Я просидел на полу, у окна, пока не стемнело. За стеклом гудел город, люди спешили с работы, сигналили автомобили, лаяли собаки, царила обычная повседневная жизнь. И сейчас в этой жизни не было Павла. Я мог не встречаться с ним месяцами, но я знал, что он где-то живет, ходит, ест, спит, разговаривает, смеется или ругается. Я знал, что, если позвоню, он сразу примчится, несмотря ни на что. Что выполнит любую мою просьбу, даже самую дурацкую.
Я так ему и не сказал, что всегда завидовал ему. Тому, что у него есть семья, отец, мать, сестра. Тому, как его все любят. Какой он веселый, обаятельный, добродушный. Даже его частым влюбленностям завидовал, хоть и подшучивал всегда. Потому что сам был не способен на подобные чувства.
Наверное, нужно позвонить, хотя я и не представлял, что скажу. Я поднял валявшийся на полу телефон и набрал номер Светланы. Она взяла трубку через почти минуту гудков.
– Что я могу сделать?
– Сергей… – Ее голос звучал глухо, но по крайней мере не всхлипывал и не дрожал. Да, это я узнал только сейчас, они с этим горем уже второй день. – Как хорошо, что ты позвонил. Поможешь? У нас тут и так дурдом, я одна на ногах, да еще и…
– Говори.
– Надо найти Нику.
Я замер.
– Вчера я забрала ее к нам домой после морга, дала успокоительное, и она вроде заснула. Потом я забегалась, а когда сегодня зашла в ее комнату, Ники там не оказалось. Ездила к ней домой, в больницу. В общем, мне некогда ее искать по городу. Я не знаю, где она может быть, и боюсь, как бы чего не случилось.
– Я понял. Найду обязательно. В каком морге он лежит?
– При пятой неотложке, но ее там нет. Похороны завтра в десять. Я очень тебя прошу…
– Да-да. – Я встал и твердо ответил: – Не беспокойся, я привезу ее.
Я бесцельно колесил по ночным проспектам. Сначала посетил морг и коммуналку. Ни врачи, ни соседи не видели Веронику со вчерашнего дня. Потом бесцельно объезжал знакомые места: парк, набережную, офис, где она работает. Нет, решил я, так не пойдет. Нужно остановиться и подумать, иначе я буду до утра кататься.
Куда могла пойти убитая горем, ничего не соображающая девушка? Это должно быть связано с Павлом, с его смертью. И в то же время… Да! Мне пришла в голову мысль, кажущаяся на первый взгляд простой. Полгода назад Пашка на стройке повредил руку. Так, фигня, ушиб пальца, трещина в фаланге. Но все равно пару дней провалялся в больнице. Я приходил проведать его и, конечно, встретил там Нику. Это было городское отделение номер три. Павел выписался и больше там не появлялся, но, возможно, затуманенный мозг девушки интерпретировал его «болезнь» по-своему. В конце концов, ехать мне больше некуда.
– Молодой человек, заберите эту сумасшедшую. – Дежурная санитарка с радостью отвела меня к сидящей на полу в приемном покое девушке. – Она не хочет уходить и просит пустить ее к какому-то Павлу Лунину. Но у нас нет такого.
– Да, я знаю, – кивнул рассеянно.
Ника выглядела ужасно. Словно потерянный щенок, она сидела на голом бетоне, поджав колени. Услышав нас, она подняла голову.
– Операция уже закончилась? – произнесла она, с надеждой вглядываясь в наши лица. Меня она, походу, даже не узнала. – Когда можно будет его увидеть?
Санитарка многозначительно перевела на меня взгляд и закатила глаза. Я подошел ближе и опустился перед Вероникой на колени. Ее глаза были сухими и блестящими, искусанные в кровь губы казались кровавым пятном на белом лице.
– Операция закончилась, и Павел уехал домой. – Я мягко обнял ее за плечи и потянул вверх.
Девушка неуверенно встала.
– Правда? – Ее глаза распахнулись, в них загорелась сумасшедшая радость. – Он выздоровел? Он дома?
У меня перехватило горло. Я едва смог выдавить:
– Да… выздоровел. Есть какое-нибудь успокоительное, чтобы она сейчас заснула и всю ночь проспала? – Я понизил голос, отвернувшись к санитарке. Вытащил из кармана купюру в пять тысяч. Та мгновенно исчезла в кармане женщины.
– Сейчас, сейчас. Все организуем, – закивала она.
