— Ах ты, зараза! Черт лохматый! Подкралась! А ну пошла отсюда, чума болотная! — Наклонилась и стала собирать осколки. — Что я хозяйке-то скажу?! А вот скажу, что ты разбила, зараза такая. — Кошка сидела не шелохнувшись, и Владлена, напугавшись, схватила ее за шкирку, отнесла, брыкающуюся, в другую комнату и закрыла дверь. — Ну чисто черт — черная, глазищи блестят. Тьфу-тьфу-тьфу! — Владлена переплюнула через левое плечо и домела осколки. Выкидывать в мусор не стала, вдруг Ольга склеить захочет. Затем достала мобильный. Два пропущенных от сына. Написала эсэмэску: «Все в порядке, буду завтра». Получила ответ: «Мать, у тебя завелся кто?» И смайлик. Заулыбалась: Вот стервец! Хотела отписать, чтобы не тратил деньги, но передумала. Постелила себе на диване и через пять минут засопела.
* * *
Утром Ольга проснулась от какого-то совершенно умопомрачительного запаха. Она долго вдыхала его, стараясь угадать, и потом поняла: пахло сырниками и кофе. Боже! Как давно не было в ее жизни этого уютного, домашнего запаха. Сырники и кофе. Они с Гришей часто делали себе такой завтрак. Мысль о сырниках навела ее на мысль о Владлене. Вчера ей было так плохо, она настолько устала, что оставила незнакомого человека ночевать у себя в доме. Хотя вроде они близкие люди, получается. Ну, с натяжкой близкие, но все ж. Ольга поднялась, чувствуя, что набралась сил за ночь и хорошо отдохнула. Или во всем виноват этот запах? На кухонном столе красовалось большое блюдо с поджаристыми, румяными, ровненькими — один к одному — кругляшами.
— На колбасе долго не протянешь, — увидев Ольгу, констатировала Владлена Семеновна. — Доброе утро.
— Ну, вы просто волшебница. А где творог взяли?
— Что ж тут сложного? Вышла, у соседки спросила, где сельпо, и пошла отоварилась.
— Ой, как неудобно. Давайте я вам деньги верну, что же вы тратились?
— Ешь лучше. На-ка, вот самый жирненький. И кофейку с молочком. С утра-то самое оно.
— Ну, спасибо. А мы с соседями почти не общались. Родители, да. А потом все поменялось, кто дачу продал, у кого дети жили. И мы как-то не очень. Нам с Гришей хорошо было вдвоем. Никто не нужен был. Да, а как вы про Гришу-то узнали? Да присядьте, хоть кофе со мной попейте. — Владлена уже забралась на табуретку и отстегивала шторы с карниза.
— Нельзя тебе пылищей такой дышать. Заберу — постираю. Подоконники со шкафами протру сегодня. А шторы здесь не прополощешь. Да и сохнуть сто лет будут. Машинка нужна.
— Ой, да что вы! Господи, неудобно-то как.
— Да что тебе все неудобно! Вот злишь ты прям меня. Не чужие ж люди, говорю. У нас в семье не принято близких оставлять в беде.
— Да мы ж ведь и не знакомы совсем.
— Вот и познакомимся. Лучше поздно, чем никогда. — Сняв свое грузное тело с табуретки, она сложила шторы в пакет. Села за стол, сунула в рот полсырника, пожевала. — А с Гришей… С Гришей неожиданно, конечно, все получилось. Говорю, не виделись мы со школы. Он уехал, и никаких вестей. Вот, значит, мы в Москву попали с Колей, я убираться пошла. — Остановилась, громко прихлебнула чая. — Пошла, значит, убираться к одной. Богатая такая женщина, не жадная. Только куча собачек мелких у нее, лысых таких, с хохолком. Одна мерзкая была, прям так и норовила вцепиться в руки, когда полы прибираю или еще чего снизу. — Она доела сырник. Помолчала. — Так о чем я?
— О Грише.
— А, ну да. И вот и выхожу я от нее, а автобус мой ручкой помахал. А квартира-то эта прямо напротив Колиного института. Ну, я стояла, молодежь разглядывала, думала, может, и сынка встречу. Заходить-то после работы не решаюсь, не любит он этих телячьих нежностей. Ой, что ж за девки пошли, курят, матерятся, юбки едва срамоту прикрывают. Одна идет на каблучищах таких и раз-раз у дверей как поскользнется, ноги вверх. Вся стыдоба наружу. Я б повесилась, а эта только отряхнулась, папироску в рот и цок-цок. Ну я смотрю, а двери-то там такие большие, стеклянные, и случайно вижу: за ними стоит огромный портрет с черной лентой наискосок. Ну, как покойникам вяжут. Думаю, автобус еще минут двадцать ждать, пойду гляну. Еще Коленьку все высматривала, чтобы не столкнуться, а то подумает, что я специально к нему, обозлится. Просто любопытно стало да зябко было, погреюсь заодно, думаю. Подхожу, — батюшки-святы, Гриша. И по годам все сходится. И лицо почти не изменилось. Ну только постарело, а так чисто наш Гриша, как я его помню. Нашла женщину какую-то, на учительшу похожую, и не ошиблась. Я ей — так, мол, и так, откуда Георгий Юрьевич родом, не знаете ли? Она сама-то не знала, но отвела меня к ним в учительскую, что ли. Ну, я уже не сомневалась, что это он, а как мне городок-то, откуда он родом, назвали, я совсем удостоверилась. Сказали, где похоронен. Не зря, думаю, так случилось. Надо ехать. На девятый-то не успела, а сороковой отсчитала и поехала.
