Тряхнув головой, я заставляю себя сосредоточиться на предстоящем свидании с Уолкером.
Уолкером Вудсмитом-младшим. Само его имя источает запах денег. Голубоглазый блондин с родословной как у одного из клана Кеннеди, телом олимпийского чемпиона по плаванию и отвязным шиком Jay-Z — он воплощенное божество. И трахается тоже божественно. Он обращается с моим телом, как музыкант-виртуоз с идеально настроенным инструментом; в постели с ним всякий раз возникает ощущение, что я становлюсь чуть ближе к небесам.
Стоит подумать о нем, как мой пульс учащается. С Уолкером все всегда происходит быстро, яростно, жестко, на грани.
И мне это нравится.
Последний штрих темно-красной помады, и я отхожу на пару шагов, чтобы увидеть себя в зеркале целиком. Улыбаюсь. Мое отражение безупречно. Каскад прямых черных волос, кожа без тени загара, глаза цвета незабудок, фигура, как песочные часы… Эту Блэр не обидят хулиганы на школьном дворе. Эта Блэр не будет считаться изгоем.
Эта Блэр будет сиять.
Маленькое черное платье тесно облегает мою фигуру, бледная кожа светится сквозь полупрозрачный кружевной слой. То, что надо. Я выгляжу порочно. Настоящий секс — им-то я и торгую. Я хочу, чтобы все мужчины меня хотели, а женщины ревновали ко мне. Мне нужно — необходимо — чувствовать себя желанной.
Нацепив сногсшибательные (еще и потому, что упасть в них — раз плюнуть) шпильки Miu Miu, я подхватываю сверкающий стразами клатч и выхожу.
Упиваясь вниманием прохожих, я стою на углу и вылавливаю в потоке машин такси. Машу рукой, золотые браслеты, звеня, скользят по запястью к локтю. В ожидании запрокидываю голову и оглядываюсь, завороженная тем, как оживает город с наступлением темноты. Жизнь кипит здесь и днем, но ночью… ночью все иначе. Лучше. Как только зажигаются фонари, неистовая волна крышесносного, заразительного, сметающего запреты безумия разносится по улицам Манхэттена, увлекая всех его жителей за собой. Дрейфуя в этих бурлящих водах, я чувствую себя свободной как никогда.
Пока я наблюдаю за какой-то парочкой, которая, держась за руки, выгуливает своего пса, звонит телефон. Открываю крохотный клатч, достаю белый прямоугольник — на карте памяти записана вся моя жизнь — и улыбаюсь, увидев на экране фото лучшей подруги. Она единственная, кто знает настоящую меня.
— Йоу, — говорю я. Нам нравится, болтая по телефону, притворяться крутыми чиками, но честно говоря, получается средне.
— Че-как, крошка? — отвечает она мне в тон.
Рядом наконец-то тормозит такси.
— Элли, погоди секунду. — Я проскальзываю на заднее сиденье. Кожаная обивка приятно холодит мою обнаженную кожу. Сообщаю водителю адрес и возвращаюсь к разговору.
— Извини, я тут. Рассказывай скорей, как дела. Сто лет тебя не слышала.
Элли смеется.
— Все потому, что ты слишком занята тем, что доишь Уолкера.
Я улыбаюсь.
— Ты права… причем и в прямом, и в переносном смысле.
Она хохочет над моим ответом.
— Блэр, какая же ты бесстыжая! Впрочем, за это я тебя и люблю. Ладно. Пока мою девочку не обижают, мне плевать, что он такой напыщенный осел.
— Не обижают, сама знаешь. И вообще, мне казалось, что ты уже примирилась с его существованием, нет? — Хочется добавить, что я буду с ним вне зависимости от того, как он со мной обращается, но я молчу.
Уолкер мне нравится. Очень. Его член вызывает переживания, близкие к религиозному экстазу; он из тех парней, которых уважают мужчины и о которых мечтают женщины. Он до неприличия богат, и с ним я отрываюсь по полной. Но, видите ли, в чем фокус… звучит, конечно, ужасно, но я бы ни минуты на него не потратила, будь он нищее никто. Я не верю в любовь, но верю в практичность и достижение поставленных целей. Я хочу жить не просто хорошо. Я хочу жить роскошно. Легкая жизнь — вот моя цель. А с нищим никем ее не достичь.
Все упирается в приоритеты. Счастливый среднестатистический брак — любимый муж, два с половиной ребенка, домик в викторианском стиле в пригороде — не в топе моих интересов. Со временем маме надоест воспитывать детей и сидеть дома. Она все чаще начнет с тревогой задумываться, неужели отныне вся ее жизнь сводится к переглаживанию гор выстиранного белья. Папе надоест трахать одну и ту же женщину. Разочарованный и неудовлетворенный жизнью, он, если не начнет ходить налево, то станет прикладываться к бутылке или, как вариант, попрекать семью деньгами, ведь ему пришлось стольким пожертвовать, чтобы обеспечить им достойную жизнь. Ну, а что касается тех двух с половиной детей, которые выглядят такими счастливыми на страницах глянцевых каталогов… За их милыми улыбками кроется одиночество и слезы из-за постоянного пренебрежения.
