захватить. Текст в папку, папку в руки мужу. Нейтральный вариант про дополнительное время и продолжение борьбы за бронзовые медали…
Две минуты.
Муж кубарем слетает по лестнице из аппаратной в студию. Она с пиджаком в руках за ним.
— Трансляцию на монитор дайте! — кричит муж.
Как же две минуты не досмотреть!
Муж падает в кресло, никак не попадая левой рукой в рукав пиджака. Гримерша, она же костюмерша, в студию еще не добежала, а виновата конечно же она, жена, не так пиджак держит.
Картинка с Уэмбли на боковом мониторе. Эйсебио начинает последнюю в основное время атаку.
Минута.
Костюмерша, она же гримерша, отчаянно пудрит мужу мокрый лоб. Не глядя. Все глаза на монитор с трансляцией.
— Эйсебио. Пас Марио Коллуна. Снова Эйсебио! Команда Глорио Отто атакует!
— Вставить! Вставить им за Анголу, за Мозамбик! — кричит сбежавший со своего места осветитель!
— Восемьдесят девятая минута основного времени. Фешта приближается к воротам Льва Яшина! Эйсебио! Не дают ударить.
Сигаретка в зубах гримерши впервые прогорает больше, чем наполовину, пепел падает на эфирный стол. Успеть бы сдуть.
— Фешта! Пас на Жозе Аугушто Торриша… Гоооооооол!!!
— Гоооооол! Тооооориш!
Студия, в которой к монитору сбежались все, кто вынужден работать в такую минуту, набитая битком аппаратная, вся улица, весь город, вся страна, и все метрополии в долю секунды вскакивают! Как не вскочить!
Гол! 2:1.
Они бронзовые призеры! Португалия впервые выигрывает бронзу!
Оператор обхватил ее и кружит! Главред скачет, как первоклассник! Костюмерша висит на груди у мужа, пачкая своей красной помадой и сигаретным пеплом его эфирный пиджак — не прожгла бы! Муж выуживает из потайного кармана фляжку — откуда взял, перед матчем проверяла, а сейчас, когда пиджак несла, прощупать успела! — и залпом делает несколько больших глотков за победу!
— Сына моего будут звать Жозе Аугушто!!! Жозе Аугушто! В честь Торриша! — пятерней растрепывает только что причесанные волосы муж.
И только она, выбравшись из рук оператора, бежит обратно наверх в аппаратную, чтобы успеть за две минуты добавленного времени заменить нейтральный текст на победный, снова получить разрешительную печать службиста, распечатать для эфирной папки и положить ее на стол перед мужем.
Бежит, чтобы вдруг оступиться на крутой лестнице, покатиться по ступенькам, падая, почувствовать резкую боль, будто что-то внизу живота надорвалось.
И еще до того, как потерять сознание, понять, что бронза чемпионата мира по футболу стоит ей сына. И Жозе Аугушто родиться не суждено.
Эва
Португалия. Лиссабон. 28 июля 1966 года
После матча
Монтейру
Лондон. Уэмбли. 28 июля 1966 года
На выходе со стадиона образовывается давка. Толпа поперла, кто-то упал, кто-то на кого-то наступил, крики, свистки, ор… Сектор быстро отсекают живым щитом конных полицейских, а перед ним отрядом подготовленных бойцов, обученных сдерживать толпу. Лошади, перетаптываясь, ржут.
Человек с расцарапанной щекой, которого только что показали на весь мир с португальским флагом в левой руке (без одной фаланги указательного пальца), выходит со стадиона молча.
Проорав на крещендо последние минуты матча, на победном ударе Торриша он сорвал голос. Но в давку не попал. Он же счастливчик! Ему всегда везет. Их места с коллегой Тиензу были в середине восточной трибуны с двумя выходами. Коллега зачем-то суетливо пошел налево. И застрял. В том проходе и началась давка. А он спокойно свернул флаг, вытер им вспотевший лоб, повернул направо и через несколько минут уже вышел за ограждения из лошадиных хвостов и привязанных к задницам воняющих мешочков.
Оглянувшись, он быстрым шагом пошел в сторону от основной толпы, которую еще долго как стадо баранов будут гнать до следующих станций метро сквозь ряды полицейских «во избежание беспорядков», как будто беспорядков, если они реальные, можно избежать.
Теперь он шел, настроившись на долгую дорогу, радуясь, что сегодняшняя игра еще раз подтвердила — он счастливчик. Это он принес своей команде победу.
Ему всегда везет. В самый последний момент, на краю пропасти жизнь всегда выбрасывает ему флеш-рояль.
Позавчера бы тоже повезло, вышла бы его команда в финал, если бы за восемь минут до конца матча его не вывели со стадиона. Выволокли, идти он не хотел, волоком тащили, в единой куче с давним знакомым, с которым лет пятнадцать назад вели здесь всякие дела. Дела вели, накануне даже встретились, в пабе выпили и решили вместе на футбол идти. Но не учли, что один из них португалец, а другой брит и что за выход в финал играет Португалия с Британией.
И ему опять везло — полуфинальный матч с англичанами должен был пройти в Ливерпуле, куда он доехать не успевал, но вдруг матч чудом перенесли в Лондон, и он успел с рук купить два билета! И если бы не этот брит, его удача передалась бы и сборной! Уже начала передаваться! Эйсебио с пенальти сократил разрыв в счете, еще чуть… Но ближе к концу второго тайма при ничейном счете они с так называемым приятелем уже молотили друг друга насмерть. Вот их и выволокли со стадиона, а вместе с ним и удачу его сборной.
Непрофессионально? Возможно! Но такой футбол, который еще и совпал с его заданием в Лондоне, бывает раз в жизни!
Сегодня он умнее. Британским фанатам сегодня все равно. Красные Советы или его верная салазаристская Португалия для этих чопорных себе на уме говнюков одно и то же! А он ради этого и летел в Лондон — те, кто отправлял его, думают, что ради другого дела, но он летел ради футбола.
Сегодня он все рассчитал, никуда не лез, на провокации не реагировал. Делал вид, что не понимает, что кричат эти гребаные бритиши, хотя каждая кричалка в адрес португальцев больно резала по сердцу. Но он терпел. Ради своей удачи, которую должен был передать своей команде. И передал!
Теперь может спокойно идти вдоль железной дороги, не обращая внимания на унылые улицы и дома. Он не был в Лондоне целых четырнадцать лет, но здесь ничего не изменилось. По крайней мере, в этих окраинных районах. Все такие же серые, сливающиеся с туманом длинные двухэтажные дома с узкими входами.
В Лондон не по своей воле он попал больше двадцати лет назад, в самом начале войны. Войны, на которую смотрел другими глазами, нежели все эти исходящие патриотическим психозом островитяне. Пайки́ они ввели! За продуктами очередь. В очереди никого не обойти — смотрят, как на душевнобольного, не принято, видите ли, у них без очереди. Ни хлеба, ни мяса нормально ни купить, ни продать. Газеты захлебываются от восторга — принцессы Елизавета
