На камине стояли позолоченные подсвечники, над ними висело большое зеркало в резной золоченой раме. Рядом стояла тумбочка, на которой примостился небольшой телевизор. На стеклянном журнальном столике в художественном беспорядке были расставлены фотографии в рамках. Там и сям в вазах стояли цветы — как живые, так и искусственные.
Судя по обстановке, хозяйка была страстной любительницей мыльных опер.
Все бразильские страдания происходят в основном в таких вот интерьерах. Лина усадила меня на одно из кресел, а сама разместилась на другом. Я провалилась в мягкие подушки сиденья так, что мои коленки оказались на уровне глаз, но при этом чувствовала себя очень удобно. На пороге появился Кечаян, слегка ошарашенный случившимся во дворе. Ну что вы все на меня так смотрите? Что мне еще оставалось делать, когда все так складывалось? Хотя я уже немножко привыкла к тому, что меня в некоторых домах так и принимают: сначала нос воротят, а потом на шею вешаются.
— Я не думал, что в столь хрупкой женщине таится такая невиданная сила, — начал Арсен. — К тому же я и предположить не мог, что мою охрану можно вот так запросто расшвырять в разные стороны. Женя, поверьте, я восхищен вами.
Лина вскочила с кресла и замахала руками:
— Ну что ты, Сенечка, не ты один так удивился. Я тоже не ожидала подобное увидеть. Очень хорошо, что рядом с тобой будет такой телохранитель, как Женечка.
Раньше все были какие-то дохлые или неповоротливые амбалы, а теперь вот такая симпатичная де…
Она осеклась и посмотрела сначала на мужа, потом на меня. Голос ее задрожал, глаза наполнились слезами.
— Вы от меня что-то скрываете. Зачем вдруг понадобился личный телохранитель?
Ведь всегда была только обычная охрана?
Что случилось?
Арсен открыл было рот, но тут я решила взять инициативу в свои руки. Арсен мог ляпнуть что-нибудь не то.
— Видите ли, Лина, положение вашего мужа обязывает иметь личного телохранителя. Насколько я могу судить — и, поверьте, как телохранитель я знаю обо всех его делах, — проблем у Арсена Баграмовича нет никаких. Успокойтесь, прошу вас.
Это просто дань моде.
Лина тихонечко всхлипнула. Арсен обнял ее за плечи и прижал к себе. Лина начала что-то шептать мужу на ухо. Насколько мне было слышно, он успокаивал ее.
Я деликатно отвернулась в сторону и принялась разглядывать фотографии. Смеющиеся лица Арсена и Лины, маленький мальчик в коляске, тот же мальчик, только уже гордо восседавший верхом на пятнистом пони.
Были здесь еще две фотографии, на которые я обратила особое внимание. На одной мужчина с женщиной стоят, держа друг друга за руки, и улыбаются в объектив. Он высокий, крепкий, она маленькая, худенькая. Оба молодые и красивые.
На другой — темноволосая девушка стоит на палубе теплохода. Она задумчиво смотрит куда-то вдаль, и ветер играет в ее длинных волосах.
— Это мои родители и сестра, — я не заметила, как сзади подошел Арсен. — Здесь мама с папой еще молодые, на отдыхе в Болгарии. Мы с Кариной тогда еще совсем маленькие были, дома остались с няней.
Помню, я так не хотел, чтобы они куда-то уезжали. Почему-то всегда боялся, что они не вернутся. И однажды мой страх оказался ненапрасным…
— У вас была очень красивая сестра, — осторожно заметила я.
Кечаян взял со столика фотографию девушки, с нежностью посмотрел на нее.
— Это ее последняя фотография. Через три недели все они погибли.
Лина подошла к Арсену и прижалась к его руке. От той истеричной мегеры, что стояла на балконе десять минут назад, не осталось и следа. Сейчас рядом с нами была милая и обаятельная женщина, любящая своего мужа и готовая, как мне показалось, на все ради того, чтобы он был счастлив.
— Женечка, оставайтесь с нами. Поживите пока у нас, раз того требуют ваши обязанности. Вы нас ни капельки не стесните.
У нас ведь очень большой дом, всем места хватит. Правда, у нас маленький сын, но он не доставит вам хлопот. — Лина посмотрела так, будто от меня в данный момент зависела их жизнь. — Да и вам так будет удобнее, вместе с Арсеном будете ездить на работу и возвращаться к нам вечером. Скажи ей, Сеня.
Таким образом я обрела временное пристанище в доме Арсена Кечаяна. Мне, конечно, пришлось извиниться перед всеми безвинно пострадавшими парнями из охраны, с помощью победы над которыми я доказывала Лине необходимость своего пребывания в доме. Ребята оказались понятливыми, обиды на меня не держали, синяков никто у себя не обнаружил.
