* * *
Прошедший год был мною недоволен, —чего-то я себе напозволял.Теперь я неугоден, недозволен…Все говорят, в опалу я попал.
Прошедший год предал меня забвенью,а если проще, предал он меня…Но я не предавался огорченью, —какие-то интриги и фигня.
От жизни оттолкнув, меня ломают.Не в силах ухватить я новый шанс.О мой характер ноги вытирают,а всё ж никак не могут взять реванш.
Тот год ушел… А новый мной доволен,я в нимбе весь, взошла моя заря…Но ныне болен я, что вседозволени помещен в листки календаря.
Потрафил, видно, я… Власть в упоенье.Меня размножив, предала меня.И я тону в повальном одобренье,Которое такая же фигня.
Как время меня нынче обожает!Лелеет, холит, мне дает карт-бланши до смерти в объятиях сжимает —берет свой задержавшийся реванш.
1983
Апрель
По грязи чавкают шаги,шуршат о твердый наст подошвы,в ручьях я мою сапоги.Земля в чащобе – крик о прошлом.
Тут прошлогодних желтых травторчат поломанные стебли,разбросан бурых листьев прах,и умирает снег последний.
Трухлявые сучки везде,на лужах ржавые иголки.И отражаются в воденемые, сумрачные елки.
Жизнь представляется поройкакой-то конченой, далекой…Но под березовой коройпульсируют живые соки.
Согрет дыханием земным,лес оживет без проволочки.Как с механизмом часовымдрожат на ветках бомбы-почки.
Где рядом почерневший снег,продрались трав зеленых нити.Лес замер, словно человекперед свершением событий.
Не слышно натяженья струн.Лес полон скрытого азарта,как победительный бегун,что сжат пружиной перед стартом.
Здесь бескорыстен птичий смех,здесь все в преддверии полета.Вдруг о себе напомнил векдалеким гулом самолета.
Я выпустил из рук тоскув весенний ветер непослушный…А по последнему ледкускакали первые лягушки.
Бессонница
Слышно – шебуршат под полом мыши,сквозь окно сочится лунный свет.Плюхнулся на землю с елки снег,от мороза дом кряхтит и дышит.Скоро рассветет, а сна все нет.
Извертелся за ночь на подушке,простыни в жгуты перекрутил,а потом постель перестелили лежал недвижный и послушный,огорчаясь ссорами светил.
Всё не спал и видел хаотичныйо себе самом престранный фильм:я герой в нем, но герой в кавычках.Нету сил послать к чертям привычки,взять и отмочить нежданный финт.
Вот летаю с кем-то до рассвета…Вижу, что безделье мне к лицу…Вот целую руку подлецу…Скачет фильм по рваному сюжету.Жаль, что к несчастливому концу…
Проскрипела за окном береза,на полу сместился синий блик.В пустоте безмолвен горький крики шумят задушенные слезы…Это, видно, сон меня настиг.
1985
Музыка жизни
Что жизнь? Музыкальная пьеса:соната ли, фуга иль месса,сюита, ноктюрн или скерцо…Там ритмы диктуются сердцем.Пиликает, тренькает, шпарит,бренчит иль бывает в ударе,играется без остановки.Меняются лишь оркестровки…Ребячии годы прелестны,хрустальны, как отзвук челесты.Потом мы становимся старше,ведут нас военные марши,пьяняще стучат барабаны,зовущие в странные страны.Но вот увенчали нас лавры —грохочут тарелки, литавры,а как зажигательны скрипкиот нежной зазывной улыбки.Кончается общее «тутти»,не будьте столь строги, не будьте:мелодию – дивное диводудим мы порою фальшиво.
Проносится музыка скоропод взмахи судьбы – дирижера…Слабеют со временем уши,напевы доносятся глуше,оркестры играют все тише…Жаль, реквием я не услы…
Ленивое
Я более всегобездельничать мечтаю,не делать ничего,заботы отторгая.
Я лодырь и лентяй,ужасный лежебока.Хоть краном поднимай,пусть подождет работа.
Проснуться поутру,валяться всласть, зевая.О, как мне по нутру,признаюсь, жизнь такая.
Бессмысленно глазеть,на потолок уставясь!Лень – сладкая болезнь,что вызывает зависть.
Трудиться не люблю.Работать не желаю.Подобно королю,знать ничего не знаю.
Что ж делать, я – таков!Да только, между прочим,работа дураков,к несчастью, любит очень.
