— Куда ты? — спросила Берел.
— Хочу взглянуть на вику.
— Я с тобой.
Но у трапа Бернисти больше смотрел на небо, чем на вику.
— Что ты там высматриваешь? — поинтересовалась Берел.
— Видишь облачко? — показал Бернисти.
— Облачко?
— Да. Оно едва заметное, но это только начало. Первая гроза — вот будет событие!
— Лишь бы от молний не взорвались метан и кислород, а то от нас мокрого места не останется.
— Правильно, — кивнул Бернисти. — Надо высадить растения — метано филы.
— А как мы избавимся от аммиака?
— У нас есть болотное растение с Салсиберри, в его клетках происходит реакция:
12Н3 + 902=18Н20.
— И что нам это даст?–удивилась Берел.
— Считай это моей прихотью. — Бернисти сорвал стебелек вики. — Вот она. Видишь? Мелкая желтая тля. Вот, и вот, и здесь, под листком.
— А как насчет мошек?
— Скоро Банта выпустит на свободу половину своего запаса. Возможно, на воле они будут размножаться быстрее, чем в лаборатории.
— А Катрин знает о них?
— Ты все еще злишься на нее?
— Я считаю ее врагом.
— А я считаю, с кэйтянами связана либо она, либо ты.
— Что ты сказал? — Берел вспыхнула.
— Кто-то предупредил гостей, и они ушли. Проще всего подозревать Катрин, но ведь и ты знала, что корабль на орбите.
Берел резко повернулась и пошла к трапу «Бодри».
4
Мошки немедленно взялись за истребление клещей. Сначала количество и тех, и других возросло, затем резко уменьшилось. После этого вика стала расти быстрее, а вскоре ботаники рассеяли семена широколистых растений, выделяющих азот взамен поглощаемого аммиака, и метанофилов с молодых метановых планет — похожие на огромные башни из слоновой кости, они соединяли кислород с метаном.
У Бернисти полностью исцелились ноги, даже пришлось вместо удобных, разношенных башмаков подобрать новые, на размер больше. Катрин любезно помогла ему надеть непривычную жесткую обувь из голубой кожи. Будто между прочим, Бернисти спросил ее:
— Вот что меня интересует, Катрин: как тебе удается говорить со своими?
Она бросила на него испуганный взгляд, затем рассмеялась.
— Так же, как и тебе — с помощью рта.
— А в какие часы ты выходишь на связь?
— Почти каждый день примерно в это время.
— Мне бы хотелось посмотреть, как ты это делаешь.
— Пожалуйста. — Она повернулась к иллюминатору и сказала несколько фраз на кэйтянском.
— Переведи, пожалуйста, — вежливо попросил Бернисти.
— Мы потерпели провал, боевой дух команды «Бодри» по-прежнему высок, а Бернисти — прекрасный руководитель и замечательный мужчина.
— Что ты им посоветовала?
Она улыбнулась.
— Советовать–не мое дело. Я ничего не смыслю в экологии.
— Очень хорошо, — сказал Бернисти, вставая. — Поглядим.
На следующий день, просматривая видеозапись, они узнали о визите еще двух кораблей.
— Разгрузились и ушли, — заключил Бафко.
Груз состоял из куколок свирепых синих ос — охотниц на мошек. Мошки гибли, клещи благоденствовали, вика увядала, лишаясь сока, уходящего через бесчисленные хоботки.
На борьбу с осами Бернисти выпустил гусениц. Осы селились в губчатых грибах (их споры были рассеяны вместе с куколками). Гусеницы поедали грибы, а без гнезд личинки ос не выживали. Зато мошки плодились во множестве и не давали спуску клещам.
Тогда началось настоящее вторжение всевозможных вредителей. В одну из ночей на орбите появились три огромных корабля, и на Новую Землю посыпались армии земноводных, насекомых, паукообразных и прочих тварей, многим из которых и названия было не подыскать. Освоителям не хватало средств, чтобы противостоять натиску, к тому же некоторые заболели от укусов насекомых, а у одного даже началась гангрена.
Прежняя картина вокруг «Бодри»–вика с лишайниками и пыль, поднимаемая ветром–сменилась фантастическими джунглями. В гуще листвы охотились друг на друга чудовищные твари; многие из них, попав в непривычную среду, давали невиданное потомство. Появились пауки и ящерицы величиной с кошку, скорпионы, звенящие как колокольчики, длинноногие крабы, ядовитые бабочки, гигантская моль, которая с каждым новым поколением увеличивалась в размерах.
На борту «Бодри» царило уныние. Бернисти попрежнему выходил на прогулку вокруг корабля, но делал это скорее по привычке, чем по необходимости. Проблема, с которой столкнулась его малочисленная команда, оказалась слишком сложной.
