– Врать не умеешь – это хорошо, – одобрила Ника. – Не дрейфь, это не самая большая проблема, ксиву я тебе сделаю, есть у меня знакомые.
Девчонка уставилась на нее с таким обожанием, словно Ника пообещала ей что-то необыкновенное.
– Будешь ты у нас Марией, – задумчиво проговорила девушка. – А какую бы тебе фамилию придумать?
– Как у тебя, – умоляюще сказала девчонка.
– Что-то в этом есть, – задумалась Ника. – Правда, я тут тоже не под своей фамилией. Вот уж не гадала, что сестренкой обзаведусь.
Девчонка вдруг робко погладила ее руку.
– Держи нос выше, со мной не пропадешь, – усмехнулась Ника.
– А что ты делаешь?
– Да так, торгую по мелочи. А что ты умеешь?
Девочка пожала плечами.
– Как же ты живешь? Побираешься, воруешь?
Девчонка только глазами стрельнула.
– Ладно, не важно. Язык за зубами держать умеешь? Секреты хранить?
– Вот чтоб мне сдохнуть, если расскажу кому, – поклялась девочка. – Чтоб меня трупоеды сожрали, чтоб меня в туннеле живьем засыпало.
Это была серьезная клятва. Ника наклонилась к уху новообретенной сестры:
– Буду тебе поручения давать: кому записку отнести, кому чего на словах передать. А еще мне надо, чтоб ты уши открытыми держала и слушала, о чем тут болтают. Особенно про человека одного.
– Про кого? – шепотом спросила девчонка.
– Прозвище его здесь – Датчанин. Все, что про него узнаешь, говори мне – так и сочтемся.
– Ага, – девчушка с готовностью кивнула. – Не сумлевайся.
– И за той, вчерашней, с чудным именем, тоже приглядывай, – мрачно сказала Ника. – Говорят, ходит он к ней. Идем, покажу, где ее палатка.
На станции царило обычное оживление. Девки заманивали клиентов. В одном месте народ скопился, раздавался чей-то зычный голос.
– Идем, послушаем, – дернула Ника за локоть маленькую напарницу. Та озиралась – видно, выискивала тетку в толпе.
Из-за плотной толпы им не было видно говорившего. Но слышно было хорошо.
– …И были люди изгнаны из рая и обречены на страдания тяжкие, невыносимые. Жгло их летом палящее солнце, донимали кусачие насекомые, уязвляя беспощадно. Зимой же терзал их голод, и лютый хлад пробирал до костей. Но и тут не смирились они – понастроили себе в своей гордыне жилищ теплых, изобрели приборы, чтоб смотреть бесовские картины. И разгневался бог, и уничтожил он мир в пламени последней войны. Лишь горстка выживших уцелела. Но не было им отныне пути на поверхность, ибо пламя пробудило драконов и иных тварей, а воздух был отныне отравлен. И пришлось им в благословенных подземельях оплакивать свои грехи и размышлять о несовершенстве своем. Но и здесь ухитряются они тешить беса. Покайтесь, окаянные, ведь третьего шанса не будет!
Стриженые братки смущенно пересмеивались, раздалось постукивание – это сыпались патроны в стоящее возле проповедника выцветшее красное пластиковое детское ведерко. Люди расступились, и напарницы увидели высокого тощего седого мужика с пронзительными глазами, задрапированного в бурую медицинскую простыню. Он гневно воздевал руки вверх, к закопченному своду. Нике его поза напомнила картинку из старой книги, по которой ее учили читать. Книга была про богов и богинь.
– Другого бы делиться заставили, отобрали бы половину, – пояснила девушка Мусе. – Но этого Лёха любит. Ну, конечно, сколько-то возьмет с него. Я его уже третий раз тут вижу.
– П-почему любит? – пробормотала девчонка, явно до сих пор находившаяся под впечатлением от Лёхиного заступничества. Кажется, Фейсконтролю удалось сильно напугать не только тетку, но и маленькую оборванку.
– Потому что считает его отмеченным. Говорит, проповедника этого он еще по прежней жизни знал. Беднягу тогда на счетчик поставили. И он уж совсем было с жизнью прощался, а тут раз – Катастрофа. И все концы оборваны. Те, кто с него долг взыскать хотел, без вести пропали – наверняка померли. А он уцелел. С тех пор и уверовал. Проповедников-то по всему метро полно – поди разбери, кто и впрямь блаженный, а кто так, умом повредился. А тут самой судьбой человеку знак был даден.
Рассказывая, она озиралась – не мелькнет ли в толпе знакомое лицо. Ей казалось, что она кожей почувствует, когда он появится здесь, на станции. Но сейчас шестое чувство подсказывало, что его нет. Да и будь он здесь – вряд ли пошел бы слушать проповедника. Скорее всего, отсыпался бы.
