– Ну а ты?
– А че я? Подошел, понимаешь, взял, – Дэн вытянул перед собой бугристую ладонь с растопыренными пальцами и резко сжал огромный кулак. – Хахаль-то сразу усек, в чем дело. Ничего, нормальный парень оказался. А бобры того, тормознули. Ну а мне что? Мне того и надо. Короче, ребята когда набежали, их уже только выносить можно было.
– Здорово, – серьезно сказал Алекс.
– А то. Вот так у нас. А ты ж у себя там киснешь, небось.
– Да нет, ничего пока.
– Так зачем антураж весь? – Дэн любил щегольнуть красивым словом.
– Во-первых, приятно. Чтоб не киснуть. А во-вторых, – Алекс усмехнулся, – помогает.
– Да чем оно тебе помочь может? Вы ж там треплетесь с утра до вечера.
– А это не важно, чем заниматься.
– Как не важно?
– А так. Вот ты, например, у своих ребят вроде тоже как начальник?
– Ну?
– Уважают они тебя?
– А то. Попробовали б не уважать.
– А если бы ты в два раза меньше был?
– Скажешь тоже, – хохотнул Дэн. – А как бы я работать мог?
– Ну, скажем, карате, айкидо там всякое. Спец был бы, короче.
Дэн почесал подбородок.
– А, ну это тоже неплохо. Только очень хорошо уметь надо. А то как припечатают вместе со стойкой и блоком – и киякнуть не успеешь. Но если умеешь, можно. Рэнди вон у меня – что надо парень. А мне до плеча.
– Значит, можно меньше быть и все равно у вас работать?
– Можно, ясно дело.
– Так вот если бы ты был как твой Рэнди, крутой, но поменьше, хорошо было бы?
– Что ж хорошего? Лучше чтоб сразу видели. Тогда и до дела не всегда доходит.
– И ребята уважают?
– А то.
– А кого больше уважают, Рэнди или тебя?
– Меня, конечно. Я ж главный. Да Рэнди и похлипче будет.
– А делать может не меньше.
– Да какая разница, что он может? Вида у него такого нет.
– Антуража не хватает?
– Рубишь.
– Видишь? Хорошо начальнику антураж иметь?
– Да что видишь-то? У меня ж работа такая. Алекс улыбнулся.
– Ладно, не важно. Пойдем, приседать пора.
Они неторопливо направились в другой конец зала. Даже в этом помещении, полном рельефных мышц, на них оглядывались.
– Подходи к нам в четверг, – сказал Дэн, пока они нагружали штангу. – Сто лет уже не заглядывал.
Алекс покачал головой.
– Не могу. На курс уезжаю.
– Какой курс?
– Да так… начальствовать учить будут.
– А тебе оно надо?
– Не особо. Но поехать стоит. Большие люди послали. Дэн понимающе кивнул.
Джоан
В долгожданной тишине кабинета Джоан позволила себе на минуту расслабиться. День выдался тяжелый. Да еще это увольнение под конец. Стюарт, конечно, еще зелен для таких дел. Перед ним сидит двухметровый детина с каменной челюстью, которому уже сто раз говорили, что надо работать, а не бездельничать. Сидит и прямым текстом сообщает, что никуда уходить не собирается, так как его, видите ли, заранее не информировали. Это притом, что ничем, кроме своего роста, баса и нахальства, он это заявление подкрепить не может. И рохля Стюарт вместо того, чтобы завершить разговор и указать нахалу на дверь, начинает что-то мямлить, ссылаться на неудовлетворительные результаты, едва ли не просить прощения и вообще вести себя, словно нашкодивший пятиклассник. И приходится брать все в свои руки, отбрасывать в сторону сочувствующую мину и устраивать этому двухметровому халтурщику нагоняй.
Впрочем, чего уж там – именно на случай такой ситуации и надо было там сидеть. Со Стюарта много не спросишь – в начальниках без году неделя, пухнет от гордости и шарахается из одной крайности в другую. То он на подчиненных шумит, как паровоз, то он к ним подлизывается. Учиться ему еще и учиться. Ничего, уволит еще парочку и привыкнет. А может, и нет – мягок он слишком. Ладно, там посмотрим. В крайнем случае, через год станет одним начальником меньше.
А детина-то разинул рот, когда услышал, как с ним разговаривают. Он к такому обращению не привык. И тем более, от нее ничего подобного не ожидал – до этого ведь только иногда в коридорах виделись. А там она всегда милая, приветливая и совершенно безобидная. Настолько милая, что они все ее в своих курилках иначе, чем «наша Барби», не именуют. И шушукаются при этом, конечно, не только о голубых глазах. Поэтому, когда взгляд такой Барби вдруг становится холодным и твердым, а с милых губок слетает замечание, что думать надо было раньше, это производит определенный эффект.
