– В чем состоит тест – Проба – на полное гражданство?
«Ряд испытаний».
– И все?
– «Ряд испытаний».
– Обладает ли зависимый гражданин правом на свободное перемещение?
«Да, если это не противоречит интересам общества и его собственным интересам».
Крокодил подумал.
– Может ли зависимый гражданин служить в миграционном офисе?
«Зависимый гражданин не может работать на позициях, связанных с ответственностью перед обществом».
– Значит, нет?
«Нет».
Крокодил закусил губу.
– Что случилось на Земле?
«Информация за рамками компетенции источника».
* * *
Он проснулся в полной уверенности, что лежит в своей постели, одеяло соскользнуло, а окно приоткрыто, и оттуда тянет сквозняком. Он почти увидел воздух, дрожащий над батареей, и край занавески, которая покачивается от сквозняка. Он увидел комнату в мельчайших деталях – цвет и фактуру обоев, неубранную чашку на краю письменного стола, свалившийся на пол лист бумаги… И тут же вспомнил, что он не дома, что он на другой планете, а по Земле ходят динозавры, и назад дороги нет.
Он сел. В маленьком домике было влажно и свежо: окно открыто нараспашку, и на травяной ковер, отросший за ночь, выпала роса. За окном неподвижно стоял лес: что-то в нем трещало и сопело, посвистывало и возилось, и все эти звуки были нарочито уютными, комфортными, без единой нотки опасности.
Ничто не существует вечно.
Сверху, на небе и в кронах, было уже совсем светло. Внизу, у корней, плотно стоял туман и нависал сумрак. Стены деревянного дома пахли смолой и пылью. Крокодил закрыл глаза – и снова увидел свою комнату; мысленно вышел в коридор, прошлепал в тапочках на кухню, увидел плиту и холодильник с цветными магнитами на дверце… Он все собирался подарить их сыну… хотя последний раз они виделись три месяца назад, и Светка увезла малыша в Англию… Или все-таки в Германию?
А если Светка с сыном по какой-то причине не эмигрировали – значит, они остались на Земле – значит, что с ними случилось?!
Но фокус в том, что никакой Светки не существует. И она, и Андрюшка-младший появятся на свет через миллионы оборотов Земли вокруг Солнца. Собственно, и Крокодила нет; кто же тогда сидит на траве, скрестив ноги, и постанывает сквозь зубы?
Он заставил себя встать и умыться. Круглое глиняное блюдо так и стояло, полное воды, поверхность ее взялась еле различимой пленкой.
Крокодил ткнул в воду плашкой на цепочке.
«Андрей Строганов».
– Я хочу сделать запись. Для памяти. Где… кора?
Он хотел сказать «бумага», но на его новом родном языке подходящее слово означало древесную кору. Бересту. Всего-то.
«Вы найдете письменные принадлежности в отделении для письменных принадлежностей».
– Спасибо, – сказал Крокодил со всем возможным сарказмом.
Он обшарил хижину. На этот раз он знал, что искать, и скоро обнаружил тончайший лист бересты, аккуратно подвешенной на сучок. В край плотного желтоватого листа была вправлена иголочка – вроде стилоса. Крокодил выцарапал свое имя, осторожно, медленно, преодолевая рассогласованность между мышечной памятью и письменными знаками нового родного языка.
Каракули тут же преображались, делаясь похожими на работу умелого каллиграфа. Получалось красиво, Крокодил даже залюбовался. Несколько минут он пробовал писать, что в голову взбредет, – отдельные слова, цитаты, ругательства, которые обычно царапают на заборах, в конце концов исписал весь лист и смутился. Потрогал написанное пальцем; буквы и слова исчезли, как ни бывало.
Тогда он положил белый лист на траву и попытался выписать в столбик все угрозы существованию Земли, какие смог припомнить. Терроризм? Война? Эпидемия? Вторжение инопланетян? Вот это последнее вряд ли: инопланетяне, по всей видимости, давно вторглись, куда надо, и организовали выгодный бизнес по устройству нелегальных мигрантов… А нелегальных потому, что с Земли-то их никто не выпускал, никто не оформлял им ПМЖ; знай общественность Земли о том, что из-под носа уводят ценных специалистов – забила бы тревогу, запретила бы выезд, закрыла границы…
Крокодил ухмыльнулся и понял, что губы растрескались от жажды. Он снова наполнил флягу; кстати, а чем он, Крокодил, так уже ценен, что его вывезли?
А чем ценен Вэнь? Оптимизмом, трудолюбием, умением приспосабливаться? Ладно, Вэнь – вечный мигрант, для него естественно оказаться за сотни парсеков и миллионы лет от дома. Но при чем тут Крокодил?