Как-то раз на прогулке к нему подошел Бландвик с очередным докладом о состоянии атмосферы. Бернисти с мрачным удовлетворением узнал, что за минувшие сутки содержание кислорода и водяных паров существенно не изменилось.
— Вообще-то воды гораздо больше, но она — в клетках всей этой живности,–сказал Бландвик.
Бернисти покачал головой.
— Что толку? Они пожирают вику быстрее, чем мы успеваем их убивать.
Нахмурясь, Бландвик сказал:
— Да, кэйтяне взялись за нас всерьез. Средств не выбирают.
— Это верно. Сыплют на наши головы все без разбору.
— Тактика стрельбы из дробовика,–-задумчиво произнес Бландвик. — А почему бы и нам не попробовать? Вместо того, чтобы каждый раз кропотливо отбирать самых активных питомцев, выпустим их скопом на планету, и дело с концом.
Бернисти сделал еще несколько неуклюжих шагов обдумывая предложенное, и остановился.
— Почему бы и нет? — сказал он. — Хуже чем сейчас наверняка не будет. Ладно, Бландвик, — добавил он с ухмылкой, — попробуем выстрелить из дробовика. Если будет хоть какой-нибудь толк, первое поселение назовем твоим именем.
— Гм! — хмыкнул пессимист Бландвик, и Бернисти поднялся на корабль — отдавать распоряжения.
В те дни на борту не осталось незанятыми ни одной пробирки, колбы, инкубатора, лотка и полки; едва удавалось хоть сколько-нибудь приспособить их содержимое к азотистой атмосфере, оно отправлялось наружу. В дело шло все: растения, грибки, бактерии, ракообразные, сухопутные ганоидные, даже некоторые простейшие млекопитающие — короче говоря, жизненные формы с тридцати планет. Если до сих пор Новая Земля была полем сражения, то теперь она превратилась в сумасшедший дом.
Особенно широко расселилась по планете одна из разновидностей пальмы. Между деревьями пауки наставили сетей, в них то и дело застревали всякие летучие твари. Среди ветвей царил ад — там спаривались, убивали, жрали, росли, дрались, плодились. Бернисти с каждым днем становился все веселее. Хлопая Бландвика по плечу, он говорил:
— Твое имя мы дадим не только городу, но и целой философской системе. «Метод Бландвика» — каково?!
Но метеоролог не спешил радоваться.
— «Метод Бландвика» дает неплохой результат, но последнее слово остается за кэйтянами.
— Что они могут сделать? — возражал Бернисти. — Им не вывести тварей свирепее и прожорливее, чем те, которых мы сами выпустили на планету.
Бландвик кисло улыбнулся.
— Думаешь, они так легко сдадутся?
Бернисти махнул рукой — все-таки метеоролог сумел испортить ему настроение — и отправился на поиски Берел.
— Ну, подруга, что теперь говорит тебе интуицИЯ?–спросил он, встретив ее.
— Как всегда, когда ты празднуешь победу–что новая беда не за горами.
— А нельзя ли назвать срок поточнее?
— Об этом спроси шпионку, — холодно посоветовала Берел.
— Хорошо, — сказал Бернисти. — Будь любезна, найди ее и пришли ко мне.
Вскоре появилась Катрин.
— Да, Бернисти?
— Мне бы хотелось узнать, о чем ты сегодня говорила с кэйтянами.
— Я сообщила, что твоя команда справилась с самыми трудными проблемами.
— И как они отреагировали?
— Никак.
— Что ты предложила сделать?
— Нанести вам сокрушительный удар или оставить в покое.
— Все-таки, как ты говоришь с ними?
Катрин засмеялась, ослепив его белоснежными зубками.
— Так же как и с тобой.
— Когда по-твоему, они нападут.
— Не знаю. У меня такое ощущение, что они запаздывают. А у тебя?
— И у меня. — Бернисти обернулся. В каюту вошел Бафко.
— Корабли Кэй, — доложил радист. — Круглая дюжина. Идут атакующим строем, пушки — что жерла вулканов.
— Вот и дождались, — вздохнул Бернисти.
5
За три дня на Новой Земле погибло все живое. И не просто погибло, а растаяло, превратясь в густой серый сироп, который стекал в низины, свисал как слюна с утесов и быстро высыхал на ветру. Бернисти смотрел в иллюминатор и не верил своим глазам: там, где недавно буйствовали джунгли, осталась голая равнина; по планете снова гуляли пыльные смерчи.
Лишь один вид существ не растаял вместе с остальными— огромная моль. Как ей удалось выжить — никто из экипажа «Бодри» не догадывался. Этим насекомым не под силу было лететь против ветра, и они бесцельно парили над безжизненной землей.
