— Так в тот вечер его посетила дама?
— Ну, конечно, месье. Она приходила много вечеров и до этого.
— А кто она? Вы ее знаете?
На лице женщины появилось довольно хитрое выражение.
— Откуда мне знать, кто она? — проворчала старуха. — Я ее не впускала вчера вечером.
— Ага! — взревел следователь, стукнув кулаком по столу. — Перестаньте шутить с полицией! Я требую, чтобы вы немедленно назвали мне имя женщины, которая навещала месье Рено по вечерам.
— Полиция, полиция, — ворчала Франсуаза. — Никогда я не думала, что буду иметь дело с полицией. Но я прекрасно знаю, кто это был. Это была мадам Добрейль.
Комиссар вскрикнул и подался вперед, не скрывая изумления.
— Мадам Добрейль с виллы «Маргерит», что находится ниже по дороге?
— Я это и сказала, месье. О, она хороша, чертовски соблазнительна! — Старуха скорчила презрительную гримасу.
— Мадам Добрейль! — прошептал комиссар. — Немыслимо!
— Все вы одинаковы, — проворчала Франсуаза. — Говорю правду, а они уж и про дело забыли.
— Отнюдь, — сказал следователь, оправдываясь. — Мы удивились, вот и все. Значит, мадам Добрейль и месье Рено были… — он деликатно замолчал. — А? Это была, безусловно, интимная связь.
— Откуда мне знать? А что бы вы подумали? Месье был очень богатым английским милордом, а мадам Добрейль, она бедная, живет так скромно со своей дочерью, но одеваются обе шикарно. Уж наверняка мадам Добрейль — женщина с прошлым! Она уже не молодая, но будьте уверены! Я сама видела, как мужчины оборачиваются ей вслед, когда она идет по улице. Кроме того, последнее время у нее появились деньжонки, весь город об этом знает. Они перестали экономить на мелочах. — И Франсуаза покачала головой в знак непоколебимой уверенности в правоте своих слов.
Оте задумчиво гладил бороду.
— А мадам Рено? — спросил он, наконец. — Как она воспринимала эту «дружбу»?
Франсуаза пожала плечами.
— Она всегда была такой дружелюбной, такой вежливой. Внешне казалось, что она ничего не подозревает. Но все же, я думаю, это было не так, ведь сердце не обманешь, месье! День за днем я наблюдала, как мадам худеет и бледнеет. Она была уже не такой, какой приехала сюда месяц назад. Месье тоже изменился. У него были свои заботы. Он словно свихнулся… Да и что удивляться, когда роман велся в такой манере? Ни сдержанности, ни осмотрительности. Английский стиль, без сомнения!
Я возмущенно заерзал на стуле, но следователь продолжал задавать вопросы, будто не замечая выпадов Франсуазы.
— Значит, месье Рено сам выпустил из дома мадам Добрейль?
— Да, месье. Я слышала, как они вышли из кабинета и подошли к входной двери. Месье попрощался и закрыл за ней дверь.
— В котором часу это было?
— Около двадцати пяти минут одиннадцатого, месье.
— А когда месье Рено пошел спать?
— Я слышала, как он поднялся в спальню минут десять спустя после того, как мы улеглись. Лестница у нас скрипит так, что слышно каждого, кто идет вверх или вниз.
— И это все? Вы не слышали никаких звуков или шума в течение ночи?
— Абсолютно ничего, месье.
Кто из слуг спустился утром первым?
— Я спустилась, месье. И сразу увидела, что дверь открыта настежь.
— Как насчет окон на нижнем этаже? Были ли они все закрыты?
— Абсолютно все. Нигде ничего подозрительного.
— Хорошо, Франсуаза, вы можете идти.
Старуха зашаркала к двери. На пороге она оглянулась.
— Я хочу сказать, месье. Эта мадам Добрейль темная личность! О да, женщины понимают друг друга. Она скверная, помяните мое слово! — И, глубокомысленно качая головой, Франсуаза вышла из комнаты.
— Леони Олард, — позвал следователь.
Леони появилась, утопая в слезах, и была на грани истерики. Но следователь Оте живо с ней справился. Показания Леони сводились в основном к тому, как она обнаружила хозяйку с кляпом во рту, связанную по рукам и ногам. Она, как и Франсуаза, ночью ничего не слышала.
Ее сестра Дениза на допросе тоже всплакнула. Она подтвердила, что ее хозяин в последнее время очень изменился.
— День ото дня он становился все более и более мрачным. Месье Рено очень мало ел, был все время подавленным.
Но у Денизы была своя собственная версия.
— Без сомнения, мафия напала на его след! — утверждала она. — Двое мужчин в масках, кто же еще это мог быть? Мафия — ужасная организация!
— Это, конечно, возможно, — сказал спокойно следователь. — А теперь, моя девочка, скажите, это вы впустили мадам Добрейль в дом вчера вечером?
— Не вчера вечером, месье, а накануне вечером.
— Но Франсуаза только что сказала нам, что мадам Добрейль была здесь вчера вечером?
