Я уже не первый раз на сцене, поэтому не чувствую себя скованно. Я могу расположить к себе аудиторию, периодически вставляя относительно безобидные шутки в свою лекцию по современной литературе. Даже не будь я харизматичным скандально известным автором, бедным студентам всё равно было бы интересно. Они так привыкли томиться в душных аудиториях, внемля старым занудным хрычам, бубнящим себе под нос скучный бред о мёртвых писателях. А в моём творчестве жизнь бьёт ключом. Пусть и неприглядная, но завораживающая своей откровенностью жизнь. Моё творчество — словно проститутка, которая до поры до времени прикидывается девственницей. Стыдливо прячется и прикрывается, пока ты не срываешь с неё остатки одежды и не проникаешь в её плоть, чтобы ощупывать, исследовать этот невыразимый жар, скрытый внутри. Тогда шлюха раскрывается и уже сама начинает умело засасывать тебя. Тебе одновременно противно и любопытно. Когда любопытство перевешивает, ты уже не можешь оторваться от этой порочной плоти, желая всё глубже и глубже проникать в неё, познавать каждый сантиметр кожи, раскрыть каждую тайну. Однозначно мои книги как ненасытная шлюха: однажды попробовав, уже не хочешь возвращаться к скромным авторам, которые так заводили тебя ещё недавно.
Моя лекция подходит к концу. Нахожу глазами Алину. Она улыбается довольной улыбкой. Улыбаюсь ей в ответ: «Вот видишь, я был хорошим мальчиком, я сдержался.» — мысленно говорю ей.
Заканчиваю выступление под бурные овации. Встаёт декан, произносит приторную речь и предлагает перейти к «Вопросам и ответам».
Оглядываю аудиторию. Студенты возбуждены и явно заинтересованы. Один молодой человек с копной чёрных волос встаёт и задаёт свой вопрос:
— Литературные критики называют вас новатором. Скажите, что вы подразумеваете под жанром «брутальный реализм», изобретение которого вам приписывают журналисты?
— Брутальный от английского слова «brutal», что значит «зверский, жестокий, отвратительный». Мне кажется, слова «брутальный» и «жизнь» — синонимы, так как наша реальность часто ставит нас в коленно-локтевую позу и объезжает до изнеможения и боли в затёкших конечностях. Если говорить о реализме, то да, я могу писать лишь о том, что пережил сам. Для меня это единственная реальность.
Паренёк садится. Встаёт девушка и, заливаясь краской, выпаливает:
— Ваши романы содержат много жестокости и злости. Вы так видите мир?
— Правда в том, что творчество — это боль. Слова — это боль. Они проникают в тебя и живут своей жизнью. А ты просто стараешься не шевелиться, пока они берут контроль над твоей личностью. В итоге уже не ты у руля. Ты — пассажир своего тела, безвольный и обречённый на долгое странствие. Твой корабль несётся по волнам слов, а ты только молишься, чтобы он не разбился о скалы.
Следующий вопрос от милашки в третьем ряду:
— Ваш второй роман «Ревность» вышел год назад. Скажите, скоро ли мир увидит вашу новую работу? О чём будет этот роман?
— Я думаю, что очень скоро вы сможете его прочитать. Пока не могу сказать больше. Таинство творчества… — я многозначительно подмигиваю ей.
Милашка садится, немного недовольная отсутствием подробностей.
Блондинка из середины зала задаёт вопрос с места:
— В чём вы черпаете вдохновение?
— В алкоголе и женщинах. Я вдохновляюсь многоликостью жизни. Вдохновение — опасная тварь, которая любит адреналин и дурную компанию.
Наслаждаюсь тем, как блондинка смущённо отводит взгляд.
Парень откуда-то сбоку тянет руку:
— Кто ваш любимый писатель?
— Это всё равно что спросить у меломана «какая твоя любимая музыка?». Керуак, Миллер, Буковски… Вам огласить весь список?
Он продолжает, видимо, не удовлетворившись моим ответом:
— Дайте совет начинающим авторам. С чего начать, о чём писать?
