– Нет, всего лишь отчим. Вы этого не знали?
– Нет, – Максим качнул головой, непонятно почему соврав. Об это знали все живущие во дворе.
«Еще прокол в копилку» – он мысленно поморщился.
– Легко, это как?
– Разорванное платье и пара синяков пониже спины.
– Мать?
– Небольшой ушиб головы, жить будет.
– Отчим, значит, не будет?
– Да нет, будет. Подлечится и будет. – Крюков, стоял к Максиму спиной, и глядел в открытое окно.
– Сильно его?
– Перелом ребер. Сломаны рука, нога, – начал перечислять он, – ушиб внутренних органов, многочисленные ушибы мягких тканей лица.
Его голос становился все тише, пока совсем не замолк.
– Перелом носа и нижней челюсти. Отбитый пах. Сотрясение мозга. Не смертельно, но крайне болезненно, видимо работал профессионал. – Продолжил он, выдержав паузу.
Неожиданно резко, всем телом, повернувшись к Максиму, он произнес:
– Покажите руки.
Максим, усмехнувшись, вытянул руки:
– Вы думаете, это я его? Мотив?
Кожа на костяшках была, конечно, огрубевшей, но без ссадин. Максим, тоже был в некотором роде профессионалом.
– Да в том-то и дело, что мотива у вас нет, – Крюков поднял голову к потолку, – а алиби есть. Ведь так?
– На какое время, вас интересует, мое алиби?
Их разговор напоминал, схватку опытных фехтовальщиков. Короткие, скупые передвижения. Легкие уколы, проверяющие защиту. Финты, призванные провалить противника, заманить его в ловушку. Пока капитан, выигрывал. Максим допустил несколько досадных промахов. Сказывалась спокойствие последних пяти лет.
– Где, вы были между десятью и одиннадцатью вечера, Максим Александрович.
Максим тяжело поднялся. Пошарил в брошенном, около двери, пакете, вытащил чек – протянул. Опер взял, мельком глянул и сунул в карман.
– Значит, вы ничего не слышали?
Максим хотел покачать головой – нет. Но тут же опомнился. Вот ведь, чуть не попался, свинец в голове мешал думать. Ему смертельно, захотелось выпить, он с тоской подумал о «Белуге» стоящей в холодильнике.
– Меня не было в квартире.
– Ах, да извините, – капитан, достав из кармана чек, начал изучать его.
Поднял голову к потолку.
– У, вас тут звукоизоляция?
– Люблю, знаете, тишину.
– То-то я гляжу потолок странный какой-то. Хорошая?
– На барабанной установке можно играть, никто не услышит.
– Или во время секса, так кричать, что ни звука наружу не проникнет.
– Это, вы, к чему? – Максим вскинул брови, изображая удивление.
– Да так, – неопределенно ответил капитан.
– А, вы, выпить хотите, товарищ капитан? – Максим решительно направился к холодильнику.
– К чему этот вопрос, – капитан качнулся с носка на пятку.
– К тому, что я хочу выпить, а один не привык.
– Недавно, вам это не помешало, – сделал выпад, опер.
– Тогда были особые обстоятельства, – парировал Максим.
– Какие, если не секрет?
Максим замер перед открытым холодильником. Молча повернулся к спрашивающему. Взглянул прямо в серые усталые, с льдинками на дне, глаза.
– Годовщина, со дня гибели семьи, – голос еле-еле, на самой грани, дрогнул.
– Извините, – опер кажется смутился, и первым отвел глаза. Дальше развивать тему он не стал.
– Так будете? – Максим повернулся к холодильнику.
– Моя смена кончилась, так отчего не выпить с хорошим человеком?
Максим услышал, как скрипнуло кресло.
– Только у меня с закуской беда, сок томатный, пара сладких перцев и огурчики соленные, – он выставил на придвинутый к креслу журнальный столик, запотевшую бутылку, пару стопок, стаканы под сок и нехитрую закуску.
– Самое то, не есть собрались, – Крюков улыбнулся.
Улыбка у него была хорошая, открытая. Светлая, в общем, улыбка. Давно Максим не видел, чтобы так по-хорошему улыбались. И улыбался он явно не представившемуся случаю выпить. Не похож был опер на любителя выпить.
Иван Петрович, ловко скрутил пробку, не глядя разлил, поровну разлил, между прочим. Они не чокаясь, лишь приподняв в знак уважения рюмки, выпили.
– Хороша, водочка, – опер звонко щелкнул, по бутылке.
Максим тем временем, сноровисто порезал перец, налил в высокие стаканы сок. Выложил из банки, маленькие, не больше мизинца, корнишоны, и разлил по второй. Не так ловко как, гость (именно гость, человек с которым разделил еду и питье для него становился гостем, с кем попало Максим не пил), но пришлось обоим ровно.
Выпили по второй. С хрустом закусили сладким болгарским перцем. Не чинясь, Крюков, плеснул по третьей:
– Дабы не нагрелась.