Он снова уселся на траву и скрестил ноги. Нельзя сказать, чтобы мысли об эмиграции никогда в жизни его не посещали – они просто не принимали конкретной формы; с иностранными языками у него не было проблем, спасибо родителям. Он бывал в Лондоне, в Гамбурге, в Глазго, но не представлял, как там жить и чем заниматься.
Что должно было случиться, чтобы Крокодил эмигрировал с Земли без надежды вернуться?
Два варианта, всего два: либо меня чем-то поманили, либо я от чего-то сбежал. Причем последнее вероятнее.
Или меня обманули. Я никуда не эмигрировал. Меня похитили, сфабриковали мое обращение к себе – и закинули на сотни миллионов лет назад. В промышленных целях.
У капли воды не спрашивают, желает ли она быть сброшенной с плотины. Но каплю воды никто не возьмется опекать, инструктировать, перемещать сквозь Вселенную. Для извлечения энергии – не проще ли закидывать безответных бомжей прямиком к динозаврам?
Обнаружив, что живот поет жалобную песню, Крокодил встал, отряхнул штаны и отправился в домик, который он успел окрестить для себя «столовкой».
* * *
– Надо полагать, здешний «Макдональдс».
Столовая напоминала не то магазин парфюмерии, не то улей изнутри. Вдоль стен тянулись шестиугольные ячейки, будто соты, внутри каждой угадывалась лента транспортера. На узкой полке, как карандаши в стаканах, стояли палочки с надписью «Вкус».
Крокодил скоро понял, как этим пользоваться. Карандаш-пробник, если облизнуть его, давал точное представление о вкусе блюда. Отведав сперва нечто слишком кислое, а потом запредельную гадость, Крокодил на третий раз распробовал вполне приличную, со вкусом рыбы, снедь. Запомнил номер на пробнике и выбрал соответствующую ячейку; транспортер выдал ему набор из нескольких блюд, неожиданно аппетитных на вид, и десерт.
Крокодил сел в углу пустого обеденного помещения, вытер руки влажным полотенцем, входившим в набор, и успел отдать должное рыбному филе, когда на пороге столовой показался наголо бритый человек ярко-синего цвета. Крокодил закашлялся; человек рассеянно кивнул ему блестящей синей башкой, подошел к стене с ячейками и, не пробуя, взял знакомое блюдо. Содержимое контейнера было намертво заморожено, над сухим льдом поднимался пар.
Незнакомец сел в противоположном углу, боком к Крокодилу. Заинтересовавшись, тот наблюдал краем глаза, как синий человек колет свою пищу миниатюрным ледорубом, по кусочку подхватывает большим пинцетом и бросает в рот. Столовая наполнилась хрустом, будто дорожный каток ездил по груде костей.
Крокодил закончил трапезу, но уходить не спешил. Наконец, синий человек отодвинул тарелку, покрытую изморозью, и встал. Прошел совсем близко от столика Крокодила, поглядел искоса – глаза у него было совсем черные, по синему лбу градом катился пот.
– Простите, – не удержался Крокодил, – вы тоже мигрант?
Синий человек с трудом улыбнулся, вернее, чуть приподнял верхнюю губу, и обнаружилось, что зубы у него фарфорово-голубые. Дышал он через силу: казалось, воздух в легких доставляет ему неудобства.
– Откуда вы? – жадно спросил Крокодил.
– Дару, – глухо пророкотал синекожий.
Крокодил предложил ему сесть; синий человек заколебался – было видно, что ему некомфортно, жарко, душно и в то же время очень хочется поговорить.
Он не стал садиться – просто оперся о стол синими ладонями с фиолетовыми ногтями. Стол покачнулся.
– Вы давно здесь? – спросил Крокодил.
Синий человек вытер со лба пот:
– Я забыл свою речь… Теперь постоянно путаюсь во времени. В родном языке семнадцать… один и семь… конструкций для прошедшего времени. Глубокое прошлое. И двадцать пять конструкций… для времени, которое будет. Теперь не могу сказать, давно ли я здесь. Несколько… оборотов. Дней.
– Что у вас там случилось, на Дару, почему вы мигрировали?
– Катастрофа, – человек облизнул иссиня-черные губы. – Тепловая катастрофа. Таяние ледников… А вы откуда?
– Земля, – сказал Крокодил и добавил, не задумываясь: – Тоже катастрофа. Разумеется. Все взорвалось.
Ему расхотелось разговаривать дальше. К счастью, синий человек почти сразу вышел – жестом показав, что ему трудно дышать.
* * *
Офицер миграционной службы сменился. Теперь это был пожилой, сухощавый и сухой в обращении тип. Увидев Крокодила, он кивнул ему безо всякого интереса.
– Я хочу получить доступ к своим документам, – сказал Крокодил. – В частности, к моему посланию себе.