— Если вы не знаете, о чём писать, то не могу вам помочь. А совет дам: лучше не пишите. Это может поглотить вас. Если вы ещё хотите жить своей жизнью, беззаботной и простой, то не вступайте на этот путь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Взрослая женщина, видимо, преподаватель тоже решает взять слово:
— Вы признавались, что сами испытали многое из того, через что проходят главные герои ваших романов. Скажите, считаете ли вы опыт писательства сродни актёрскому опыту. Вы примеряете на себя маски разных людей?
— Актёры ничего не создают, они лишь воплощают в жизнь те образы, которые создали для них писатели. Писатель как бог, он истинный творец жизни.
Следующий вопрос прозвучал от хмурой брюнетки в середине зала. Она даже не потрудилась встать:
— Герои ваших романов не очень хорошо относятся к женщинам. Разделяете ли вы сами подобное потребительское отношение в реальной жизни?
— Лучше спросите об этом у моих бывших. Я уважаю выбор женщин и не делаю ничего, что они сами не разрешают мне делать с ними. — я гадко ухмыляюсь в лицо брюнетки.
В зале слышатся сдавленные смешки. Ловлю недовольный взгляд декана. Старый пердун, для тебя это слишком? Ну что же, ты сам меня сюда пригласил. Мысленно показываю ему средний палец. Уже хочу перейти к следующему вопросу, скольжу взглядом по аудитории и тут вижу её. Мелкая сидит в первом ряду и вжимает голову в плечи. Наверное, хочет казаться незаметной. Но теперь я её замечаю. Бледное лицо в темноте. Моя луна в ночи.
— Если говорить о выборе женщин, — решаю продолжить ответ на последний вопрос — то сразу могу сказать: какого чёрта? Никакой логики нет и не может быть в их действиях. Если вы хотите управлять женщиной, то никогда не пытайтесь воздействовать на неё с позиции здравого смысла. Это бесполезно. — я говорю всё это и смотрю только на неё, не отводя взгляда, даже не мигая. — Женщина может ненавидеть вас всем разумом и одновременно хотеть всем телом. Воздействовать нужно на её эмоции и чувства — именно они в итоге всегда одерживают верх в её внутреннем споре. И женщины, конечно, не виноваты. Сама природа наградила их этим защитным механизмом. Главная цель женщины, биологическая установка, если хотите, — продолжить род. Для этого нужно выбрать самца, который сможет защитить её, быть сильнее неё, подчинить если нужно. И как только женщина встречает такого самца, инстинкты берут верх над разумом. Он гипнотизирует её, не даёт убежать. — я продолжаю неотрывно смотреть на неё. Некоторые люди в аудитории замечают мой интерес и начинают поворачиваться и искать объект моего внимания. — Но, если вы не альфа-самец, то всегда можете просто заплатить. Женщинам это тоже придётся по вкусу. — я ехидно усмехаюсь в лицо мелкой.
До этой фразы она как заворожённая смотрела на меня, а теперь часто заморгала, покраснела и опустила взгляд. Чары спали. Я продолжаю:
— Мужчины хотят покорности, а уж каким именно способом они её добьются, каждый выбирает сам.
Вспоминаю репетицию перед зеркалом в гримёрке и решаю, что маниакальная усмешка сейчас как раз подходит для завершения образа. Но моя маленькая Луна не смотрит на меня. Она встаёт, поворачивается ко мне спиной и направляется к выходу. Какого чёрта? Убегаешь от меня уже во второй раз? Я ещё с тобой не закончил!
— К сожалению, не все женщины разделяют мои предпочтения. Вот видите, девушка, наверное, испугалась и решила спастись бегством. — говорю я.
Теперь взгляды всех в зале прикованы к моей незнакомке. Слышатся смешки, и весёлый шёпот. Специально выдерживаю паузу, чтобы не только я мог насладиться её капитуляцией. Но в этот раз она так просто от меня не уйдёт, я разыщу эту девчонку. Хищник вышел на охоту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 3
Кира
Поспешно покидая актовый зал, я пытаюсь унять рвущееся наружу сердце. О, Боже! Что это было?!
Оказываюсь в тишине пустого коридора. Мне кажется, что неистовый стук сердца о грудную клетку разносится по помещению будто удары набата. Пытаясь перевести дыхание, рассеяно бреду в сторону выхода. Каждый шаг даётся мне с трудом. Ноги стали ватными и непослушными.