Она со всех сторонвсе время в наступленье.А я немедля в сон,я весь – сопротивленье.
Безделье – моя цель.Я в койке, как в окопе.Но где-то через щельпролезли эти строки…
1985 год
Старичок-бодрячокполон оптимизма,энергичен, как волчок,бегает по жизни.
Он кривой, как сморчок,глух и шепелявит.Старичок-бодрячоквсе кричит о славе.
Старичок-паучок —у него команда…Попадись на крючок —станешь есть баланду.
Он упрям, как бычок,сильно напирает;старичок-бодрячокордена хватает.
Заиграл вдруг смычокмаршик похоронный.Старичок наш – молчок,сник, неугомонный.
Нет теперь дурачка,он на катафалке.Старичка-бодрячкакак-то даже жалко.
* * *
Жизнь скоро кончится… Меня не станет…И я в природе вечной растворюсь.Пока живут в тебе печаль и память,я снова пред тобою появлюсь.Воскресну для тебя, и не однажды:водою, утоляющею жажду,прохладным ветром в невозможный зной,огнем камина ледяной зимой.Возникну пред тобой неоднократно, —закатным, легким, гаснущим лучомиль стаей туч, бегущих в беспорядке,лесным ручьем, журчащим ни о чем.Поклонится с намеком и приветомкровавая рябиновая гроздь,луна с тобою поиграет светомиль простучит по кровле теплый дождь.Ночами бесконечными напомнитлиства, что смотрит в окна наших комнат…Повалит наш любимый крупный снег —ты мимолетно вспомнишь обо мне.Потом я стану появляться реже,скромнее надо быть, коль стал ничем.Но вдруг любовь перед тобой забрезжит…И тут уж я исчезну насовсем.
* * *
Хочется легкого, светлого, нежного,раннего, хрупкого и пустопорожнего,и безрассудного, и безмятежного,напрочь забытого и невозможного.
Хочется рухнуть в траву непомятую,в небо уставить глаза завидущиеи окунуться в цветочные запахи,и без конца обожать все живущее.
Хочется видеть изгиб и течениесиней реки средь курчавых кустарников,впитывать кожею солнца свечение,в воду, как в детстве, сигать без купальников.
Хочется милой наивной мелодии,воздух глотать, словно ягоды спелые,чтоб сумасбродно душа колобродилаи чтобы сердце неслось, ошалелое.
Хочется встретиться с тем, что утрачено,хоть на мгновенье упасть в это дальнее…Только за все, что промчалось, заплачено,и остается расплата прощальная.
Зима
Город маревом окутан,весь обвязан и опутанпроводами белыми.Стужа забирает круто —все заиндевелое.
На заснеженной коряге,словно кляксы на бумаге,коченеют вороныи зрачки сквозь призмы влагикрутят во все стороны.
Не пробиться сквозь туманы,воздух плотный, оловянный,атмосфера твердая.Холодрыга окаянныйобжигает морды.
Мир – огромная могила.Все погибло, все застыло.Тишь! Ледовая беда!Кажется, что эта силане оттает никогда.
Тело до костей промерзло,больше не согреется.Черное воронье кодлотоже не надеется.
* * *
Ветер закружился над деревней,хищный ветер из холодной мглы…Завздыхали бедные деревья,закачались голые стволы.
Сокрушенно наклонялись елки —шум верхушек, шелест, шорох, стон…Словно где-то ехал поезд долгийпод какой-то затяжной уклон.
Слезы с веток сыпались на крышу,сучья глухо падали в траву.Этот безутешный шепот слышу,с чувством сострадания живу.
12 апреля 1986
Боткинская осень
Впервые
Все поплыло перед глазами,и закружился потолок.За стенку я держусь руками,пол ускользает из-под ног.
И вот я болен. Я – в кровати…Беспомощность не по нутру.Стараюсь в ночь не засыпать я,боюсь, что не проснусь к утру.
* * *
Как будто вытекла вся кровь,глаз не открыть, набрякли веки.Но звать не надо докторов —усталость это в человеке.
А за окном трухлявый дождь.И пугало на огородеразводит руки… Не поймешь,во мне так худо иль в природе.
Тоскуют на ветвях навзрыдграчами брошенные гнезда.Но слышен в небе птичий крик:вернемся рано или поздно!
Хочу тоску преодолеть.Надеюсь, что преодолею.А ну-ка, смерть! Не сметь! Не сметь!Не сметь садиться мне на шею!
Сентябрь 1986
