- Как?! - вскричала Эмма в бурном гневе. - Это же просто легальное линчевание! Господи, какой кошмар, неужто мы пали до уровня американцев… Нет, гораздо хуже - французов!!!
Она уныло смотрела теллирепортаж о тотальном разрушении серией мощных подземных толчков давно заброшенного мегаполиса Лос-Анджелес (к счастью, все обошлось без человеческих жертв), когда бегущей строкой поступило экстренное сообщение из 1315 Альфа, переполнившее чашу печальных событий этого дня. Школьный комитет 1315-й единодушным голосованием отстранил от должности Мартина с непременным занесением его имени в черный список (пожизненно) в качестве «весьма злостного криминального возмутителя спокойствия».
И в этот момент Эмма наконец услышала, как проснувшийся Мартин спускается по лестнице. После отдыха он выглядел намного лучше - свежий, сильный и стройный, но приветливая улыбка сразу же увяла на его губах, лишь только его глаза встретились с ее глазами, полными непролитых горьких слез.
Так что же делать?!
Эмма и Мартин засиделись глубоко за полночь, обсуждая все существующие и несуществующие возможности. Было очевидно, что Мартин оказался жертвой высочайшей несправедливости, а значит, ему прежде всего требуется опытный солиситор [4], так как любое постановление, принятое деревенским Советом единогласно, можно отменить лишь посредством долгой и весьма запутанной судебной процедуры.
Поначалу Мартин с наивным благородством предложил, что он сам отправится к констеблю, чтобы сдаться добровольно. Однако Эмма, у которой было достаточно времени для обдумывания такой ситуации, немедленно наложила решительное вето.
- О нет, Мартин, - твердо сказала она. - Ты не должен - ни в коем случае! - отдавать себя во власть врагов. Пока наш Британский Закон в очередной раз не проявит свое всемогущество, обеспечив должным образом твое гражданское право на честное и справедливое судоразбирательство.
- Мне негде жить, - возразил он с мрачным достоинством. - Не говоря уж об отсутствии вещей и средств к существованию! И что еще я способен сделать при подобных обстоятельствах?
- Остаться здесь, разумеется, - сказала Эмма, пожимая плечами. - А я поеду в Город, найду тебе хорошего солиситора и передам это сложное дело в его опытные руки. Тем временем ты можешь удобно устроиться в папиной комнате, которая прекрасно приспособлена для жизни мужчины! И подобрать себе все нужные вещи в его обширном гардеробе. В доме нет других обитателей, помимо меня и домобота, так что для сохранения тайны достаточно ввести в его память команды запрета. Чтобы он перестал разводить сплетни с другими домобо-тами по соседству!
- А как же эта… твоя подруга Милли?
- Я скажу ей, что ты убежал. Что у тебя знакомый юрист в другом часовом поясе… в Бете, нет, лучше в Гамме! И он поможет тебе подготовиться к защите.
- То есть я должен оставаться пленником в этом доме? Не смея даже высунуть носа на улицу?!
- Не волнуйся, это ненадолго. Я обещаю! Скоро ты сможешь гулять по улицам столько, сколько тебе заблагорассудится.
- Но каким же образом, Эмма, если за мою голову назначена цена?!
- Успокойся, Мартин, и слушай меня внимательно. Я сейчас все подробно тебе объясню…
Хот-бот-спот!!!
Эмма стояла в нерешительности перед входом в украшенный с вульгарной яркостью и пестротой магазин, размышляя, какое было бы счастье ни разу в жизни не видеть этого ужасного места. Уж не говоря о том, чтобы снова его посетить!
Она откладывала этот необходимый визит сколько могла. Приехав в Город на омнибусе, Эмма прежде всего нанесла визит в фирму солиситоров («Джоуз, Фикель amp; Блэзер» [5]): эти хитроумные крючкотворы не только составили завещание ее дорогого папы, но регулярно (и весьма успешно) оказывали ему иные юридические услуги.
Там у нее все прошло как по маслу. В обмен на солидный предварительный гонорар мистер Блэзер пообещал ей: всего лишь через несколько дней на деревенский Совет обрушится буйный град разнообразных судебных запросов и постановлений и члены Совета вскоре горько пожалеют о том, что им вообще привелось узнать о существовании Мартина Ффренча-Доббина.
Позже, заверил солиситор, когда дело наконец дойдет до суда, Мартина станет защищать наилучший из сотрудничающих с ними адвокатов (шотландец Ангус Мак-Грит, что сразу обнадежило Эмму [6]) со всеми свойственными столь незаурядному сутяжному уму пылом, жаром и красноречием.
Успешно покончив с юридическим делом, Эмма вдруг решила побаловать себя экзотическим, хотя и довольно питательным ланчем в роскошном, дорогом кафе «Ориенталь». Но когда последняя печенюшка с предсказанием судьбы была разломана и съедена, откладывать другой, чрезвычайно малоприятный визит больше не было никаких уважительных причин.
Она должна была вернуться в этот притон искусственных любовников, чтобы попытаться выяснить некие определенные детали и подробности, существенно необходимые для успешного претворения в жизнь второго этапа ее тщательно продуманного плана.
Ну что же… Если она должна, то должна!
Гордо выпрямившись, Эмма взялась за массивную ручку двери, аляповато разукрашенную резным орнаментом, глубоко вдохнула, выдохнула и вошла.
Менеджер магазина тут же целеустремленно приблизился к ней. Это был низенький, довольно потасканного вида человечек неопределенного евроазиатского происхождения. Должно быть, из региона тех полуцивилизованных племен, где люди проводят время по большей части за ковроткачеством на экспорт и традиционно практикуют ин-фантицид? К тому же у него обнаружилась дурная привычка сладострастно потирать руки, что могло бы принести ему некоторую пользу, как подумалось Эмме, если бы менеджер держал при этом между ладонями добрый кусок душистого мыла.
- Слюшаю васс, леди? - произнес он с жирным акцентом. - Ка-жеца, я уже видел васс у насс?
- Совершенно верно, - сказала Эмма. - Но я пока еще не вполне решила, покупать мне ваш товар или нет. И мне хотелось бы еще раз просмотреть ассортимент, а уж потом принять окончательное решение.
- О, пжалусста, леди, смотрите скоки хатите! Все гыварят, что наши сексоботы самыи артистичныи, лутше нет.
- Да, действительно. И особо впечатляет этот изумительный материал, который служит им кожей! Натуральная человеческая выглядит просто… неестественной по сравнению с ней. Могу я узнать, что это за чудесный материал? Или это секрет фирмы?
- Нет сикрета, леди, все супердроиды давно носят такую! Называ-еца дермапласст. Знаменитые докторы разработали для личения очень сильно обгорелых. Этот матирьял дышит, леди, дышит, панимаите? - И он проиллюстрировал свои слова, сделав несколько демонстративно глубоких вдохов и выдохов.
- Очень мило. А эти роскошные шевелюры - тоже пластик?
- Нет, леди, нет! Натуральные волосы. Для головы мы бирем человеческии волосы с головы, для подмышык бирем человеческии волосы из подмышык, а публичные волосы [7] мы бирем…
- Благодарю вас, - поспешно сказала Эмма, - я все поняла.
И почему эти иностранцы, подумалось ей, по обыкновению говорят либо слишком мало, либо чересчур много?
- А еще их глаза, - вздохнув, продолжила она. - Такие прелестные, и у меня очень странное чувство, как будто они постоянно меняют свое выражение… Все выглядит так реально! Как же это делается?
- Это?..
Маленький человечек усмехнулся, принял профессиональный вид и заговорил, выказав неожиданно острый ум и образованность, скрытые за его непривлекательным экстерьером.
- Многочисленные сенсоры робота получают ключевые сигналы от его сексуального партнера. В зависимости от типа принятых сигналов активируются те или иные предварительно заданные рутинные алгоритмы, а все остальное, в смысле тактики и стратегии, делает нечеткая логика. Думаю, вы не знаете, леди, что человеческая масса по большей части весьма стереотипична, в особенности когда люди занимаются любовью. Так что наши роботы очень быстро обучаются удовлетворять все сексуальные желания.
- Короче, - заметила Эмма с ядовитой иронией, - когда человеческое существо занимается любовью с роботом, они оба исполняют роли реальных людей.
- Вот именно! Вот именно! - Он осклабился, демонстрируя желтоватые, плохо залеченные зубы. - Красивый, воспитанный, хорошо обученный робот неизмеримо превосходит то, что принято называть реальным любовным актом. Если, конечно, в так называемой любви вообще наличествует что-нибудь реальное, в чем я сильно сомневаюсь!
С трудом подавив свое отвращение к финальной сентенции менеджера (одной из самых неэтичных, какие она только слышала за всю свою жизнь!), Эмма отговорилась от него обещаниями, которые, разумеется, не намерена была выполнять. И покинула хот-бот-спот с таким чувством, что нуждается в долгом горячем душе даже больше, чем Мартин после той кошмарной ночи, когда за ним охотились с собаками.
