проще простого. Любой ребенок знает, что письмо – один из трех навыков, которым учат в начальной школе, и что выражением «азбучная истина» мы называем простейшие познания по любому предмету». Однако вопрос не так прост.
Письменность зародилась в те времена, когда человек учился передавать свои мысли и чувства с помощью видимых знаков, понятных не только ему самому, но и всем остальным людям, более или менее знакомым с конкретной системой знаков. Сначала рисунки служили для визуального выражения идей в такой форме, которая очень мало зависела от речи, выражавшей его мысли в акустической форме. На ранних этапах письменности связь между ней и речью была весьма слабой, ввиду того что письменное сообщение не соответствовало в точности речевой форме. Конкретное сообщение имело лишь один смысл и могло быть истолковано читателем лишь одним способом, но «прочесть», то есть облечь в слова, его можно было по-разному и даже на многих разных языках.
В более поздние периоды систематическое применение так называемой «фонетизации» позволило человеку выражать свои мысли в той форме, которая могла в точности соответствовать категориям речи. С тех пор письменность постепенно утратила независимость как способ выражения идей и стала орудием речи, средством, через которое точные речевые формы можно зафиксировать в устойчивом виде.
Во всех крупных достижениях человечества можно наблюдать один важный, поворотный этап, который совершенно революционизировал его дальнейший прогресс. Говоря ниже об изобретениях, я имею в виду, что, хотя Уатт не «изобрел» паровую машину, он сделал решающий шаг, впервые использовав пар на практике в качестве движущей силы. Мы не должны забывать об аналогичном этапе в истории письменности. Этим революционным поворотом стала фонетизация письма. Если мы полагаем, что паровая машина началась с Уатта, мы могли бы и предположить, что письмо возникло лишь в тот момент, когда человек научился выражать понятия языка в письменной форме. Это означало бы, что письменность, как считают некоторые лингвисты, является способом фиксации речи и что все этапы, на которых она не служила этой цели, были лишь слабыми попытками движения к письменной форме, но не настоящей письменностью. Однако такое ограниченное определение письменности не может нас удовлетворить, поскольку оно не учитывает тот факт, что оба этапа имеют одну и ту же цель: межчеловеческое общение с помощью условных видимых знаков. Кроме того, нельзя сваливать в одну кучу все древние и примитивные системы и считать, что они стояли на одном и том же низком уровне развития. Пусть даже все древние письменности были недостаточно эффективны и неадекватно выражали речь, некоторые из них, как, например, письменности майя и ацтеков, достигли такого уровня систематизации и условности, который в какой-то степени позволяет сравнивать их со столь развитыми письменностями, как шумерская или египетская.
Так что же в таком случае есть письменность? Совершенно ясно, что письменность – это система взаимной коммуникации людей при помощи условных видимых знаков, однако из вышесказанного следует, что примитивные народы понимали ее не так, как мы. Вопрос о том, что лежит в основе всех видов письменности – слова или идеи, очевидно, тот же самый, что и вопрос о том, что лежит в основе всей человеческой коммуникации.
У примитивных индоевропейцев, семитов и американских индейцев потребность в письменности удовлетворялась в виде простых рисунков или последовательностей рисунков, которые обычно не имели четкой связи с какой-либо языковой формой. В силу того, что рисунки понятны сами по себе, они не должны были соответствовать каким-либо знакам устной речи. Это то, что мы называем примитивной семасиографией.
Для нас, и дилетантов, и ученых, письменность – это письменный язык. Спросите первого встречного, и он даст этот ответ не задумываясь. То же поэтически выразил Вольтер: «Письменность – это портрет голоса, и чем больше сходство, тем он лучше», и Бребеф: «Это гениальное искусство живописи словами и беседы глазами». Французские литераторы здесь в хорошей компании, потому что их мнение поддерживает надежный авторитет Аристотеля, который много веков назад во вступительной главе «Об истолковании» своего «Органона» сказал: «Итак, то, что в звукосочетаниях, – это знаки представлений в душе, а письмена – знаки того, что в звукосочетаниях»[5].
Я согласен с лингвистами, которые считают, что полностью сформировавшаяся письменность стала способом выражения языковых элементов посредством видимых знаков. Возьмем, к примеру, такое предложение, как «Мг. Theodore Foxe, age 70, died today at the Grand Xing Station» («Мистер Теодор Фокс 70 лет скончался сегодня на станции Гранд-Кроссинг»). Хотя английское письмо, как и латынь, называется алфавитным, нам ясно, что это предложение написано не чисто алфавитными знаками. Помимо таких букв, как е, о, d, выражающих соответствующие звуки, мы имеем буквосочетание th для спиранта 0, букву х для двух согласных ks, словесный знак 70 вместо слова «семьдесят» и знак ребусного типа в виде X плюс буквосочетание ing, обозначающий слово Crossing. Несмотря на эту несистематичность, все же каждый знак или комбинация знаков в нашем предложении имеет свое соответствие в устной речи. Абсурдно видеть в письменном знаке 70 идеограмму, в отличие от фонографического died, как это обычно делают филологи, просто потому, что написание 70 содержит такие разные значения, как «семь, ноль, семьдесят, семидесятый» и т. д. И 70, и died вызывают в уме соответствующие слова, обозначающие «семьдесят» и «скончался», и им обоим присущи идеи – числа и смерти, соответственно. Тот факт, что написание 70 логографическое, a died – алфавитное, можно объяснить простой случайностью, и он не более странен, чем разные способы написания других слов, например «мистер» и «м-р», «сравни» и «cp.», «and» и «&». Во всех таких случаях можно наблюдать условное использование определенных знаков для обозначения определенных речевых форм.
Если под термином «языковые элементы» понимать фразы, слова, слоги, отдельные звуки и просодические характеристики, то вышеприведенное предложение включает в себя исключительно знаки, обозначающие слова, отдельные звуки и просодические характеристики. Фразеограммы, то есть знаки фраз, редко встречаются в обычных письменностях, однако они являются неотъемлемой частью всех стенографических систем. Слоговые знаки, само собой разумеется, характерны для слогового письма. Из просодических характеристик, таких, как долгота, ударение, тон (или высота) и пауза, лишь последняя отчасти выражена в нашем предложении пробелами между словами и знаками препинания в виде запятых. Как правило, на письме не удается адекватно передать просодические особенности. То есть в таком предложении, как, например, «Вы идете домой?», вопросительная интонация обозначается знаком вопроса, однако на каком слове делать ударение, на первом, втором или третьем, остается на усмотрение читателя. Напротив, в научной транслитерации часто используются специальные пометки для обозначения просодических характеристик с
