29-ое января 1837
Из чьей руки свинец смертельныйПоэту сердце растерзал?Кто сей божественный фиалРазрушил, как сосуд скудельный?Будь прав или виновен онПред нашей правдою земною,Навек он высшею рукоюВ «цареубийцы» заклеймен.
Но ты, в безвременную тьмуВдруг поглощенная со света,Мир, мир тебе, о тень поэта,Мир светлый праху твоему!..Назло людскому суесловьюВелик и свят был жребий твой!..Ты был богов орган живой,Но с кровью в жилах… знойной кровью.
И сею кровью благороднойТы жажду чести утолил —И осененный опочилХоругвью горести народной.Вражду твою пусть Тот рассудит,Кто слышит пролитую кровь…Тебя ж, как первую любовь,России сердце не забудет!..
<Май – июль 1837>
1-ое декабря 1837
Так здесь-то суждено нам былоСказать последнее прости…Прости всему, чем сердце жило,Что, жизнь твою убив, ее испепелилоВ твоей измученной груди!..
Прости… Чрез много, много летТы будешь помнить с содроганьемСей край, сей брег с его полуденным сияньем,Где вечный блеск и долгий цвет,Где поздних, бледных роз дыханьемДекабрьский воздух разогрет.
<Декабрь 1837>
Итальянская villa
И распростясь с тревогою житейской,И кипарисной рощей заслонясь, —Блаженной тенью, тенью элисейской,Она заснула в добрый час.
И вот, уж века два тому иль боле,Волшебною мечтой ограждена,В своей цветущей опочив юдоле,На волю неба предалась она.
Но небо здесь к земле так благосклонно!..И много лет и теплых южных зимПровеяло над нею полусонно,Не тронувши ее крылом своим.
По-прежнему в углу фонтан лепечет,Под потолком гуляет ветерок,И ласточка влетает и щебечет…И спит она… и сон ее глубок!..
И мы вошли… все было так спокойно!Так все от века мирно и темно!..Фонтан журчал… Недвижимо и стройноСоседний кипарис глядел в окно..Вдруг все смутилось: судорожный трепетПо ветвям кипарисным пробежал, —Фонтан замолк – и некий чудный лепет,Как бы сквозь сон, невнятно прошептал.
Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,Та жизнь, – увы! – что в нас тогда текла,Та злая жизнь, с ее мятежным жаром,Через порог заветный перешла?
<Декабрь 1837>* * *
Давно ль, давно ль, о Юг блаженный,Я зрел тебя лицом к лицу —И ты, как Бог разоблаченный,Доступен был мне, пришлецу?..Давно ль – хотя без восхищенья,Но новых чувств недаром полн —И я заслушивался пеньяВеликих Средиземных волн!
И песнь их, как во время оно,Полна гармонии была,Когда из их родного лонаКиприда светлая всплыла…Они все те же и поныне —Все так же блещут и звучат;По их лазоревой равнинеСвятые призраки скользят.
Но я, я с вами распростился —Я вновь на Север увлечен…Вновь надо мною опустилсяЕго свинцовый небосклон…Здесь воздух колет. Снег обильныйНа высотах и в глубине —И холод, чародей всесильный,Один здесь царствует вполне.
Но там, за этим царством вьюги,Там, там, на рубеже земли,На золотом, на светлом Юге,Еще я вижу вас вдали:Вы блещете еще прекрасней,Еще лазурней и свежей —И говор ваш еще согласнейДоходит до души моей!
Декабрь 1837* * *
С какою негою, с какой тоской влюбленныйТвой взор, твой страстный взор изнемогал на нем!Бессмысленно-нема… нема, как опаленныйНебесной молнии огнем!
Вдруг от избытка чувств, от полноты сердечной,Вся трепет, вся в слезах, ты повергалась ниц…Но скоро добрый сон, младенчески-беспечный,Сходил на шелк твоих ресниц —
И на руки к нему глава твоя склонялась,И, матери нежней, тебя лелеял он…Стон замирал в устах… дыханье уравнялось —И тих и сладок был твой сон.
А днесь… О, если бы тогда тебе приснилось,Что будущность для нас обоих берегла…Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась,Иль в сон иной бы перешла.
<Конец 1837>* * *
Смотри, как запад разгорелсяВечерним заревом лучей,Восток померкнувший оделсяХолодной, сизой чешуей!В вражде ль они между собою?Иль солнце не одно для нихИ, неподвижною средоюДеля, не съединяет их?
