— Баба! — обратился Реза к Али. — Так они скоро весь дом вынесут. Не лучше ли нам всем вместе жить?
— Правда, — сказал добрый Али, — дом у большой, отдадим вам половину!
— Я на два месяца в Иран еду, — добавил Реза. — Вообще много места.
Мы подумали и согласились. Депозит платить не надо. Мебель покупать не надо. Ренту за квартиру ICCR оплатит. Из общежития сбежим. Красота! Хотя бы на два месяца. А там видно будет.
Глава 4. Сладкая жизнь
Сотрудники ICCR пожелали ознакомиться с условиями проживания в нашей новой квартире. В результате была проведена следующая операция. Мы познакомились с иранской девушкой по имени Казале. Она тоже приехала в Индию недавно, поступила в один из самых дорогих колледжей Бангалора — Бишоп колледж и остановилась у Резы Ширази, своего дальнего родственника, в том же доме, где снимали квартиру наши друзья. Мы уговорили Казале соврать работникам ICCR, что мы собираемся жить с ней вместе. Все мужские вещи были вынесены из квартиры на время, ботинки задвинуты далеко под кровати. Плакаты с полуголыми девицами заменены пейзажами.
— Али, тебе еще не страшно? — спрашивает Реза Сафари, помогающий нам замести следы своего присутствия в квартире.
— А ваши опекуны не будут говорить с моими соседями? — интересуется Али.
— Мы надеемся, что до этого не дойдет.
В назначенный час мы вернулись в общежитие и встретили Леди Мэтьюс и Сури Рао. Они познакомились с Казале. Реза и Али ждали нас с мотоциклами в отдалении. Они приехали, чтобы помочь перевезти вещи. Казале говорила по-английски очень быстро и эмоционально, потому не слишком понятно. Она жаловалась, что на занятиях ей скучно, и болит голова, и еще, что она очень тоскует по дому.
— Ну что ж, расскажи нам, где ты живешь, — просит ее Леди Мэтьюс.
Казале смотрит на нее растерянно.
— Подождите минутку! — говорит она и бежит к иранцам, затаившимся в тени. Там она что-то горячо объясняет, размахивая полными белыми руками.
— Кажется, она не знает свой адрес, — качает головой Леди Мэтьюс.
— Что вы. Просто она очень экспансивная, — возражаю я. Казале бежит назад.
— Так мы поедем смотреть мой дом?! — кричит она.
Следуя за мотоциклистами, Ambassador подъезжает к особняку Vijaya Kiran (Луч Победы). По чистенькому дворику, мимо охранников, мы проводим Леди Мэтьюс и Сури Рао к подъезду и дальше по лестнице, взяв их в плотное кольцо. Показываем им холл, кухню, комнаты наверху. При всем своем к нам недоверии, они не могут не согласиться, что квартира очень хорошая.
— Главное, безопасно! — говорит Жанна. — Вы видели, сколько тут сторожей?
Потом мы провожаем Леди Мэтьюс и Сури Рао до самой машины, чтобы они не зацепились по дороге с индийцами, проживающими в этом доме. Желаемого результата мы достигли, нам разрешают переехать из общежития. Из-под опеки ICCR мы попадаем под присмотр иранцев.
— Что ты надела? У тебя есть еще что-нибудь? — спрашивает меня Нейсон. Мы собираемся поужинать в ресторане.
— Так плохо? — пугаюсь я.
— Хорошо. Но для Индии это слишком.
— Нам просто опасно идти с тобой на улицу, когда ты в таком виде, — поясняет Али, — нужна более закрытая одежда.
— У нее все вещи такие, — предупреждает Жанна.
Конечно, я рассчитывала на индийскую жару, а не на возбудимость местного населения. Осмотрев мой гардероб, иранцы восклицают:
— Вах-вах! Сначала едем в магазин. Только потом в ресторан.
В магазине мне подбирают летний костюмчик и платья без смущающих их вырезов.
— Чудеса, — шепчет Жанна, на радостях она тоже выбирает себе новую одежду.
В другой раз мы приходим домой немного позднее, чем обычно.
— Куда вы ходили?
— На ипподром.
— Как на ипподром? — у иранцев вытягиваются лица.
— Очень просто, — поясняет Жанна, — у нас был только один урок. По дороге в колледж мы всегда проезжаем мимо ипподрома. Решили заглянуть. А там как раз скачки.
Иранцы глядят на нас так, как будто мы только что слетали на луну.
— Это же очень опасное место! Скажите правду, вас туда просто так пустили?
— Конечно! Там толпы народу, одни мужики. Вход стоит пять рупий. Мы заплатили пятьдесят рупий за ложу, очень комфортно, все видно. Купили буклет, где написано, какие лошади в каком забеге скачут. Но ставок не делали.
