После завтрака Жанна запирает дверь и затягивается сигаретой. Курить запрещено не только в общежитии, но и на всей территории колледжа. За курение могут даже исключить из учебного заведения и выгнать из общежития. Большинство индийских девушек не курят, а те, кто курят, считаются испорченными. Но что такое слово "запрещено" для русского человека? Как назло в коридоре раздаются голоса, шаги, и вот уже в нашу дверь стучат. Жанна с досадой приминает тлеющее зелье и прячет сигарету, потом широко распахивает окно и пытается развеять дым, размахивая тетрадкой. Я поджигаю пластинку от комаров. В дверь стучат все настойчивее, приходиться открывать. На этот раз нас пришла навестить целая делегация: комендант, а с ней еще несколько женщин, причем одна из них в военной форме. Кто это? Полиция нравов? Женщина в военном принюхивается:
— Что это! — восклицает она, — вы здесь курили?
— Нет, конечно, — защищается Жанна, — пластинки поджигали.
— У пластинок совсем другой запах, — гневно сверкает глазами Леди — острый нюх. — И не надо меня обманывать. Следует подчиняться правилам общежития!
— Каким правилам? — округляет глаза Жанна.
— А вот этим! — показывает блюстительница нравов серенькую невзрачную тетрадку, которой Жанна гоняла дым. — Изучите внимательно. А о курении я доложу директору колледжа.
Осмотрев наш скромный быт, делегация удалилась. Это была проверка с целью узнать, как мы устроились.
— Как вы мне дороги! — в сердцах ругнулась Жанна, когда они ушли. Если Жанне что-то запрещают делать, у нее немедленно портится настроение, бывает, что и до слез.
Директор колледжа, когда мы предстали перед ней на ковре, сказала Жанне:
— Зачем же вы курите, моя дорогая? Разве вы не знаете, какая это пагубная привычка? Нужно ее искоренять. Отвлекайте себя. Захотелось вам курить, а вы бегом в библиотеку, схватились за книжку, начали читать и забыли о сигаретах.
Дневное время мы старались проводить подальше от общежития. Ездили в центр города, посещали рестораны и большие модные магазины. Ходили в гости помыться под горячим душем. Но к семи часам нам неизменно приходилось возвращаться, потому что в это время на общежитие навешивали огромный замок, и опоздавшим дверь никогда не открывали. Каждый вечер производилась перепись населения. Дежурные ходили по комнатам и считали всех, кто там находился. Жанна лезла на стены от тоски. Я пыталась увлечь себя учебой. Здесь начинали учить хинди с чтения длинных поэм, написанных на древних, давно вышедших из употребления диалектах этого языка: авадхи и кхариболи. На уроках мадам переводила поэмы на хинди и тут же на хинди объясняла, что автор имел в виду. Директор колледжа постоянно приглашала нас к себе. Ее интересовали наши дневные отлучки. Она не понимала, почему после занятий мы не идем в общежитие, а постоянно куда то выезжаем. Происходили диалоги примерно такого содержания.
— Куда вы ходили вчера?
— В Cubbon Park.
— В парк?! Зачем вы ходили в парк?
— А зачем ходят в парки? Посмотреть, погулять.
— Я понимаю. Но вы ходили туда совсем одни?
— Мы вдвоем.
— Вы иностранки, мой долг предупредить вас, что Cubbon Park — это гиблое, очень опасное место. Рискованно ходить гулять в такой парк.
Или:
— Я слышала, что вы познакомились с Рупой?
— Да, верно.
— Будьте осторожнее. Эта девушка может вас испортить.
— ???
Она была уверенна, что мы постоянно рискуем жизнью, а самое безопасное место в Бангалоре — это библиотека, и то, если принять меры предосторожности и не разговаривать с незнакомыми людьми. Между тем опасные парки были похожи на обычные, с каруселями и паровозиками для малышей, с планетариями и террариумами, с деревьями древними и могучими, о которых мы столько читали в России: баньянами, манго, кокосовыми пальмами, магнолиями. Индийцы сами нисколько не боятся, а очень даже любят там гулять. Потом мы поняли, что всего опасаться в Индии должны только незамужние девушки. Им нельзя гулять, где заблагорассудится. Выходить из дома полагается только в сопровождении родственников. Нам же лучше было запереться, спрятаться под паранджой и никуда не ходить. Быстро отучиться три года и катить обратно, в Россию, к папе и маме. А семнадцатилетняя Рупа имела смелость разговаривать с представителями противоположного пола. Она могла познакомить нас с индийскими ребятами, и это как-то серьезно угрожало нашему моральному облику.