— Вот уж действительно судьба. Всю жизнь почти не виделись, и тут… — Ольга вздохнула.
— Да… Думаю, это Гриша к тебе меня привел. А то я смотрю — такая ты тетеха. Одной-то тебе не сдюжить. Кстати, вот. — Она достала из ящика пакет с разбитой вазой. — Кошка вчера с комода смахнула.
Ольга заглянула в пакет.
— Ой, это мы с Гришей в Париже купили на блошином рынке. Настоящая старинная китайская ваза. Жалко.
В комнату вбежала Лялька и стала тереться об Ольгины ноги, запрыгнула на колени:
— Лялька, ну что же ты, а? Ведь аккуратная была.
— А потому что нечего делать животному в пищеблоке, да еще и по мебели шастать. Всякую грязь на лапах тащит в дом, а тебе опасно. Любой микроб попадет, и все, отбросишь коньки.
— Да она моется все время. — Ольга погладила кошку, та демонстративно забралась на стол и обнюхала сырники.
— Тьфу, зараза. А ну, брысь! — Владлена ловко выцепила из-под кошки блюдо и стала собирать посуду.
— Да я помою, не беспокойтесь.
— Понимаю, надоела я тебе уже болтовней своей. Незваный гость хуже татарина.
— Что вы, Владлена Семеновна, наоборот, я вам очень благодарна. И опять же, приятно, Гришина родственница. Нам, я уже, кажется, говорила, вдвоем так было всегда хорошо, никто не нужен. Гриша никогда ни про кого не рассказывал из своих, и друзей у нас раз два и обчелся, одни коллеги. Никто нам был не нужен. — Ольга повернулась к окну. Голос дрогнул. — А сейчас, когда я осталась одна, очень трудно, очень. Так что какой же вы незваный гость, — с неожиданной симпатией обратилась она к Владлене.
— Ну ладно, хватит пожиже разводить. Я поеду, постираю тебе хоть кухонные занавески. Остальные потом, все не дотащу. И не останавливай меня. В пылище-то такой как жить… Лекарства, может, какие надо?
— Нет, спасибо, все есть.
— Ну завтра-послезавтра я не смогу, работодатели ждут. А в среду выберусь. Ты протянешь два дня-то?
— Да уж как-нибудь. — Ольга улыбалась. Она, конечно, не привыкла к таким людям, — наглая, напористая, совершенно не их круга. Но, кажется, искренняя и добрая. Да еще вдобавок ко всему родня, хоть и седьмая вода. Ольге было так одиноко.
— Смотри, не ходи далеко никуда. Кошку на стол не пускай, микроба в еду занесет из шерсти своей, — наставляла Владлена, засовывая полные руки в олимпийку. — В холодильнике каша гречневая — тебе сварила. Еще мяса купила, сделала бульон — горячее надо есть обязательно. Хлеб, молоко. В общем, с голоду не помрешь.
— Ой, еще и мясо? Нет уж, давайте я вам деньги отдам все-таки. — Ольга пошла в комнату и принесла кошелек.
— Ну ладно, если уж тебе неймется.
Ольга достала тысячу.
— Сдачи нет, — сказала Владлена.
— Не надо. Вы мне так помогли.
— Да я ж не за деньги, по-родственному. — Владлена разгладила купюру и аккуратно положила ее в кошелек. — А, да, и звони, если что. — Она нашла на столике бумажку с карандашом, зачем-то его послюнявила и написала номер телефона. — Давай-ка, набери мне, я твой сохраню.
Потом Ольга проводила ее до ворот. Кошка смотрела в окно.
* * *
После отбытия шумной гостьи в доме стало как-то особенно тихо. Ольга села в кресло, Ляля тут же пристроилась на коленях и заурчала.
— А что? — обратилась к ней Ольга. — Может, позвать нам ее к себе помощницей? Она, правда, шумная и кошек, кажется, не особо жалует, но одной как-то совсем тяжко. Словом не с кем перемолвиться. А? Ляля? Ну, что скажешь? — Ляля молчала. — Марк тоже не звонит. Сорок дней вчера у Гриши было, а он даже не вспомнил. Наберу-ка я ему сама. Мало ли что.
Чтобы дотянуться до телефона, нужно было побеспокоить уснувшую кису. Совсем не хотелось этого делать. И Ольга, отложив звонок на попозже, задремала и через некоторое время проснулась от телефонного трезвона. Она резко подскочила, забыв про животное, сладко спавшее у нее на коленях, Ляля свалилась, а вслед за ней пошатнулась и упала обратно в кресло Ольга. Голова кружилась, перед глазами расплывалось зеленое болото. Трубка не успокаивалась, продолжала звонить. Ольга попыталась глубоко дышать и, кое-как справившись с собой, подыскивая опору, добралась до стола. Звонил Марк:
