Как неоднократно подчеркивала наш профессор, чтобы точно освещать события, журналист должен быть объективным. Она говорила, что объективность означает эмоциональную отстраненность от предмета репортажа и поиск только тех «фактов», которые относятся к ситуации. Она просила нас представить себе четырех репортеров на углах горящего здания, которые описывают это происшествие. Получается, что каждый репортер оценивает его по-разному. Он может брать интервью только у тех, кто рядом с ним. Преподавательница задала нам такой вопрос: «Кто из репортеров располагает реальными фактами и смотрит с правильной точки зрения? Итак, кто из репортеров видит истину?»
И вдруг это простое домашнее задание из прошлого приобрело для меня огромное символическое значение. Я думаю, что «истина» и «реальность» могут быть не более чем аспектами восприятия. Возможно, я всегда смотрела на жизнь лишь одним глазком и видела здание только с одного угла, и рассказывала о нем другим людям, которым также не хватало глубины восприятия. Я поняла, что должна открыть второй глаз и отойти от этого угла.
Затем мой истощенный и разочарованный ум вернулся назад, к реальности. Через год после окончания университета я уехала из родного Чикаго на сезонную работу в Аляску. Вместе с друзьями я добралась до Сиэтла. Там мы погрузились на паром и поплыли вдоль материка до Хейнса. Никто из нас не спал и поэтому, когда мы добрались до места назначения, у всех перед глазами начали вращаться круги.
В гавани мы встретили человека, который отвез нас на фургоне в местную гостиницу. Мы вошли в комнату и рухнули на кровати. Все, кроме меня, сразу же заснули беспробудным сном. Я была слишком взволнована, чтобы уснуть, и поэтому вышла из гостиницы прогуляться по городу. Водитель фургона окликнул меня и спросил, куда я направляюсь. Я сказала ему, что просто гуляю. Он велел мне запрыгнуть в фургон, так я и сделала, а потом высадил меня перед старым двухэтажным деревянным зданием. «Поднимись на второй этаж, – сказал он. – Там живет женщина. Ее зовут Рэйчел. Иди поговори с ней, а потом я тебя заберу».
В современном Чикаго такое поведение назвали бы просто опасным. Но усталость и восхищение Аляской лишили меня здравомыслия. Поэтому я повиновалась – поднялась по ступеням и постучалась. Дверь открыла старуха-индианка лет восьмидесяти. Она сказала: «Ну, так и быть – заходи. Я сварю тебе чай». Аляска славилась своим этикетом: радушным, дружелюбным и теплым гостеприимством. По-видимому, она не удивилась моему визиту, и я не причиняла ей никаких неудобств. Все было просто: девочка зашла поболтать и выпить чашечку чая.
Мне очень хотелось спать, но когда я села за стол, то мне показалось, что я стою на перекрестке двух миров. Одну половину жилья украшали предметы славянской культуры – лик Черной Мадонны, самовар, русские кружевные занавески. Другая половина напоминала вигвам атабасков: маленький тотемный столб и индейское одеяло на стене.
Подняв голову от самовара, Рэйчел заметила, что я смотрю на тотемный столб.
– Ты умеешь читать тотемы? – спросила она.
– Нет, – ответила я, – даже не думала, что их можно как-то читать.
– Господи Боже мой! Да разумеется. Тотем – это духовный символ хранителей племени, – продолжала Рэйчел. – Посмотри сюда. Животное наверху – это медведь. Дух медведя силен и умен. Он выслеживает свою добычу, но никогда не убивает ради убийства, только ради защиты. Чтобы восстановить свои силы, он надолго впадает в зимнюю спячку. Этот дух управляет нашим племенем. Мы должны подражать ему.
Слушая ее, я пробудилась. Я находилась в обществе хорошего учителя, а хороший учитель сразу привлекает мое внимание.
Рэйчел сказала мне, что в ее жилах течет кровь русских и атабасков, и она живет на Аляске с самого рождения. Она вкратце поделилась со мной своим прошлым и духовными традициями атабасков, с тех пор моя жизнь изменилась навсегда.
– Видишь одеяло на стене? Оно особенное. В нашей культуре изготовление одеял, сочинение песен и вообще какая-либо другая профессия является делом великой чести. Чтобы петь чьи-то песни, нужно получить разрешение сочинителя, потому что в свои песни он вложил свой дух. Если выяснится, что тебе пора умереть (заметьте, она сказала «пора умереть»), ты обязан провести ритуал вместе с тем, кто согласится завершить твою работу, потому что ее нельзя оставить незавершенной и уйти в иной мир. В противном случае ты лишишься части своего духа.
