Но все это не является даже тенью любви, даже ее искажением.
Все это – лишь ментальная и витальная, сентиментальная или сексуальная активность, и ничего больше.
* * *
…лучше вообще не спрашивать себя, любимы вы или нет, это вам должно быть совершенно все равно, тогда ваша любовь будет приближаться к истинной любви: вы любите просто потому, что любите, а не потому, что получаете что-то за свою любовь, например любовь любимого вами человека. Если ваша любовь предполагает какие-то условия – это уже не любовь. Настоящая любовь – это когда вы любите, потому что не можете иначе, не можете не любить. Любите просто потому, что любите. Вас нисколько не заботит и не тревожит, что произойдет в будущем, вам вполне достаточно уже одного того, что вы сами любите, одного этого чувства. Любите во имя самой любви.
Все прочее – это торги, а не любовь.
Есть совершенно достоверный признак истинной любви: как только вы обретаете ее, вам и в голову не приходит задавать вообще какие-то вопросы, заниматься подобными рассуждениями. Всякому, кто познал истинную любовь, такие вопросы кажутся по-детски смешными и совершенно несущественными. Как только вы приобщаетесь истинной любви, вы обретаете всю полноту счастья и совершенство реализации и вам просто ничего не нужно в ответ на это. Вы сами и есть любовь, вот и все. Это совершенно самодостаточное состояние, взаимности не требуется.
И, повторяю вам, до тех пор, пока в уме ли, в чувствах ваших есть хотя бы какой-то расчет – осознанный в той или иной мере или безотчетный, – истинная любовь будет чужда вам, вы не любите, вы торгуетесь. … Да-да, человеческая любовь пропитана духом торгашества; если любовь божественная совершенна в том смысле, о котором только что говорилось, то человеческая любовь во всех ее проявлениях – это искажение, извращение божественной, она уродлива, и еще более уродливо все, что с ней неизбежно связано, – такие совсем не красящие человека чувства, как, например, ревность, зависть, а у склонных к насилию дело доходит и до ненависти. И все начинается с малого: с безобидного, вроде бы, желания, чтобы предмет вашей любви – каким бы он ни был – знал, что он любим вами. То же самое многими людьми переносится и на отношение к Божественному: человек любит Божественное и требует, чтобы Оно непременно знало об этом! А это уже начало падения в духовном смысле. О том, что его любовь – не настоящая любовь к Божественному, человек часто и не задумывается. Ему и в голову не приходит ни то, что это ложное отношение к Божественному, ни то, каким оно должно быть на самом деле.
А на самом деле, если ваша любовь истинна, вы просто любите без всяких колебаний и рассуждений, вы не требуете обязательной взаимности, вы даже не думаете о таких вещах. Человек полон любви и безграничной радости от возможности так любить, и ему больше ничего не нужно. Долог, очень и очень долог путь от того, что люди называют «любовью», до любви истинной.
* * *
Милая Мать, почему, отдавая что-то, чем-либо поступаясь, люди всегда хотят получить что-то взамен?
Потому что обычно человеческое существо и сознание замкнуто само в себе.
Люди ощущают свою ограниченность, и у них есть безотчетное убеждение, что для преуспевания в жизни, для своего развития, роста, благополучия в каком бы то ни было отношении, да, наконец, просто для выживания, для поддержания собственного существования в этом мире им обязательно нужно брать что-то извне – таково следствие ограниченности их индивидуального сознания. Когда они что-то отдают, в их замкнутом мирке образуется прореха, которую необходимо заделать, чтобы, по крайней мере, сохранить свое прежнее состояние, а для этого им непременно нужно взять что-нибудь из окружающего мира!.. Разумеется, думать и жить так – это ошибка. Истина состоит в том, чтобы оставить узкие рамки своего бытия, преодолеть ограничения своего скудного поверхностного существа, расширить свое сознание до такого уровня, чтобы не только уметь с помощью самоотождествления проникать в любой из индивидуальных миров таких же ограниченных человеческих существ, каким были вы сами, тем самым достигая полного знания о них, но пойти дальше, расширить свое сознание до беспредельности вселенной, сделать его вездесущим, достичь единения с единым вселенским Сознанием, а тем самым и с любой частицей вселенной, только тогда вы окончательно избавитесь от всех своих ограничений, не раньше. Пока человек ощущает свою ограниченность, он всегда, при любых обстоятельствах, будет стремиться взять от жизни все, что возможно, из страха потерять свое, остаться обделенным. Он тратится, и он хочет во что бы то ни стало окупить свои затраты. Вот, дитя мое, откуда у человека это отношение к окружающему – взять как можно больше, – особенно если он что-то отдает. Если бы человек стремился достичь такого состояния сознания, когда весь мир стал бы частью его существа, если бы среди доступных ему вибраций преобладающими стали бы те, что отражают потребность всем своим существом