— Нет, месье. Какая-то дама действительно приходила к месье Рено вчера вечером, но это была не мадам Добрейль.
Удивленный следователь засомневался, но девушка стояла на своем. Она прекрасно знает мадам Добрейль по внешности. А эта дама хотя тоже была брюнеткой, но ниже ростом и гораздо моложе. Ничто не могло заставить Денизу изменить свои показания.
— Видели ли вы эту даму когда-нибудь раньше?
— Никогда, месье, — и затем девушка добавила застенчиво:
— Но я думаю, что она была англичанкой.
— Англичанкой?
— Да, месье. Ее французский язык, когда она спросила про месье Рено, был вполне приличным, но слышался акцент. По нему ведь всегда можно узнать иностранца, не правда ли? Кроме того, когда они выходили из кабинета, то говорили по-английски.
— А вы слышали, о чем они говорили? Могли вы понять содержание их беседы? Это меня очень интересует.
— Я? Я очень хорошо говорю по-английски, — сказала Дениза с гордостью. — Та дама болтала слишком быстро, поэтому я не могла уловить все, что она сказала, но слышала последние слова месье Рено, когда он открывал дверь. Дама приостановилась в дверях, а он повторил вполголоса: «Да-а, да-а. Но, ради бога, теперь уходите!»
— «Да, да, но, ради бога, теперь уходите!» — повторил следователь, записывая фразу.
Он отпустил Денизу и после минутного размышления вновь позвал Франсуазу. Ей он задал вопрос, уверена ли она, что вчера вечером к месье Рено приходила мадам Добрейль? Но старуха настаивала на своем, утверждая, что это, без сомнения, была она. Дениза якобы хочет представить себя в радужном свете, вот и все! Для этого она и состряпала эту прекрасную историю о даме-незнакомке. С той же целью демонстрировала и знание английского языка! Возможно, месье никогда и не говорил этой фразы по-английски, а даже если он ее и сказал, это ничего не подтверждает, так как мадам Добрейль прекрасно говорит по-английски. И вообще в доме был принят английский язык.
— Видите ли, Жак, сын месье, часто находился здесь у родителей, а по-французски он говорит очень плохо. Поэтому во время его приездов говорили по-английски, — пояснила Франсуаза.
Следователь кивнул головой, затем он осведомился о шофере и узнал, что только вчера месье Рено объявил шоферу Мастерсу, что в ближайшее время машина вряд ли понадобится и что Мастере может взять отпуск.
Морщинки, признак озадаченности, начали собираться меж бровей Пуаро.
— Что такое? — прошептал я.
Он нетерпеливо шагнул вперед и спросил:
— Извините меня, месье Бекс, но, несомненно, месье Рено мог водить машину сам?
Комиссар взглянул на Франсуазу, и старуха быстро ответила:
— Нет, месье не водил машину.
Морщинки на лбу Пуаро углубились. Мне надоело молчать, и я вмешался:
— Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили, что вас беспокоит.
— Неужели вы не понимаете? В своем письме месье Рено говорит, что пошлет машину за мной в Кале.
— Может быть, он хотел нанять автомобиль? — предположил я.
— Без сомнения, так оно и есть. Но зачем нанимать автомобиль, когда есть свой собственный? И почему именно вчера надо было отослать шофера отдыхать, неожиданно, в спешном порядке? Не было ли это сделано потому, что по какой-то причине месье Рено хотел убрать его до нашего приезда?
Глава 4
Письмо с подписью «Белла»
Франсуаза вышла из комнаты. Следователь задумчиво барабанил пальцами по столу.
— Месье Бекс, — сказал он наконец, — у нас получаются абсолютно разноречивые показания: кому мы должны верить. — Франсуазе или Денизе?
— Денизе, — сказал комиссар решительно. — Ведь это она впустила посетительницу. Франсуаза стара, упряма и, что совершенно очевидно, не любит мадам Добрейль. Кроме того, мы располагаем сведениями, что месье Рено был в связи с другой женщиной.
— Послушайте! — вскричал месье Оте. — Мы забыли сообщить месье Пуаро об этом. — Он порылся в бумагах на столе и передал одну из них моему другу. — Это письмо, месье Пуаро, мы обнаружили в кармане пальто убитого.
Пуаро взял письмо и развернул его. Оно представляло собой потертый листок. На нем неуверенным почерком было написано по-английски:
«Мой драгоценный!
Почему ты так давно не пишешь? Ты все еще любишь меня, не правда ли? Твои письма последнее время так изменились, стали холодными и странными, а сейчас это продолжительное молчание… Я стала бояться. Что, если ты разлюбишь меня? Но это невозможно — какая я дурочка — всегда что-то выдумываю. А если ты действительно разлюбил меня, я не знаю, что сделаю, может, убью себя! Я не смогу жить без тебя. Иногда мне кажется, что между нами встала другая женщина. Пусть она побережется! И ты тоже! Я скорее убью тебя, чем дам ей завладеть тобой!
