Поскольку Глория не относилась к заядлым театралкам, то не знала в лицо ведущих артисток. Несколько всплывших в памяти фамилий она отбросила.
В работу включился ум и сразу завел Глорию в дебри. Она решила положить этому конец самым простым способом и попросила гостью представиться.
– Полина Жемчужная, – неохотно вымолвила та.
– Ваш сценический псевдоним?
– Вы меня знаете? – изумилась дама. – А я вас, признаться, не припоминаю. Да, Жемчужная – мой псевдоним. Но имя настоящее.
Она нервно улыбнулась уголками губ. Вероятно, впечатлительная натура с неустойчивой психикой. Под ломаной линией бровей – темные печальные глаза. На скулах – пятна лихорадочного румянца.
– Какое у вас дело к Агафону? – мягко спросила Глория.
– Глубоко личное…
– Не могу ли я заменить его?
– Разве вы… впрочем, что я спрашиваю? Мне рекомендовали Агафона как… предсказателя. Он составлял гороскопы и… Скажите, это ведь грешно, обращаться к таким людям? Ну, в общем…
Глория обратила на гостью исполненный терпения взгляд.
– Вы набожны?
– Не очень… как все, наверное. Бегу в церковь, когда гром грянет…
– У вас неприятности?
– Не надо быть ясновидящим, чтобы догадаться, – с горечью сказала посетительница. – Сюда приходят не счастья пытать! Верно?
Глория кивнула.
– Если вы боитесь греха, вам не стоило приезжать к Агафону.
– Я боюсь греха! Да, боюсь наказания Божьего! – пылко, словно на театральной репетиции, воскликнула Жемчужная. – Но еще больше меня страшит неизвестность…
– Вы хотите узнать свою судьбу?
– Не свою… ребенка!
– У вас есть ребенок?
Никакого ребенка рядом с этой молодой женщиной Глория не видела. Жемчужная взяла себя в руки и подняла на нее измученные душевными терзаниями глаза.
– Если вы можете заменить Агафона, то не должны задавать мне вопросов.
Она была права. Вряд ли карлик черпал сведения из разговоров со своими клиентами. Они приезжали, чтобы найти у него ответы на наболевшие вопросы…
– Конечно.
– Пожалуй, я доверюсь вам, – решилась гостья. – У меня нет другого выхода. Я должна знать, иначе…
* * *Москва.
Лавров отдавал себе отчет, что, когда Глория переедет в Черный Лог, они будут видеться реже. Она не нуждалась в его постоянной опеке, как раньше.
В течение полугода после смерти ее мужа они находились бок о бок, – Глория спасала бизнес от банкротства, Лавров обеспечивал ее безопасность. Теперь нужда в его услугах и присутствии отпала. То есть он продолжал исполнять обязанности начальника охраны компании «Зебрович и партнеры», но перестал быть личным телохранителем вдовы.
«Ты перестала мне доверять? – однажды спросил он. – Я больше не нужен?»
«Только тебе известно о золотом диске[3]… – потупившись, обронила она. – О месте его хранения. Я рассчитываю на твою помощь, в случае чего…»
«Издеваешься?! Где я, а где ты? – взвился Лавров. – Из Москвы до твоей деревни два часа езды… при благоприятных обстоятельствах. Пока я доберусь, может произойти все, что угодно! В таком захолустье даже сотовая связь не берет!»
«Со мной же Санта…»
Она полагалась на бестолкового увальня, словно тот был специально обученным охранником. Впрочем, надо отдать должное покойному Агафону, – он основательно натаскал Санту. Но сможет ли слуга действовать в непредвиденной ситуации?
Всю критику Лаврова Глория если не отметала, то выслушивала с изрядной долей скепсиса.
«Мной никто не интересуется, и слава Богу! – повторяла она. – Надеюсь, дом Агафона послужит мне хорошим убежищем. Он предвидел, что я поселюсь здесь».
Лавров только сопел, подавляя приступ справедливого, по его мнению, гнева. Чертов карлик и с того света диктовал условия. А они, живые люди, вынуждены ему подчиняться. Абсурд!
В такие минуты его захлестывала бессильная ярость. Глория продолжает водить его за нос. При жизни ее мужа у Лаврова не было никаких шансов на взаимность. Когда она овдовела, у него появилась надежда. Но с каждым днем эта надежда таяла.
«Я столько сделал для нее, а она… – сокрушался начальник охраны. – Без меня ей пришлось бы туго. Я спас ее! Помог выпутаться, избежать опасности. Где же заслуженная благодарность?..»
На самом деле ему не нужна была ее благодарность. Он хотел любви. Лишившись мужа, Глория оплакала потерю и как будто успокоилась. Однако женщине – тем более такой красивой и умной – нельзя без спутника. Ей необходима поддержка, верный человек рядом. Должна же она оценить его преданность и старания.