слиться с окружающим миром, с каждой его частицей, развить, расширить сознание, преодолев его ограничения, до высшей степени, то есть до полного самоотождествления с миром, со всем сущим в нем, то тогда – если бы он исполнил это свое стремление – ему вообще нечего было бы терять, потому что он имел бы в себе все. Но обычно люди не знают об этом. А раз не знают, то и не могут осуществить. Поэтому они стараются брать и брать от мира как можно больше, но всего ведь все равно не объять и полного обладания не достичь. Для этого есть только один путь – самоотождествление. Но поскольку этим путем люди не идут, то и получается так, что, отдавая крупицу, они немедленно требуют равноценной, с их точки зрения, замены: подав дельную мысль, идею, они требуют уважения к себе, всеобщего признания, делая добро ближнему, они обязательно требуют от него того же по отношению к себе, но возвыситься до глубокой мысли, которая была бы благодеянием для всего сущего, они не могут, распространить свою доброту, свою любовь на весь мир они не в состоянии. Обычный человек, чувствуя свою ограниченность, зная, что того, что он считает своим, у него не так уж много, боится потерять хотя бы что-то из этого «своего» и, в конце концов, растерять себя полностью, он боится «обеднеть» или, хуже того, остаться вовсе ни с чем. В то же время, если бы он сумел достичь самоотождествления с миром, у него, естественно, сама собой отпала бы потребность что-то присваивать. Чем больше вы расширяете свое сознание, единство с миром, тем больше имеете. Чем больше самоотождествление, тем больше, шире ваше существо. И наступает время, когда вместо того, чтобы брать, вы начинаете отдавать, и чем больше вы отдаете, тем больше растете в духовном отношении.
МатьЛюбовь между двумя людьмиСокровище, чей блеск запятнан тленьем,Любовь приходит в сердце редкой гостьей,И красота нисходит в час волшебный,И радость раскрывает взор его,И широта вдруг осенит на миг,Даря от самого себя свободу,И свет мечты о сладости нетленнойМанит его и тает, как мираж.
Шри Ауробиндо. Савитри* * *
Может ли человек истинно любить другого, прежде чем наша природа будет трансформирована?
Любить другого? Я уже говорила, что это невозможно. Я говорила, что если вы хотите узнать, что такое любовь, вы должны полюбить Божественное. Тогда у вас есть шанс узнать, что такое любовь. Я сказала, что человек уподобляется тому, что он любит. Так что, если вы любите Божественное, вы постепенно, благодаря этому усилию любви, все больше и больше уподобляетесь Божественному, и тогда вы можете отождествиться с божественной любовью и познать, что это такое; в противном случае это невозможно.
Любовь между двумя людьми, чем бы она ни была, всегда состоит из неведения, отсутствия понимания, слабости и этого ужасного чувства разобщенности. Это похоже на то, как если бы вы хотели войти в присутствие уникального Великолепия, и первое, что вы бы сделали, это повесили завесу, две завесы, три завесы между собой и этим Великолепием, а потом вы удивляетесь, что получаете лишь смутное впечатление от него, а не само Великолепие. Первое, что вы должны сделать, – это убрать завесы, отодвинуть их, пройти сквозь них и оказаться в присутствии Великолепия. И тогда вы познаете, что это такое. Но если вы будете вывешивать завесу за завесой между ним и собой, вы никогда не увидите его. У вас, возможно, будет смутное ощущение, что там что-то есть, но и только.
* * *
Матушка, какого рода любовь родители имеют к своим детям?
Какого рода? Человеческую любовь, не так ли? Такую же, как любая человеческая любовь, – ужасную смесь всевозможных вещей. Потребность обладания, чудовищный эгоизм. Прежде всего, я должна сказать вам, что была нарисована прекрасная картина… написано много книг, сказано много прекрасных вещей о любви матери к своим детям. Уверяю вас, что за исключением способности говорить об этом предмете цветистыми фразами, любовь у высших животных, вроде… например, млекопитающих, к своим детям в точности той же природы: та же преданность, то же самозабвение, то же самоотречение, та же забота о воспитании потомства, то же терпение и т. д. Я видела абсолютно чудесные примеры, и если бы их записать применительно к женщине, а не, скажем, к кошке, получились бы прекрасные истории, люди бы сказали: «Что за человек! Какая чудесная самоотдача у этих женщин в их материнской любви!» В точности то же самое. Только кошки не могут пользоваться цветистым языком. Вот и все. Они не могут писать книги и произносить речи – в этом единственное отличие. Но я видела совершенно поразительные вещи. И такая самоотдача и самозабвение! Но люди… Я искренне верю, исходя из всего, что я узнала и изучила, что в животных, пожалуй, больше чистоты, потому что они не думают, в то время как люди со своей ментальной силой, своей способностью мышления, рассуждения, анализа, изучения – со всем этим – о! они портят самое чудесное движение. Они начинают подсчитывать, рассуждать, сомневаться, организовывать.
