— Хочешь еще полюбоваться бабочками? Не такими красивыми, как эти, — взмах рукой в сторону Caligo Atreus, — но тоже довольно симпатичными…
— А можно? — она едва ли ни пищит от восторга.
— Конечно, — улыбаюсь с многозначительностью, — если обещаешь быть хорошей девочкой…
— Я всегда хорошая девочка, — и в ответ на мой строгий взгляд добавляет: — Но обещаю быть еще лучше. Спасибо, Алекс!
Противиться ее восторгу абсолютно невозможно, и я веду Эстер в свое тайное убежище, в комнату с бабочками, куда допускаются только самые избранные. И никак иначе…
Сегодня она избранная… да я и сам ощущаю себя избранным рядом с ней.
И пока девушка охает и ахает, любуясь моими Danaus Chrisippus и Danaus Plexippus, я продолжаю любоваться ей самой: на мой взгляд она краше любой из этих бабочек, и эта мысль вгоняет меня в краску. Неужели один приветливый взгляд — и я пал жертвой банальной влюбленности? Увяз взглядом в роскошных волосах и затерялся где-то между изящных щиколоток и чрезмерно обнаженных бедер… Трясу головой, чтобы разогнать туман.
— Что, прости? — переспрашиваю я.
— Я говорю, не мог бы ты вырастить таких же и для меня? У моей подруги скоро день рождения, и было бы здорово подарить ей живых бабочек. Уверена, она о таком и не слыхала!
И смотрит на меня с таким ожиданием во взгляде, словно я верховный бог, способный одним словом казнить и миловать — вершить судьбу человеческую. Ее судьбу в данном случае…
— Когда у нее день рождения? — интересуюсь я у Эстер, приманивая одну из бабочек и пересаживая ее на руку своей гостье. Та опускается на колени и наши пальцы на секунду соприкасаются…
— Через три дня. Ты успеешь к тому времени?
— Без проблем, — немного позерничаю я и тут же интересуюсь: — Она тоже шатенка, как и ты?
Эстер вскидывает голову в немом удивлении.
— Зачем тебе это? — и улыбается, сузив глаза. — Только не говори, что подбираешь бабочек под цвет волос именинницы…
— И как ты только догадалась?! — подыгрываю ей. — Блондинки, как известно, предпочитают Papilio Anchisiades, а вот шатенкам больше нравятся Morpho Peleides…
— А брюнеткам? — любопытствует девушка, и от ее взгляда у меня пересыхает в горле.
— А брюнеткам, — тяжело сглатываю, — больше всего любы Parthenos Sylvia…
Эстер прикусывает губу и молча глядит на меня, от чего я, обычно никогда не утрачивающий способность быть говорливым и чуточку желчным, теряю дар речи. Буквально.
— Все эти латинские названия звучат невероятно сексуально… в твоих устах. Скажи еще что-нибудь…
— Tam pilchra est quam rosa (она красивая, как роза), — произношу первое, что приходит мне в голову, и Эстер, довольная, улыбается.
— Это тоже название какой-то бабочки? — интересуется она.
Я молча киваю, и тут, как назло, звонит ее телефон… Заводная, танцевальная музыка разрывает наш зрительный контакт и разрушает саму интимность сгустившейся между нами атмосферы в целом — Эстер виновато пожимает плечами и тянется к небрежно брошенной на стуле сумочке. Глядит на экран и сбрасывает звонок.
— Ничего важного, — кидает в мою сторону, но я вижу ее обеспокоенность. — Так что с бабочками, — вопрошает она, — могу я рассчитывать на незабываемый подарок для подруги? — И добавляет: — Она, кстати, шатенка.
Мы снова друг другу улыбаемся и начинаем обсуждать деловые вопросы. Мое сердце продолжает глухо стучать… Впервые за долгое время я ощущаю что-то вроде прилива жизненных сил, некое воодушевление, от которого кружится голова. Опять же буквально… И все это совсем на меня не похоже — я сам себя с трудом узнаю.
— Мне пора, — произносит наконец Эстер, и меня охватывает паника.
— Когда ты заберешь своих бабочек?
Она в задумчивости накручивает на палец длинную прядь волос, а потом отвечает:
— Давай встретимся в кафе «Шанталь» на Бергманнштрассе, знаешь, где это?