<Не позднее начала 1838>
Весна
Как ни гнетет рука судьбины,Как ни томит людей обман,Как ни браздят чело морщиныИ сердце как ни полно ран;Каким бы строгим испытаньямВы ни были подчинены, —Что устоит перед дыханьемИ первой встречею весны!
Весна… она о вас не знает,О вас, о горе и о зле;Бессмертьем взор ее сияетИ ни морщины на челе.Своим законам лишь послушна,В условный час слетает к вам,Светла, блаженно-равнодушна,Как подобает божествам.
Цветами сыплет над землею,Свежа, как первая весна;Была ль другая перед нею —О том не ведает она:По небу много облак бродит,Но эти облака ея;Она ни следу не находитОтцветших весен бытия.
Не о былом вздыхают розыИ соловей в ночи поет;Благоухающие слезыНе о былом Аврора льет, —И страх кончины неизбежнойНе свеет с древа ни листа:Их жизнь, как океан безбрежный,Вся в настоящем разлита.
Игра и жертва жизни частной!Приди ж, отвергни чувств обманИ ринься, бодрый, самовластный,В сей животворный океан!Приди, струей его эфирнойОмой страдальческую грудь —И жизни божеско-всемирнойХотя на миг причастен будь!
<Не позднее 1838>
День и ночь
На мир таинственный духов,Над этой бездной безымянной,Покров наброшен златотканыйВысокой волею богов.День – сей блистательный покров —День, земнородных оживленье,Души болящей исцеленье,Друг человеков и богов!
Но меркнет день – настала ночь;Пришла – и с мира роковогоТкань благодатную покрова,Сорвав, отбрасывает прочь…И бездна нам обнаженаС своими страхами и мглами,И нет преград меж ей и нами —Вот отчего нам ночь страшна!
<Не позднее начала 1839>* * *
Не верь, не верь поэту, дева;Его своим ты не зови —И пуще пламенного гневаСтрашись поэтовой любви!
Его ты сердца не усвоишьСвоей младенческой душой;Огня палящего не скроешьПод легкой девственной фатой.
Поэт всесилен, как стихия,Не властен лишь в себе самом;Невольно кудри молодыеОн обожжет своим венцом.
Вотще поносит или хвалитЕго бессмысленный народ…Он не змиею сердце жалит,Но, как пчела, его сосет.
Твоей святыни не нарушитПоэта чистая рука,Но ненароком жизнь задушитИль унесет за облака.
<Не позднее начала 1839>* * *
Живым сочувствием приветаС недостижимой высоты,О, не смущай, молю, поэта!Не искушай его мечты!
Всю жизнь в толпе людей затерян,Порой доступен их страстям,Поэт, я знаю, суеверен,Но редко служит он властям.
Перед кумирами земнымиПроходит он, главу склонив,Или стоит он перед нимиСмущен и гордо-боязлив.
Но если вдруг живое словоС их уст, сорвавшись, упадетИ сквозь величия земногоВся прелесть женщины мелькнет,
И человеческим сознаньемИх всемогущей красотыВдруг озарятся, как сияньем,Изящно-дивные черты, —О, как в нем сердце пламенеет!Как он восторжен, умилен!Пускай любить он не умеет, —Боготворить умеет он!
<Октябрь> 1840* * *
Глядел я, стоя над Невой,Как Исаака-великанаВо мгле морозного туманаСветился купол золотой.
Всходили робко облакаНа небо зимнее, ночное,Белела в мертвенном покоеОледенелая река.
Я вспомнил, грустно-молчалив,Как в тех странах, где солнце греет,Теперь на солнце пламенеетРоскошный Генуи залив…
О Север, Север-чародей,Иль я тобою околдован?Иль в самом деле я прикованК гранитной полосе твоей?
О, если б мимолетный дух,Во мгле вечерней тихо вея,Меня унес скорей, скорееТуда, туда, на теплый Юг…
21 ноября 1844
Колумб
Тебе, Колумб, тебе венец!Чертеж земной ты выполнивший смелоИ довершивший наконецСудеб неконченное дело,Ты завесу расторг божественной рукой —И новый мир, неведомый, нежданный,Из беспредельности туманнойНа божий свет ты вынес за собой.
Так связан, съединен от векаСоюзом кровного родстваРазумный гений человекаС творящей силой естества…Скажи заветное он слово —И миром новым естествоВсегда откликнуться готовоНа голос родственный его.
1844
Море и утес