«Наверное, я тороплюсь, – осаживал он себя. – Пусть пройдет время. Рано или поздно загородная жизнь наскучит Глории. Чем ей развлекаться в деревне? Читать? Флиртовать с местным мужичьем?»
– Э, э, э, друг, – вырвалось у Лаврова. – Притормози. Не впадай в снобизм, который так тебя раздражает в других…
Он сообразил, что говорит сам с собой, и осекся. Навестить Глорию, что ли? Узнать, как дела? Как ей живется на новом месте? В чужом доме, полном странных вещей странного хозяина…
Лавров вспомнил трехглавого пса Цербера в подвальном помещении, где карлик держал свои колдовские атрибуты, и содрогнулся. Фигурка злобного стража адских врат словно пронзила его насквозь красными глазками. Бр-ррр…
Проблемы потусторонней жизни раньше не занимали начальника охраны, но с некоторых пор…
– Так, все! Хватит! – буркнул он, вставая из-за стола и разминая затекшие мышцы. – Лучше найду обыкновенную покладистую деваху, женюсь, начну семейную жизнь… ребенка заведу, как все нормальные люди…
Поток его сумбурных мыслей прервал Колбин. Он бесцеремонно ввалился в кабинет и с ходу ошарашил Лаврова заявлением:
– Хочу проведать нашу безутешную вдовушку. Отвезешь меня? Взгляну на ее загородный коттедж, с новосельем поздравлю! Я и подарочек приготовил… Ты чего вытаращился, Рома? Я что-нибудь не то говорю?
– Да нет…
– Тогда жду тебя внизу. Возьми служебный джип. Я слышал, госпожа Голицына чуть ли не в лесную чащобу забралась. Голицына! – фыркнул он. – Каково?! Едва муж преставился, она фамилию сменила. Вот бабы! Не женись, Рома…
Сам Колбин был убежденным холостяком. По слухам, предпочитал менять молоденьких любовниц и жить в свое удовольствие. Начальник охраны подозревал, что бывший заместитель Зебровича неравнодушен к Глории. Иначе откуда такая непримиримая вражда? Которая нынче сменилась приятельскими отношениями.
Лавров не верил в искренность Колбина. Глория, кажется, тоже не принимала его «симпатию» всерьез. Примириться с вдовой компаньона Колбина заставила жестокая конкуренция на рынке и собственная несостоятельность. Полное отсутствие креативных идей поставило его перед выбором: крах фирмы или оправданный риск. Он решился на второе и не прогадал.
«Я хороший скакун, – признавал Колбин. – Мне нужен грамотный жокей, и я приду к финишу в числе первых».
Самолюбие не затмевало Колбину разум, поэтому с ним можно было иметь дело. Неудачная попытка применить в бизнесе каббалу[4] сделала его зависимым от начальника охраны. Между ним и Лавровым возникла постыдная тайна, которую первый старался забыть, а второй делал вид, что забыл.
Колбин с удовольствием уволил бы Лаврова к чертовой матери. Однако он понимал две вещи. Вряд ли ему удастся добиться на это согласия Глории, которая владела половиной бизнеса. И сор из избы выносить не стоит. Обиженный Лавров распустит про него идиотские слухи, опозорит и превратит в посмешище. Попробуй потом отмойся.
Вот и сейчас он скрепя сердце смотрел на начальника охраны, который не спешил вскакивать и исполнять поручение, а чего-то выжидал.
– Давай, Рома, иди за машиной, – не повышая голоса, произнес Колбин, проклиная про себя наглого молодого человека.
Рослый подтянутый Лавров имел приятную внешность и явно выигрывал в сравнении с Колбиным. Тот при субтильном телосложении умудрился обзавестись брюшком, а яйцеобразная голова и лысина на макушке не добавляли ему шарма.
– Иду, иду, – фамильярно отозвался начальник охраны.
В его глазах читался язвительный вопрос: «А не подбиваешь ли ты клинья к вдове, дражайший Петр Ильич? Это будет выгодный брак. Ведь в случае смерти Глории ты сможешь наложить лапу на все ее имущество!»
Колбин почувствовал, что потеет от скрытого негодования, и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь…
Глава 4
Черный Лог.
Обстановка каминного зала произвела на посетительницу ожидаемое впечатление. Солнечные лучи преломлялись сквозь розовый хрусталь люстры и отбрасывали сияющие блики на бархатную мебель, бронзовые канделябры и пестрые гобелены. В нефритовой курильнице тлел сандал…
Глория не знала, каким образом должно было прийти к ней прозрение, и притворилась задумчивой. Ее мозг работал в усиленном режиме, но никаких данных по поводу ребенка сидящей напротив Полины Жемчужной в голову не приходило.