В палатке у Кармен.
Проповедник тем временем говорил что-то о мертвых, которым скоро будут завидовать живые.
– Ладно. Пойдем, – дернула девчонку за руку Ника.
– Они там были. В туннеле, – пробормотала вдруг Муся.
– Кто? – удивилась Ника.
– Мертвые, – прошептала девчонка. – Меня кто-то звал снизу… Тихо так… Если б не ты…
Ника искоса поглядела на нее.
– Никогда не шути такими вещами. Раз не забрали – значит, не судьба пока. Да и на что ты им сдалась? Их и так в метро уже больше, чем живых.
Глава вторая
Датчанин. Прошлое
Сергей Истомин по прозвищу Датчанин приподнялся и сел, потирая лоб. Огляделся – рядом дремала темноволосая девка. Кармен. Он пихнул ее в бок:
– Браги принеси.
– А тебе не жирно будет? – вызверилась она, но после того, как он всыпал ей в ладонь горсть пулек, сразу успокоилась.
– Сдачи не нужно, – буркнул он.
Она тут же нацепила пестрое кимоно и выскользнула наружу. Он знал, что щедрость всегда действует на нее умиротворяюще.
Его же все время словно червячок точил изнутри. Особенно после того случая: три года назад это было, еще до встречи с Машей, – а помнил он все, будто накануне случилось.
Он тогда обретался здесь же, на Китае. Ксюхина звезда к тому времени уже закатилась, но помочь Сергею она успела. Именно благодаря этой женщине первые годы доходягу Истомина боялись трогать – а потом он уже заработал себе имя и репутацию. Кто бы мог подумать, что из него, тощего студента, получится толковый сталкер: он разбирался в повадках мутантов, обладал какой-то отчаянной храбростью, спасавшей его в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях, когда ломались другие. Сам Датчанин особой заслуги в этом не видел. В сущности, мутанты – те же животные, а он еще до Катастрофы интересовался повадками лесных обитателей и чувствовал себя в лесу как дома. А храбрость… когда он понимал, что приперт к стенке и терять ему особо нечего, на него словно накатывало что-то. Наверное, это и называется – кураж.
В общем, к тому времени он был в авторитете у китайгородских пацанов. И однажды к нему подошел Кишка – обсудить одно дело. Когда Датчанин понял, что речь идет о совместном походе на поверхность, то сначала засомневался: одно дело – ходить в одиночку или с опытными коллегами, и совсем другое – брать с собой не проверенного в деле пацана. Хотя, какой пацан – Датчанин подозревал, что Кишке уже перевалило за тридцать, но выглядел тот худым и бледным, как многие в подземке. Острое личико бандита напоминало крысиную морду, в разговоре он забавно шепелявил. Кишка все же сумел убедить Датчанина, хотя сталкер потом долго удивлялся – зачем ввязался в эту, по сути, форменную авантюру? Просто захотелось, наверное, разведать новые места, еще не опустошенные коллегами. А из опытных сталкеров туда никто не подписался бы идти.
Кишка сказал тогда, что какой-то фраер ему толковал, будто есть магазин возле Кремля, куда никто не наведывается, потому что кто же в здравом уме пойдет к Кремлю? Но если, мол, зайти с другой стороны, откуда звезды кремлевские не видны, то можно в этом магазине знатно поживиться. Туда, небось, со времен Катастрофы никто и не ходил, и все там в целости осталось, потому что эта хрень в Кремле тогда же и завелась, когда все накрылось. Это мутанты, мол, появились не сразу, а она, зараза эта, с самого начала там сидела – с тех самых пор, как кто-то додумался эту биологическую разработку на Кремль скинуть. Пожалел, проклятый агрессор, видите ли, памятник архитектуры, чтоб ему к горгону в желудок живьем попасть, чтоб его вичуха птенцам на закуску утащила. Но ходили же сталкеры даже в Великую Библиотеку, откуда до Кремля вообще рукой подать, значит, попробовать можно было.
Датчанин вспомнил, что и правда, в том огромном, овеянном жутковатой славой еще в прежние времена, сером доме, что раскинулся на целый квартал у Большого Каменного моста, был продовольственный. В этом доме много чего было – Театр эстрады, например, даже кинотеатр. Да и по квартирам имело смысл пройтись – люди там явно жили не бедные. Конечно, соваться туда было авантюрой чистой воды, очень уж близко дом находился к Кремлю. С другой стороны, за годы, прошедшие с момента Катастрофы, все магазины в непосредственной близости от метро уже были опустошены, приходилось в поисках еды забираться все дальше и дальше. И сталкер решил в очередной раз испытать судьбу. Тогда, после нескольких удачных выходов на поверхность, о нем уже говорили как о везунчике. Хотелось еще раз попытать свое счастье.