Спасибо, но мне такого счастья не надо.
Я кажусь вам расчетливой? И правильно. Я золотоискательница, а еще я не строю иллюзий. Любовь со временем чахнет… ну а бриллианты? Бриллианты — они навсегда.
Как положено циничной суке, я хочу успеть капитализировать свою красоту, пока и она не померкла.
— Не доверяю я ему, вот что, — слышу я голос Элли. — Мне хочется, чтобы тебе встретился хороший парень, который полюбит тебя за то, кто ты есть, а не за внешность.
Смеюсь, глядя на пролетающие мимо уличные огни. Такси набирает скорость.
— Элли, давай смотреть правде в глаза. Узнав, кто я есть, хорошие парни бросятся врассыпную.
Она молчит, потом отвечает:
— Я имею в виду, кто ты есть на самом деле. Кого ото всех прячешь. Если вспомнить все, что ты для меня сделала…
— Перестань. Серьезно, не понимаю, чем он тебе не угодил. Мы с ним отлично ладим. Расскажи лучше, как ты провела отпуск. — На две недели Элли уезжала к родным в Калифорнию.
Она недовольно сопит.
— Блэр, не меняй тему. Не знаю… Есть в этом Уолкере что-то настораживающее.
— Не надумывай себе лишнего. Нам с ним хорошо вместе.
Это правда.
Я познакомилась с Уолкером в Homme, первоклассном ресторане в Мидтауне, где я работаю хостесс. Он зашел с приятелями на ланч и сначала увидел во мне всего лишь классную задницу, пригодную разве что для секса на скорую руку (впрочем, кто знает — может, он и сейчас так думает). Я же увидела дорогой костюм, не менее дорогие часы, а когда узнала его фамилию, то чуть не выпрыгнула из трусиков. Встретить такого парня для девушки вроде меня было все равно что найти утонувшую Атлантиду.
Под звон столовых приборов и мерный гул голосов я красовалась перед Уолкером, точно павлин, стоя за своей стойкой у входа.
И наконец перехватила его взгляд.
По коже поползли мурашки.
Потом второй.
Внутри разлилось тепло.
Третий.
Меня охватил огонь.
Мы переглядывались на протяжении всего ланча — просто не могли остановиться.
К моменту, когда Уолкер расплатился по счету, я была уверена, что перед уходом он попросит у меня номер телефона, как поступало большинство моих мужчин до него. Но он этого не сделал. Мало того, даже не взглянул в мою сторону, пока шел к высоким стеклянным дверям. Я смотрела, как его светлые, безупречно уложенные волосы золотом сияют на солнце, а когда услышала рокот его смеха в ответ на чьи-то слова, внутри у меня все завибрировало.
А потом он просто взял и ушел.
Хотела бы я сказать, что в момент, когда он вышел за дверь, я выбросила его из головы, но это будет неправдой. Он занимал мои мысли весь день. Когда моя смена закончилась, я расцеловалась, прощаясь, с девушками-коллегами, подхватила свое пальто и вышла на улицу.
В тот же миг мое сердце остановилась.
Я увидела его. Уолкера.
Он стоял, прислонившись к своему черному «БМВ», припаркованному через дорогу от ресторана, и смотрел на меня в упор — гладкие волосы разделены на пробор (прическа дурацкая, но на нем смотрелась отпадно), на губах играет самоуверенная улыбка. Он выглядел настолько великолепно, что моя внутренняя шлюха тотчас представила, как запускает пальцы в эти его отросшие волосы и скачет на нем верхом, как на механическом быке.
Перейдя дорогу, он не спеша зашагал в мою сторону. Остановился передо мной и просто сказал:
— Поехали.
Я была готова ответить «да».
Но знала: если я хочу, чтобы он относился ко мне по-особенному, давал мне все, чего я хочу, и выделял среди всех прочих доступных ему смазливых мордашек, мне нужно заставить его потрудиться. Я должна заставить его завоевать мое внимание. Разве гоняться не интереснее, чем ловить? Такие парни, как он, обожают охоту.
Поэтому я одарила его лучшей своей улыбкой — той, которая языком говорит «нет», а глазами «да».
— Извини, но во-первых, у меня свои планы на вечер, а во-вторых, я тебя даже не знаю.
Он ухмыльнулся, в глазах засверкали блудливые огоньки.
— Почему-то я так и думал, что ты скажешь «нет».