Мне надо было еще съездить домой, взять кое-какие вещи и предупредить тетю Милу о том, что домой я теперь попаду неизвестно когда. Сурен согласился свозить меня туда и обратно. Узнав, что собака, которая временно проживает у меня, остается в очередной раз без хозяина, Лина взяла с меня обещание, что я привезу пса с собой.
— Лошадь у нас уже есть. А вот соседские коты постоянно забегают и орут, так что собака нам не помешает во всех смыслах, — говорила Лина, прямо-таки светясь от счастья. — И Баграмчику понравится — он животных любит, и котов ваш пес разгонит.
«Наивная женщина! — подумала я. — Не знает она Дольфа… Котов теперь станет в три раза больше».
Глава 2
На следующий день в шесть утра мы с Кечаяном были в его офисе. «Ковчег» располагался в Ленинском районе Тарасова, битком набитом всевозможными организациями. Если Заводской район задыхается от количества заводов, отравляющих все живое в округе, то в Ленинском находятся в основном научные предприятия. В этом районе производятся холодильники, микросхемы, а также многие другие вещи, необходимые в повседневной жизни.
Например, на жировом комбинате делают достаточно вкусный майонез. Кстати, на этом комбинате принимают майонезные банки по цене хоть и ненамного, но превышающей ту, по которой они принимаются в других местах. Каждый день ранним утром десятки бабулек с полными сумками громыхающей тары отправляются сюда — сдавать банки не по десять копеек, как в городских магазинах, а по двенадцать. При этом в трамваях и троллейбусах, направляющихся в сторону жиркомбината, людям, едущим на работу, просто негде повернуться. Старушки ворчат, мол, куда народ прется в такую рань, чего не спится дома. А рабочий народ матерится, кто вслух, кто про себя, спотыкаясь о сумки, стоящие в проходах. Я сама одно время около месяца ездила на трамвае в Ленинский РОВД по делам. У меня тогда еще не было моего «Фольксвагена», поэтому все это я видела своими глазами и слышала своими ушами. И я проклинала и жиркомбинат, и майонез, который, впрочем, люблю, и тару, в которой он выпускается. И вот сегодня выяснилось, что, видя в окно трамвая здание, как мне казалось, этого самого комбината, я призывала проклятия на завод армянских вин «Ковчег».
Мы с Кечаяном подъехали к воротам, где нас уже ждал Сурик. Из вчерашнего вечернего разговора с Арсеном я узнала, что Сурен Акопов выполняет при Кечаяне функцию правой руки и посвящен во все дела своего шефа. Я вышла из машины.
— Доброе утро, Сурен, — сказала я как можно мягче, дабы загладить свою вину после вчерашнего, широко улыбнулась и протянула руку, чтобы поздороваться. Бедный Сурик отскочил в сторону, как будто я протягивала ему ядовитую змею.
— Что, досталось тебе от нее вчера? — Арсен рассмеялся. — Она больше так не будет, успокойся. Правда, Женя?
— Без необходимости — никогда! — с жаром заверила я.
Сурен подошел ближе.
— Да уж… Правда, меня-то только шокером шарахнула, а вот остальным, интересно, каково сейчас? Наверное, встать не могут, — сочувственно вздохнул он.
— Уверяю тебя, что не только встали, но и будут чувствовать себя сегодня превосходно, как будто ничего и не случилось.
Поверь мне, некоторые из тех, кто меня обучал искусству рукопашного боя, могут убить так, что вскрытие покажет, будто человек умер от сердечного приступа, а на теле не будет ни единого следа.
— А ты где училась? — полюбопытствовал Сурен.
— Давайте поговорим об этом в другой раз, сейчас у нас мало времени, — уже абсолютно серьезно сказал Кечаян. — У тебя все готово?
— Обижаешь, шеф, все на месте, ждут только вас.
Автоматические ворота медленно открылись, и мы въехали на территорию завода. Здесь оказалось достаточно чистенько и мило. Никакого бардака, наваленного хлама, пустых ящиков. На территории были разбиты клумбы с цветочками и травкой, высажены пихты. У меня сложилось впечатление, что здесь потрудился тот же самый дизайнер, что и у Кечаяна дома.
Миновав будку охраны, которая в тот момент оказалась почему-то пустой, мы подъехали к трехэтажному зданию, в котором располагалась администрация завода.
Домик был беленький, аккуратненький, очень милый и симпатичный. Мы вошли в здание. Дверь, понятно, была бронированная, но весьма убедительно замаскированная под старинную дубовую. В вестибюле стояла квадратная полированная стойка, за которой сидел в ожидании молодой человек в элегантном костюме-тройке. При нашем появлении он встал.