Очередная порция водки вслед за своими товарками легко скользнула в пищевод. Напряжение все это время державшее Максима, стало отпускать. И видимо не одного его, широкие плечи гостя, немного расслабились. Они синхронно достали курево и с наслаждением закурили. Максим откинулся на спинку кресла, чувствуя, как гость сквозь полу прикрытые веки наблюдает за ним.
«Рано расслабляться, брат, рано. С Иваном, свет, Петровичем расслабляться нельзя, схарчит в два приема».
– Хорошо у вас, Максим Александрович. Скромно, но… не скажу, что уютно, но чувствуется индивидуальность.
Максим, открыл глаза, оглядел комнату. Низкий журнальный столик, два кресла на гнутых ножках (единственное, что он оставил себе после гибели родителей). У окна на полу застеленный матрас служивший ему постелью, у другого – книжные полки и спортивный уголок. Пол застелен плотной циновкой.
– Мне, большего не надо, живу один.
– Я так понимаю, вы из двух комнат одну сделали, – полу утвердительно полувопросительно сказал гость.
– Люблю пространство.
– Хорошо, – непонятно сказал, опер.
Загасив сигарету, Крюков спросил:
– Еще по одной, Максим Александрович?
– Давайте без официоза – просто Максим, – он повторил свою просьбу.
– Что ж Максим, так Максим, тогда я просто Иван.
На этот раз они чокнулись. Иван сидел, и неторопливо потягивая сок, курил.
– Так что же все-таки там произошло? – Максим мотнул головой куда-то вверх.
– Тебе, так хочется знать?
– Завтра все равно соседи расскажут.
– Да что они там расскажут, наплетут с три короба, – он махнул рукой и глотнул сока. – Да мутная какая-то история. Напал на них кто-то. Избил хозяина.
– А что хозяйка с дочкой говорят?
– Жена твердит – ничего не помню, девчонка в шоке, – то, что хозяйка квартиры валялась голая в коридоре, Иван опустил. – Ничего не взято, двери не взломаны. По всему, женщина сама впустила напавшего. Да кому они нужны. Ни бизнесмены, с политикой не завязаны. Может студенты, недовольные отомстили? Не похоже. Слишком профессионально сработано. Быстро, качественно, никто ничего не видел.
– Или бояться сказать, – подал голос Максим.
– Нет, не то, что я запуганных свидетелей не видел? – Опер потер лоб. – Да и ряд странностей присутствует.
Он замолчал.
Максим кинул новый «шар»:
– А что собачки, след взяли?
– В том-то и дело что нет, лестницу дрянью какой-то посыпали. Давай, Максим, не будем об этом, – он разлил остатки водки, – мутная история.
Четвертая порция спиртного совсем их расслабила. Максим неожиданно для себя понял – ему нравится сидевший напротив человек. Коротко стриженный, с широко расставленными, над прямым носом, серыми глазами. Привычный лед, в глубине которых, немного подтаял. Он кого-то неуловимо напоминал ему.
Максим прикрыл глаза, прислушиваясь к приятному шуму в голове. Сейчас, когда после маятника его способности на время спрятались, было хорошо вот так сидеть, не окружая себя защитными барьерами.
– Максим, не взять ли нам еще бутылочку? – вывел его из задумчивости голос гостя.
– А как запрет, Иван Петрович? – поддел его Максим.
– Можно и служебным положением воспользоваться. – Крюков подмигнул Максиму. – А, Максим, воспользуемся?
Максим прислушался к себе, слова еще об одной бутылке, вызывали в организме определенный позитив. Он утвердительно кивнул.
Они отоварились водкой все в том же супермаркете, неоновые огни которого слегка поблекли в предрассветной синеве. Касса по случаю позднего, точнее раннего, времени работала одна. И как раз та, где расплачивался Максим. Взяли все ту же «Белугу», помидорки, огурчиков, соленой капусты и пару литров минералки. Иван настоял расплатиться пополам.
Шагая к выходу, в стекле двери Максим увидел, как капитан наклонился к кассирше и что-то сказал. Молоденькая девочка, с сильно накрашенным, но хорошеньким и заспанным личиком кивнула ему, что-то отвечая. Склонившись к ней еще ближе, он зашептал в маленькое оттопыренное ушко. Девчонка слушала, нахмурив бровки, а под конец весело расхохоталась и смущенно махнула на того рукой.
– Вот, так вот брат, – непонятно сказал опер, когда они закурили на крыльце.
Остальное он помнил смутно.
Глава 3
Проснулся, Максим с тяжелой головой и гадким вкусом во рту. Тело было покрыто липким потом, в квартире стояла удушливая жара, даже распахнутые окна не помогали. Опер Крюков, спал в кресле, неловко подогнув ноги. На нем красовались лишь трусы – модные боксеры с плейбоевским кроликом. Неожиданный наряд для полицейского.
