— Даже если и так… Джека Рэндэла все равно не оправдают, ведь так? Что бы ни совершил этот адвокат, даже преступление, обрекая тем самым невиновного, вернее, невменяемую, на смертную казнь, это не оправдывает его убийство?
— Нет, конечно. Только самозащита, угроза жизни, может оправдать убийство. И то… далеко не всегда. Оправдать его могут только в том случае, если будет доказано, что он не убивал. Но это невозможно.
— Почему? Я слышала, что свидетелей, видевших, что стрелял именно он, вроде как нет. Рядом с ним было еще двое. Этот его помощник Зак Райли и телохранитель. Пистолет, из которого стреляли, принадлежал телохранителю. После выстрелов пистолет оказался именно у телохранителя, а не у Рэндэла. И изъяли оружие у телохранителя.
— Я это слышала. Ну и что? Рэндэл просто скинул ему оружие, и все. Выхватил, а потом вернул. Быстро, так, что никто не успел заметить.
— Но говорят, что отпечатков пальцев Рэндэла на оружии не обнаружено! Только отпечатки его телохранителя! Рэндэл не признает свою вину. Как только выяснилось, что свидетелей нет, он заявил о своей невиновности. Отказывается от того, что стрелял.
— А кто же тогда?
— Его телохранитель. Рэндэл утверждает, что начал ругаться с адвокатом, когда тот вышел из зала суда, что в ответ на слова адвоката, что его жена получит по заслугам, выкрикнул, что тот сам сейчас получит, а его телохранитель не так понял, что он имел ввиду, и выстрелил.
— Но это же абсурд! — фыркнула Скавелло. — Кто в это поверит?
Торес пожала плечами.
— Может, и абсурд, но его отпечатков нет на орудии убийства, перчаток при нем не было, и никто не видел, что стрелял именно он. Кроме тех, в кого он стрелял. Но один из них мертв, а другой в коме.
— Это я пропустила, — удивленно выдохнула Скавелло. — Надо же, ну и дела! Выходит, Рэндэл хочет все спихнуть на своего телохранителя? Ну и сволочь! Хотя, это никого не удивит. Это же Рэндэл. Ему всегда все нипочём. Лишь бы своего добиться.
— Но почему ты не допускаешь, что это и вправду не он стрелял? Если бы он стрелял, остались бы отпечатки на оружии, его отпечатки, а их там нет!
— Подумаешь! Вытерли по быстрому в суматохе. Оружие-то изъяли в последнюю очередь, когда Рэндэла уже арестовали. Или сам телохранитель, или Зак Райли этот… Говорят, он шельма не хуже Рэндэла! Два сапога пара, не даром правая рука его! А что сам телохранитель?
— Не известно. Пропал он. Не могут найти, с ног сбились. Как сквозь землю провалился.
— Сбежал! Или грохнули, чтобы рот не раскрыл. Вот дела! Как же я пропустила! Теперь понятно, что Рэндэл задумал! Нет, ну это неслыханная, просто шокирующая наглость! Убить человека у всех на виду и пытаться спихнуть на другого! — в голосе Скавелло осуждение смешалось с восторгом. — Ай да Рэндэл, ай да сволочь такая! Я так и знала, что он выкинет что-то в этом духе, в своем духе — поражающее наглостью и беспринципностью… Вот так запросто обвинить в своем преступлении другого — не даром славится тем, что нет у него совести.
— А может, это просто не он, — не сдавалась Торес. — И все.
— А что говорит Зак Райли?
— Он подтвердил слова Рэндэла. Под присягой дал показания, что своими глазами видел, как телохранитель выхватил пистолет и два раза выстрелил.
— Врет, сволочь! Под присягой врет! Ну хорошо… предположим. А зачем телохранитель стрелял в отца Рэндэла?
— Этого ни Рэндэл, ни Зак Райли не знают. У телохранителя спросить надо.
— А тот пропал — вот незадача! — Скавелло расхохоталась. — Выпутается Рэндэл, слишком скользкий, выскользнет, не удержат. Хотя я и не сомневалась. Чужие задницы из всякого дерьма всегда вытаскивал, неужто свою не вытащит?
— На орудии убийства отпечатки только его телохранителя, свидетелей нет — выходит, что может и выскользнет. Хотя не факт. В суде не дураки сидят, — Торес печально вздохнула, явно сочувствуя Рэндэлу.
— Дураки — не дураки, а нужны доказательства! Как бы бредово не звучала его история, что это не он, нет доказательств, что это он!
— Даже если он не прикасался к оружию, его могут обвинить в том, что он мог приказать своему телохранителю стрелять, — предположила Торес.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Обвинить? Можно. Но как они это докажут? Никак, — Скавелло снова засмеялась. — Единственный свидетель говорит в пользу Рэндэла. Если объявится телохранитель — в чем я сомневаюсь — либо появится еще свидетель, или Джордж Рэндэл очнется и сам скажет, кто в него стрелял — а это все-таки Рэндэл, я уверена — тогда ему крышка. Но если ничего этого не случится — Рэндэл действительно может выйти сухим из воды! Получается, что его адвокаты уже разваливают все дело против него, все обвинения. Невероятно! Правда, круто?
Торес пожала плечами.
— Не круто, если он не виновен.