Детина все-таки хоть и дурак, а понял, что теперь уже лучше не спорить, быстро тон сменил на уважительный и начал говорить о детях, которых кормить надо. Да что тон – через две минуты он уже оправдывался и просил Стюарта (нашел, к кому взывать!) изменить решение. Дурень, он даже не понимает, кто его уволил. А когда в конце она решила снова подпустить немного сочувствия и участливо побеседовала с ним о семье, он вообще растаял и смотрел на нее, как на союзника. Правильно – врагов надо всегда выбирать самой. Пусть в детининой памяти плохим останется его рохля-начальник. О ней же он будет теперь вспоминать с восхищенным уважением.
А потом после прощаний был момент, когда он и Стюарт вдвоем стояли и смотрели ей вслед. О чем они в этот момент беседовали – и беседовали ли вообще, – это неизвестно, а вот то, что смотрели, как два барана, – это точно. Все они одинаковые. Что недалекие подчиненные, что увольняющие их начальники. Мужики они и есть мужики…
Да, день был не из легких. Но зато была случайная встреча в коридоре с Рэндаллом. Самим Рэндаллом. И сам Рэндалл ушел очарованный ее познаниями в бизнесе. Или ее улыбкой. Или и тем и другим. Или только улыбкой. А разве важно, чем именно? Главное, что он ушел очарованный.
Джоан оценивающе обвела взглядом стены. Почти пять лет заняло у нее восхождение к этому кабинету. К этой должности. К этому кусочку власти. Почти пять лет. Меньше, чем у многих. Больше, чем у некоторых. И впереди еще так много ступенек. Вершина корпоративной лестницы скрывается в облаках, даже если смотреть с высоты этого кабинета. Оттуда, из-за облаков, конечно, доносятся иногда раскаты грома, в просветах мелькают важные лица, иногда даже оказывается, что о ней там слышали. Это уже не тот плотный непроницаемый облачный покров, который виден тысячам людей, работающим в самом низу. Но все же эта заоблачная жизнь пока недосягаема. Так что расслабляться нельзя. Нельзя.
Телефонный звонок будто поставил жирную точку в ее размышлениях.
– Джоан Портер слушает, – произнесла она тем нейтральным тоном, который всегда мог плавно перетечь в сухой, покровительственный, заинтересованный или восторженно-почтительный, в зависимости от того, кто звонил. – О, здравствуйте, Шелдон. Разумеется, вы не помешали. Как прошло? Вы знаете, совсем неплохо. Как я и предполагала, у Стюарта в определенный момент возникли сложности, но я вовремя вмешалась. Так что все в порядке. Этот человек больше в нашей компании не работает. Да, я абсолютно с вами согласна, нам надо быть более строгими в этом отношении. Это безобразие, что сначала такие, как этот Хопторн, не желают нормально работать, игнорируют замечания начальства, а потом еще недовольны, когда мы вынуждены их увольнять… Да, вы полностью правы. Пожалуй, я скажу своим, чтобы они вовлекали лично меня с самого начала. Тогда такие вещи не будут затягиваться. Спасибо… Спасибо… Зайти к вам сейчас? Конечно. Я буду у вас в течение пяти минут. Да.
Джоан вернула трубку на место. Еще одно дело. Похоже, уход домой откладывается. Но если начальник приглашает «по важному вопросу», выбирать не приходится. Быстрым уверенным движением она достала зеркало, критически изучила лицо, слегка коснулась помадой губ, поправила лежащий не на своем месте локон и, оправив строгий брючный костюм, покинула кабинет.
Росс
– Итак, – Росс оглядел подчиненных, – вы все понимаете, с какой проблемой столкнулись. Какие будут предложения?
Они молчали. Они вообще часто молчали. Их надо было подстегивать, подбадривать, заводить. Тогда они начинали открывать рты и высказываться. «Больше инициативы! – говорил он каждому из них. – Будьте же активны. На вас лежит немалая ответственность». Но они предпочитали отмалчиваться. Уже пять месяцев он был их начальником, но так и не смог их расшевелить. Впрочем, особо он и не пытался. Работа шла, порой даже кипела, все делалось в срок, а многое и раньше, проблем, по крайней мере видимых, не было, трудности, на которые постоянно жаловался его предшественник, куда-то исчезли… И Росс знал, что именно на это обращают внимание те, кто выше. На числа, на сроки, на затраты, на внезапно испарившиеся проблемы. А вовсе не на кислые физиономии, которые словно лежалые дыни маячат сейчас перед ним. Он ведь не зря менял уже третье место за последние два года. Корпорация была огромной, а искусством переходить на новую должность с существенным повышением он овладел в совершенстве. И часть этого искусства состояла в том, чтобы не обращать внимания на мелочи, которые не давали спать работягам. Начальствующие работяги пеклись о своих группах и наивно считали, что все подчиненные в ответ должны быть готовы идти за ними хоть на край света. Но он, он-то знал, что вовсе не это является залогом успеха.