– Женщина ткала одеяло, и во сне к ней явился Великий Дух. Он велел ей приготовиться покинуть эту землю. Она спросила, будет ли у нее еще немного времени, чтобы закончить свою работу, и Дух ответил утвердительно. Прошло два дня. Когда одеяло было готово, женщина умерла. В этом одеяле я ощущаю присутствие ее духа, доброго и мощного. Он дает мне силу.
Рэйчел говорила:
– Человеческая жизнь проста. Люди приходят в мир, чтобы заботиться друг о друге и о своей земле. Потом им дается знак, что их земной срок подходит к концу, и перед тем как уйти в иной мир, они обязаны огласить свою последнюю волю и оставить «это дело». Человек обязан извиниться перед соплеменниками, сложить с себя ответственность перед родичами и услышать от них слова благодарности и любви за то время, что они провели вместе. Все просто.
Рэйчел сделала паузу, чтобы разлить чай, а затем продолжила.
– Завтра ночью я иду на церемонию потлача. Перед тем как человек собирается покинуть землю, он отдает все свое имущество племени. Он складывает свою одежду и инструменты в продолговатую посудину. Племя примет его имущество, и в переносном смысле это означает, что, освобождаясь от всех обязательств перед племенем, он сможет завершить труд своего духа. Затем он нас покинет, – сказала Рэйчел.
Меня поразила безмятежность Рэйчел и ее обыденное отношение ко всему, в особенности ее невозмутимость перед лицом смерти. Куда подевался весь мой страх перед смертью, к которому я привыкла в своей культурной среде? Как я теперь понимаю, Рэйчел взорвала мой мир – в частности, мое представление о духовном измерении жизни или о Боге. И в то же время она оставалась непосредственной, как летний дождь. Мне хотелось отмахнуться от истин, о которых она рассказала мне во время чаепития, я хотела видеть в них не более чем первобытные верования, но мое внутреннее чутье говорило мне, что Рэйчел знала Бога, который был гораздо реальнее, чем мой.
– Откуда этот человек знал, что он умрет? Он был болен? – спросила я Рэйчел.
– Он ходил к шаману. Шаман смотрел его энергию. Его энергия сказала шаману, что с ним произойдет.
– Как шаман узнал об этом?
Рэйчел была возмущена моим невежеством.
– Скажи мне, – спросила Рэйчел, глядя мне прямо в глаза, – как ты можешь жить и не знать таких вещей? Не знать дела твоего духа и что он тебе говорит?
Она добавила: «Люди ходят к шаману, чтобы узнать, о чем говорит их дух. Еще давно шаман сказал мне: „У тебя скоро сломается нога, если ты не будешь ходить ровно“. Я поняла, что он говорил не о моей походке. Он имел в виду, что я была неверной женой, потому что хотела мужчину другой женщины. Я должна была запретить себе видеться с этим человеком. Но это было тяжело, потому что я его любила. Мой дух болел самообманом. На какое-то время я покинула это место, а когда вернулась, то хромота исчезла».
Мне страшно хотелось остаться пожить у Рэйчел и поучиться у нее. Я сказала, что буду убираться в ее доме, выполнять ее поручения и делать все для нее. Но когда вернулся водитель фургона, она прогнала меня, и больше я ее никогда не видела. Когда я залезла в фургон, водитель спросил: «В ней есть что-то такое, верно?»
Когда я той осенью вернулась домой с Аляски, вернулось только мое тело, но не дух. Потребовались месяцы, чтобы они слились воедино. До встречи с Рэйчел я не относилась к силе нашего духа так, как она описала ее. Я никогда не задумывалась, что мы всегда вкладываем собственный дух в свои дела и знакомых нам людей. К тому же я никогда не думала, что мой жизненно важный выбор обусловлен моим духом и влияет на мое здоровье.
Сегодня я понимаю, что рассказ Рэйчел о психологическом и физическом исцелении – это отличный пример того, как символическое видение способно изменить нашу жизнь. Хотя тогда я не догадывалась об этом, но в тот полдень с Рэйчел мне впервые открылся дар ясновидения. И пусть мне предстояло реализоваться в этой сфере только спустя восемь лет, но воспоминание о ней помогло мне избавиться от депрессии и повернуть жизнь в другую сторону. Я решила поступить в аспирантуру и изучать теологию. Я надеялась расширить свой кругозор и таким образом приблизиться к мировоззрению Рэйчел. Я надеялась окончательно выбраться из тупика, побороть свои предубеждения и умственную ограниченность. Возможно, тот Бог, которого, как мне казалось, я знала, не был Богом, который существовал в действительности, поэтому Он, естественно, и не мог внять моему желанию стать писателем. Возможно, Бог, который был мне еще неведом, оказался бы более отзывчивым.