— Эти девушки такие шустрые, — говорит Реза Али, — мы четыре года живем в Индии и ни разу не ходили на ипподром. Даже близко не стояли!
— Ничего, — говорю я, — не переживайте. Мы все сфотографировали.
— Что стоило нас предупредить? — продолжают сетовать иранцы. — Вы просто не представляете себе, как рискуете. Это вам не Россия! Здесь дикие люди.
— Обалдеть! — изумляется Жанна. Если забота учителей и сотрудников ICCR ее страшно раздражала, то забота мусульман вызывает слезы умиления.
— Да чтобы в России вот так, ни за что, второй месяц подряд каждый день водили по ресторанам, барам, дискотекам? Дураков нет! — делится она со мной впечатлениями позже. — Вот, что такое настоящее ухаживание!
Иранцы же признались, что для них было потрясением, когда мы согласились ехать с ними в ночной клуб "The Club".
— Мы же тогда были знакомы только неделю! — вспоминают они. — Ехать ночью на мотоциклах неизвестно с кем, неизвестно куда! Вы очень смелые девушки.
Не такие уж мы смелые, просто, воспитанные студенты из благополучных иранских семейств совсем не были похожи на отчаянных головорезов.
В здании Vidjay Kiran иранцы занимали несколько квартир. В одной из них жил Реза Ширази, к нему-то и приехала Казале. Целью ее, как поговаривали, была не учеба, а сам Ширази. Но он устоял перед соблазном: в Иране его ждала юная и очень богатая невеста. Казале — девушка тоже далеко не бедная, утешала себя походами по магазинам. Она скупала золотые украшения и приглянувшиеся индийские наряды. В другой квартире проживал Хусейн. Из всей компании он был самым тихим и робким. Украшением его интерьера в холле были два настенных олимпийских медведя и огромная гипсовая челюсть. Все наши друзья учились в Индии на дантистов. Учеба им давалась нелегко. Больше всех преуспел Али, он добрался до третьего курса. Тридцатилетний Реза Сафари застрял на втором. Хусейн уже четыре года учился на первом курсе. Деньги за обучение и содержание они исправно получали у родителей. Самый младший — двадцатичетырехлетний Нейсон пытался заниматься в Индии своим любимым делом — украшением интерьеров воздушными шарами. Но здесь этот бизнес не был таким доходным как в его родном Бахрейне. Остальные же даже не пытались подрабатывать. Хусейн тихо ждал, пока его сестра устроится в Америке и пригласит его к себе. Отец не спешил посвящать его в семейный бизнес, опасаясь, что "пофигист" Хусейн развалит ему все дело. Вот он и учился на дантиста, но студенческого пыла хватило только на то, чтобы сваять великанскую челюсть. Резе Сафари учеба была также противна, он больше всего любил путешествовать или спать. Успехи Али в учебе объяснялись тем, что его строгий папа требовал отчета за потраченное в Индии время и ставил ему в пример кузена, который поступил в колледж одновременно с Али и уже успел его закончить. Все эти жизнерадостные прожигатели родительских денег не мучились угрызениями совести, ругали Индию и индийцев, но в то же время не желали возвращаться в Иран, где господствует строгий мусульманский режим и всем заправляют муллы. По телевизору там показывают бесконечные выступления лидеров ислама или игру на национальных инструментах. Даже в жару ходить по улицам можно только в костюме. Женщины носят косынки на головах и темные бурки, потому что без них сразу заберут в полицию, пристыдят и оштрафуют. Мужчинам нельзя заговаривать с дамами на улицах. Впрочем, любые сборища и праздные беседы не приветствуются. Во время намаза надо все бросать и молиться. Большинство людей не являются фанатиками ислама и строго следовать всем правилам им сложно. Открыто выступать против режима иранцы боятся. Часты случаи, когда недовольные пропадают без вести. Только в стенах своего жилища иранцы могут позволить себе расслабиться. Они маскируют на крышах спутниковые антенны, покупают в армянских колониях домашнее вино. Устраивают вечеринки, где женщины сбрасывают свои бурки и платки и оказываются в мини юбках, а потом ночь напролет пляшут под удалые мотивы запрещенных местных и иностранных музыкантов. Запрет на все разжигает желания и придает остроту самым простым и привычным вещам.
Индия — демократичная страна. Люди разных сословий и вероисповеданий живут здесь бок о бок, не ущемляя друг друга. На одном пятачке земли помещаются церковь, мечеть и индуистский храм. Из нашей квартиры слышны и пронзительные напевы муллы (первый раз он кричит в пять часов утра) и аллилуйя Христу. А индусы приводят во двор украшенного блестящей красной попоной слона, чтобы люди могли поклониться священному животному и предложить ему фрукты.