Директриса — дама эффектная, родом из племени кургов. Курги, хоть и живут в Карнатаке, в южной Индии, отличаются от местных жителей и обликом, и традициями. Они похожи на грузин, устраивают пиршества с боями на саблях, едят мясо и пьют вино. У нее красивое волевое лицо, а весь кабинет увешан щитами и саблями. Она наблюдает нашу жизнь и мечтает уберечь от многочисленных искусов.
— Хватит вам искать квартиру, — принимает она неожиданное решение, — поселяйтесь у меня. Я денег не возьму. Будете готовить русские блюда.
Вот это вариант! Мы непроизвольно пятимся назад. Не вегетарианка — директриса хищно улыбается, глядя на нас.
— Мы ничего, ну совсем ничего не умеем готовить, — говорю я.
— Мы не хотим вас потеснить, — вторит Жанна, — тем более мы уже... приспособились! Нам нравится в общежитии.
— Вот врет, — восхищаюсь я. Интересно, пришла бы в голову декану восточного факультета или ректору университета в России мысль поселить у себя дома индийских студенток? Просто так, из любопытства к чужому народу? Едва ли. Со временем мы приспособимся к общежитию и как следует ознакомимся с его уставом.
"Переписка девушек из общежития находится под контролем коменданта, который имеет право ознакомиться с содержанием любого письма прежде, чем передать его адресату.
Проживающим в общежитии студенткам не разрешается ходить в кино без позволения коменданта, а также посещать конференции, митинги и другие мероприятия за пределами общежития.
Прежде чем отлучиться из общежития надо получить разрешение коменданта и указать в специальном журнале, куда и когда вы направляетесь и в какое время возвращаетесь.
Только тем посетителям, чьи фотографии и адреса были предоставлены коменданту заранее, разрешается приходить к студенткам в воскресенье с 4 до 6 часов вечера и встречаться с ними в специально отведенном для этой цели месте. Нельзя приглашать родственников, подруг и однокурсниц к себе в комнату.
Нельзя наклеивать на стены плакаты с изображением кинозвезд".
За нарушение этих и других правил девушкам грозили суровые наказания, крупные штрафы, а то и вовсе исключение из такого совершенно безопасного заведения, где каждый вздох под контролем. Вот и представьте себе, какой ловкой должна быть индийская студентка, чтобы идти в обход этим правилам, развлекаться в свое удовольствие и сохранять при этом доброе имя и хорошие отношения с комендантом.
В общежитии был один черно-белый телевизор, смотреть который, разумеется, можно было в определенные часы. Девушки собирались вместе и дружно сопереживали героям каннада фильмов. Когда мы были им в диковинку, они точно также собирались у нас. Всем было любопытно на нас поглядеть. Разговор не клеился, большинство из них не знали ни английского, ни хинди. Только и могли спросить: "Как вас зовут"? и "Что вы будете кушать"? Зато с удовольствием рассматривали наши вещи и тут же друг с другом их обсуждали. Мы узнали, что решетки на окнах — это защита от обезьян. "Но, — предупредили девушки, — обезьяны все равно могут просочиться сквозь прутья и унести ценные вещи. Нужно всегда об этом помнить". Мне не верилось, что местные откормленные обезьяны могут куда-то просочиться, разве что в дверь войти и то бочком. Жанна больше всего боялась крыс, запрыгивающих в окна. Однажды открыв шкаф, она заорала:
— Ну, вот она, смотри! Крыса! Я же говорила. Теперь у нас все заражено чумой!
— Жанна, это мышь, — возразила я.
— Мышь?! Такая огромная.
— Индийская мышь, — настаивала я, — хорошо развитая. Тут и обезьяны большие и тараканы...
— Замолчи! — попросила Жанна. — Здесь невозможно больше находиться.
Почти каждый день мы ездили к персам, с которыми по-настоящему подружились. Рассказывали им истории о своем житье-бытье. С ними можно было пошутить и посмеяться над своими злоключениями, посмотреть американские фильмы или клипы по цветному телевизору, помечтать о том, какую прекрасную квартиру мы себе найдем. Нас вкусно кормили и давали с собой какие-нибудь вещи, чтобы скрасить полутюремный быт.
— Баба! — обратился Реза к Али. — Так они скоро весь дом вынесут. Не лучше ли нам всем вместе жить?
— Правда, — сказал добрый Али, — дом у большой, отдадим вам половину!
— Я на два месяца в Иран еду, — добавил Реза. — Вообще много места.
Мы подумали и согласились. Депозит платить не надо. Мебель покупать не надо. Ренту за квартиру ICCR оплатит. Из общежития сбежим. Красота! Хотя бы на два месяца. А там видно будет.