— Так в том-то и дело, что виновен — потому и круто!
— Если виновен — тоже не круто. Тогда это… это… даже не знаю, как это назвать.
— А, не будь занудой! Уверена, он грохнул этого адвоката за дело. Его жена и вправду чокнутая, это без всякой психиатрической экспертизы видно. Ее лечить надо, а не казнить. Ну, или там дьявола из нее изгонять, если она одержимая, а не сумасшедшая. Одержимая или сумасшедшая — все одно, невменяемая, не ведает, что творит. Значит и осудили ее не по справедливости. Не могли признать ее вменяемой, значит, адвокат этот и вправду подлость сделал, подменил настоящую экспертизу фальшивой. Потому Рэндэлу и сорвало крышу. Чтобы Рэндэл настолько сглупил, спятил, потерял рассудок, что прямо в здании суда убил человека — Рэндэл, а не кто-то другой — на то должна была быть причина из ряда вон выходящая. Чтобы такое произошло с Рэндэлом! Чтобы он совершил такую глупость, такой неосмотрительный поступок! На него это не похоже, — Скавелло покачала головой, поджав губы. — По мне, так пусть выкрутится из всего этого дерьма. Не важно, как… Жалко мне его. Такой мужчина… Надо же было так сорваться! И все из-за нее. А она еще и дуется на него. Дуры бабы. Дуры.
Торес ничего на это не ответила, и незаметно сменила тему.
Позже, когда Скавелло начала вечерний обход, так как сегодня была ее очередь, Торес достала из кармана бумажку и набрала на телефоне написанный на ней номер.
— Здравствуйте. Это Торес. А мистер Рэндэл уже подошел? Мы договаривались на это время. Да, спасибо, — она замолчала и прочистила горло, ожидая. — Мистер Рэндэл! Добрый вечер. Да, все в порядке. Ей лучше. Начала кушать. И таблетки помогли, ее почти не рвет. Со Скавелло нет проблем. Она замечает, что я ношу ей еду, но молчит. Думает, что я подкармливаю ее, чтобы выведать ее секреты. За ее молчание я делюсь с ней информацией… допустимой. Нет, не обижают, не замечала. Знаете, ее здесь прозвали Снежинкой… из-за волос. Так необычно, такая молодая и такая белая… Она тихая и послушная… — Торес нервно прочистила горло и сконфуженно добавила. — В основном.
Она ждала, что Джек Рэндэл спросит, что это значит, но он ничего на это не сказал, как будто не услышал чего-то необычного или нового, и сам знал, почему «в основном».
— Письмо? — Торес смущенно хмыкнула. — Э, нет. Я отдала его две недели назад, уверяю вас. И каждый день спрашиваю. Сегодня она сказала, что не собирается отвечать. И разозлилась, когда я стала спрашивать, почему. Ничего не ответила. Я сказала, что говорят, что вы ее любите, а она так усмехнулась… Я спрашиваю «Разве нет?», а она так огрызнулась зло «Нет!». Вот так, мистер Рэндэл… пока это все. Она не очень идет на контакт, особенно когда я начинаю ее о чем-нибудь спрашивать. Ей это не нравится, она нервничает почему-то. Мне следует быть осторожнее. Нужно время. Хорошо. Я все поняла. Не беспокойтесь, я позабочусь о ней. Теперь с ней все будет хорошо, обещаю, — она помолчала, слушая. — Нет, я не замечала, чтобы она плакала. Она спокойна… в основном. Держится молодцом. Я, конечно, раньше не имела опыта работы со смертниками… Простите, мистер Рэндэл. Она не стенает, не жалуется, не впадает в отчаяние, не устраивает истерик… Вы знаете, она даже поет… Да-да, я не шучу, действительно поет. Никогда не слышали? Странно… мы все здесь уверены, что она любит петь. Ведь у нее неплохо получается. И бормочет еще все время сама себе «Вот и пой, моя девочка, пой!». Может, так ей легче все это выносить. Каждый по-своему снимает стресс… А такой стресс нужно как-то снимать, или с ума сойти недолго… Священник не очень ей в этом помогает. Он пытается. Но он уверен, что она одержима каким-то злом, боится ее… Она отказывается с ним беседовать. Говорит, он ничем ей не поможет, не спасет ее душу, потому что она проклята и после смерти ее не ждет ни спасение, ни рай… Она производит впечатление смирившегося человека. И ее спокойствие… это спокойствие принявшего свою судьбу человека. Она не верит в свое спасение, и не скрывает этого. Как и то, что смирилась с этим. Нет, она не сломалась, это другое… Я не знаю, как вам объяснить. Ее просто нужно видеть, наблюдать за ней, чтобы понять. В ее теле совсем не осталось никаких сил, но в ее глазах… Они так горят, вы бы видели. Горят такой силой… Сверхъестественной. Есть еще кое-что… странное. Я не знаю, как это объяснить на словах… я описала все в письме и уже отправила вам. Буду ждать ваших инструкций по этому поводу. Только не подумайте, что я шучу… Здесь происходит что-то очень странное. Очень. Да, с вашей женой, именно с ней. Это скрывают. И я думаю, что проблема с ее здоровьем именно в этом, а не в токсикозе. В общем, в письме все подробно описано. Спасибо, мистер Рэндэл, вы очень щедры. До связи.