Утвердительно киваю, но она глядит на мои ноги и добавляет: — Или мне лучше прийти прямо сюда? — смущается. — Просто… вдруг ты…
— Я приду, — прерываю ее сбивчивую речь. — В полдень пойдет?
Теперь кивает она и смотрит при этом в сторону, словно смущаясь. Я же впитываю последние наши мгновения наедине, и сердце мучительно дергается, когда Эстер склоняется надо мной и целует в правую щеку.
Жгучий аромат ее пряных духов проникает прямо в легкие, вызывая еще один мучительный спазм…
— Тогда до встречи, Алекс, — произносит она совсем тихо, подхватывая со стула свою сумочку, оборачивается с порога… и наконец закрывает за собой дверь.
Не могу поверить, что все это было правдой… что Эстер была правдой… Вдруг она привиделась мне, подобно галлюцинации? Подобно обворожительной, головокружительной галлюцинации… Втягиваю носом воздух и ощущаю терпкий аромат нарцисса с капелькой скрытой в глубине нотки сандала или, возможно, мускуса. Сердце продолжает стучать, ухать, нестись вскачь…
Спешу вернуться к гостям, нарезаю круги до тех самых пор, пока не убеждаюсь в ее отсутствии: Эстер ушла… Ее больше нет. И мне надо пережить ближайшие три дня, чтобы увидеть ее вновь!
*******
— С тобой все будет хорошо? — интересуется у меня Шарлотта, когда следующим утром мы прощаемся на пороге нашего дома.
— Я уже большой мальчик, Шарлотта, — отвечаю не без иронии. — Брось волноваться за меня.
Отец тоже похлопывает меня по плечу, желает хорошо провести время, и новоиспеченные молодожены отбывают в свое свадебное путешествие на Карибы.
Бабушка глядит на меня подозрительно, словно готова уличить в ужасном проступке… против человечества, не меньше.
— В чем дело? — любопытствую не без улыбки. — Что я натворил на этот раз?
Она пожимает плечами.
— Это ты мне скажи, дорогой, бабушку не проведешь…
Я на самом деле не знаю, о чем она говорит: не о том же мучительно-сладком нетерпении, что сопровождает каждую секунду моей нынешней жизни, отсчитываемой до новой встречи с Эстер? Не может ведь она в самом деле прочитать все это по моему лицу…
— Не знаю, о чем ты толкуешь, ба, — и спешу скрыться в своей комнате.
У меня нет времени на досужие разговоры — мне предстоит вырастить с десяток Triodes Rhadamantus уже к следующему дню, к счастью, я всегда готов к подобным скоропалительным заказам и потому особо переживать не приходится. По крайней мере из-за бабочек…
А вот сама скорая встреча с Эстер заставляет меня покрываться холодным потом…
И горячим тоже, поскольку я с удвоенной силой выполняю весь комплекс упражнений, предписанный Стефани — это помогает забыться и успокоиться. А еще я снова хочу верить… в чудеса? Абсурдно, я знаю, но, черт возьми, как хочется смотреть на Эстер не снизу вверх, не тыкаться носом в ее полуобнаженные бедра, а быть на равных… глаза в глаза… на одном уровне…
— Смотрю, кто-то снова радуется жизни, — бросает мне Стефани, появляясь в положенное время в нашем спортзале. — Рада, что ты снова в добром настроении, Алекс.
Салютую ей рукой, продолжая выполнять жим руками.
— Ну что ж, продолжим! — отзывается она, и начинает гонять меня с удвоенной силой. Смотрю на часы: одиннадцать. Через час я увижу Эстер…
— Стеф, — она вскидывает глаза, — слушай, не подбросишь меня до кафе «Шанталь», мне надо там кое с кем встретиться… С клиентом.
— А назад как? — спрашивает она. — Сам доберешься?
— Да, на автобусе.
— Хорошо.
Говорит «хорошо», а подтекстом — «плохо»: лицо делается совсем нерадостное и замкнутое, впрочем, мне недосуг заморачиваться этим: я должен привести себя в порядок для встречи с Эстер. Стефани обещает подождать…
Тороплюсь, как могу, но все равно отсутствую не меньше трех четвертей часа — Стефани не говорит мне ни слова, лишь закидывает на плечо спортивную сумку и направляется к автомобилю. У нее черный «фольксваген — поло», и она помогает мне занять переднее место, сложив и убрав мою коляску в багажник.
