луга. Там они устроились на траве, и Пёс стал разучивать с Кабаном фразу «Я с тобой согласен, брат!».
Поздно вечером, когда из-за холмов уже показалась луна, Кабан наконец усвоил свою реплику. Но от усилия он так утомился, что заснул прямо тут же, на лугу. Пёс укрыл его своей шерстяной кофтой и принялся разучивать роль принца. К счастью, луна светила так ярко, что Пёс мог читать при её свете.
К рассвету Пёс выучил роль. Текст «лёг», как говорят актёры. Конечно, Псу очень хотелось спать: он не привык бодрствовать по ночам, и теперь глаза у него слипались.
Кабан проснулся, потому что солнце светило ему прямо в пятачок. Он зевнул, потянулся и произнёс:
— Я с тобой согласен, брат!
Пёс очень обрадовался, что Кабан не забыл свою фразу.
Генеральная репетиция прошла с огромным успехом! Директор был в восторге от Пса.
— Где вы играли раньше? — спросил он. — Странно, что я о вас не слышал! Такой талант должен быть широко известен!
— Я работал за границей, — сказал Пёс.
— И я работал за границей, — подхватил Кабан.
Но директор не проявил к последнему сообщению никакого интереса. Похоже было, что он не очень-то и слушал. От Кабана это не укрылось.
— В чём дело, почему он меня не хвалит?! — пожаловался он Псу.
— Что ты, он тебя только что расхваливал до небес! — солгал Пёс. — Как раз когда ты отошёл в туалет.
Кабан дал себя успокоить.
С этого дня Пёс и Кабан семь раз в неделю выступали в спектакле «Принц в поисках счастья». Пёс вскоре стал любимцем публики, а Кабан в любом случае не мог сильно испортить дело. Ведь для хода пьесы было совершенно не важно, скажет он вовремя свою фразу или забудет. А когда опускался занавес и актёры под гром аплодисментов выходили все вместе кланяться публике, Кабан ликовал в душе и думал: «Это мне так хлопают!»
Но в один прекрасный день Кабану вздумалось полистать в трактире газету. На последней странице, в разделе «Досуг», он увидел рецензию на «гвоздь» местного театрального сезона. «„Принц в поисках счастья“, — говорилось там, — увлекательная по сюжету и в то же время очень поэтичная пьеса. Пёс, исполнитель главной роли, — редкое, мощное сценическое дарование. Актриса, играющая принцессу, также очень талантлива». Рецензент отозвался с похвалой и о Добермане, и об отце принцессы, и о её горничной, и о камердинере Франце. Он одобрительно упомянул даже повара, который во втором акте приносит Псу пирожки с курагой. А кончалась рецензия так: «Только одно в этом на редкость удачном спектакле остаётся полной загадкой: зачем за главным героем неотступно следует младший брат и ни к селу ни к городу взвизгивает: „Я с тобой согласен, брат!“? Без этого персонажа пьеса и спектакль только выиграли бы!»
Кабан помчался с газетой к Псу.
— Ты только почитай! — возмущённо заверещал он. — Я покажу этому болвану, этому продажному писаке, где раки зимуют. То-то он удивится!
— Что ты такое задумал? — спросил Пёс, озабоченно морща лоб.
— Вечером увидишь! — таинственно взвизгнул Кабан.
— Пожалуйста, не устраивай сюрпризов во время представления! — предостерёг Пёс. — Это может плохо кончиться!
— Да ладно тебе, — отозвался Кабан. — С тех пор как мы вместе, мне так везёт, что плохо кончиться не может!
Вечером, когда в театре поднялся занавес, Пёс, как всегда, сидел на своём троне, а Кабан — на ступенях у его лап.
Пёс начал свой монолог:
— Мой добрый Франц, где взять мне сил?Сгораю я от нетерпенья:Руки принцессы я просилИ жду теперь её решенья.Когда ж письмо её придёт?Зачем гонец ко мне не скачет?Ах, сердце ноет, сердце плачет!Как день томительно идёт!
Тут Кабан должен был сказать: «Я с тобой согласен, брат!» Но сегодня он решил наплевать на свой текст и принялся кувыркаться вокруг трона, распевая: «Отцвели уж давно тра-ля-ля-ля ля-ля».
Зрители покатились со смеху, некоторые даже зааплодировали, а толстая крашеная блондинка в первом ряду закричала: «Браво!»
В этот момент на сцене снова появился камердинер Франц с большим конвертом в руках и произнёс:
Мой принц, смотрите, вот оно,Письмо которого вы ждали.
Принц выхватил у него конверт, надорвал его, достал письмо и прочитал:
— «Простите, принц, коль ранит васМоё письмо, моё решенье.Примите стойко мой отказИ искреннее сожаленье.Причину вам хочу назватьЯ без утайки и обмана:Люблю я графа Добермана.Женой мне вашей не бывать!»
Тут Пёс должен был разрыдаться, но неожиданно вмешался Кабан: он снова принялся кувыркаться по сцене, непрерывно вереща во всю глотку:
— Я с тобой согласен, брат! Я с тобой согласен, брат!
Зрители снова засмеялись, многие аплодировали, а толстая блондинка в первом ряду вскочила и закричала:
— Браво, браво, брависсимо!
Камердинер Франц ухватил Кабана за хвост и попытался оттащить за кулисы, но не тут-то было. Кабан упирался всеми четырьмя ногами и пронзительно верещал:
— Я тут в главной роли! Без меня нельзя! Выпусти меня сию минуту! Руки прочь!
Зрители пришли в настоящий экстаз. Стены театра тряслись от дружного многоголосого хохота. Толстая блондинка в первом ряду обеими руками посылала Кабану воздушные поцелуи.
— Занавес! — завопил директор за кулисами.
Занавес медленно опустился. Директор как ошпаренный выскочил на сцену.
— Кабан что, рехнулся?! — закричал он. — Уберите отсюда эту свинью, немедленно уберите свинью!
— Я бы и сам ушёл! — проверещал Кабан. — Но этот кретин меня не пускает! Как я вам уберусь?
Камердинер Франц выпустил Кабана, и тот бросился вперёд, к занавесу. Теперь директор ухватил его за хвост. Кабан скользнул под занавес, и директор неожиданно для себя оказался вместе с Кабаном на авансцене, перед зрительным залом.
Кабан улыбался и кланялся публике. Директору ничего не оставалось, как тоже улыбаться и кланяться. Но поскольку он был в бешенстве, то при очередном поклоне незаметно дал Кабану пинка. Тот потерял равновесие и кувырнулся со сцены прямо на колени толстой блондинке в первом ряду.
— Какая честь для меня! — воскликнула толстуха в восторге. — Артиста мне ещё не случалось держать в объятиях!
Пёс снял с головы корону, положил скипетр на трон и тихонько проскользнул в свою гримёрку.
— Всё, конец, — сказал он себе. — Чем дожидаться, пока меня выгонит директор, пойду-ка я сам отсюда подобру-поздорову.
Он надел свою фетровую шляпу, замотал вокруг шеи шарф, застегнул на животе рюкзак и вышел из театра. Аплодисменты было слышно даже на улице.