После укола Ника мгновенно вырубилась. И тогда я уже без проблем взял ее на руки, отнес к машине, положил на заднее сиденье и увез из больницы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я ехал по ночным улицам города, изо всей силы сжимая руль, разрывая кожаную оплетку. На душе было гадко. Я до сих помнил вспыхнувшую сумасшедшую радость от того, что Ника теперь свободна. Каким же мудаком я себя ощущал!
Очнулся, когда въехал в подземный гараж своего дома. Так даже лучше. Наверное, подсознательно я всегда хотел привезти Нику к себе домой. До этого момента не было случая.
– Прекрасный случай представился, – хмыкнул я саркастически, ненавидя и себя, и всю эту ситуацию в целом.
Девушка не проснулась ни когда я ее вез в лифте, ни когда вносил в квартиру. Пока положил ее в гостиной, потом перенесу в гостевую спальню. А сейчас мне нужно выпить. Срочно.
На часах полночь. Я плеснул в стакан виски и подошел к кушетке. Ника спала беспокойно. Она словно чувствовала, что сон ей навязали насильно, и старалась из него выпутаться. Ее лицо то расцветало улыбкой, то искажалось от страшного горя. Что ей снилось? Какие видения посещали ее?
Я поставил стакан на пол, опустился на колени, пристально всматриваясь в ее лицо, рассматривая каждую черточку, родинку и ресничку. Крошечные смешливые морщинки у глаз, несколько веснушек, едва заметный шрам на скуле (откуда?). Так близко оно впервые. При наших встречах я всегда отворачивался, боясь выдать свой интерес. Смотрел издалека и украдкой. Сейчас же я перестал себя сдерживать.
– Какая же ты красивая, – прошептал и провел ладонью по щеке. Обвел подбородок, тронул нижнюю губу.
Ника изогнулась и потянулась за моей рукой. Ресницы затрепетали, на губах появилась слабая улыбка. У меня дернулось сердце.
– Паша, Пашенька, – тихонько простонала она. – Где ты?
– Я здесь, здесь. – Я склонился ближе, ловя ее дыхание. Одной ложью больше, одной меньше. Я и так буду гореть в аду, какая разница за что.
– Мне сказали, что ты умер, – хныкала она.
Глаза оставались сомкнуты, но в уголках собралась влага и тоненькой ниточкой прочертила дорожку по виску. Ника словно билась в путах сна, старалась проснуться, но не могла. Ей укололи лошадиную дозу успокоительного, вряд ли ей это удастся.
– Я не умер… Я здесь, с тобой.
Услышав мои слова, она мгновенно успокоилась. Слава богу. Около получаса я просто сидел рядом и смотрел, как она безмятежно спит. Как равномерно поднимается и опускается ее грудь, как тихие вдохи и выдохи слетают с полуоткрытых губ.
Мне казалось, я мог бы так сидеть вечно. Но вдруг Ника опять беспокойно завозилась. Ресницы затрепетали, ее опять начали одолевать видения. Лицо скривилось, девушка захныкала. Я взял ее руку и начал перебирать пальчики, поглаживая каждый.
– Я люблю тебя, Паша, очень люблю, – прошептала она.
Я сжал зубы, грудь сдавило так, что стало больно дышать. Сердце – одна сплошная кровоточащая рана. Я склонился еще ближе и хрипло выдохнул:
– Я тоже тебя люблю, малыш… Спи.
Ника улыбнулась и снова затихла.
Нежный пушок на шее, изящный завиток уха. Рассыпавшиеся по подушке волосы, теплое дыхание, запах, от которого сносит крышу. Остались только я и она. В моей комнате, в моей квартире, на моем диване. Одни на целом белом свете.
Я словно переместился в другую реальность, где мы вдвоем и любим друг друга. Она просто спит. И в полной моей власти.
Я наклонился и коснулся губами ее губ. Легко, почти невесомо, но и от этого внутренности скрутило узлом. Я с трудом подавил дрожь и закрыл глаза, представляя, как снимаю с нее одежду. Каждый предмет, медленно и подолгу рассматривая, что скрывалось под ним. Сначала сниму туфли, поглажу крохотные пальчики, ноготки, тонкие косточки ступней, узкую щиколотку. Потом расстегну блузку, одну пуговичку за одной. Распахну, открывая взору простой хлопковый бюстгальтер, скрывающий безупречной формы небольшую грудь. Я давно знаю, какая она. Ее трудно скрыть под дешевыми тряпками, и сейчас я рассмотрю каждый миллиметр гладкой нежной кожи. Она идеально ляжет мне в руку, наполняя ладонь, я предвкушаю наслаждение, когда смогу коснуться ее губами.
