доктора Самди! Пресс-конференция с прямым включением – через четыре часа. Давайте договариваться, а то скажу ж правду, под суд пойдете, а у вас пенсия на носу.
– Что?! – взревел Нестеренко, выкатывая блекло-синие глаза и в момент краснея.
– Водички глотните. Удар так хватит.
– Да я тебя… – начал большой босс, и внезапно замолчал.
– Ага, – кивнул Митрич, – именно, лично мне-то терять уже нечего. А вот вам – есть.
На широком круглом лице Нестеренко старшего отразилась целая гамма эмоций – гнев, изумление, осознание и, наконец, страх. О да, стоило погибнуть, геройски пытаясь спасти корабль, взамен этого выражения ужаса. Большой босс сейчас напоминал «карикатуру на начальника» из старого, советского еще журнала. Можно было дождаться включения для прессы, да и сдать бывшего босса со всеми его делишками. Впрочем, у Митрича внезапно появился выбор. То, чего он был лишен уже почти полжизни.
– Значит так, я знаю, у вас бонусный фонд есть. Хе-хе, сэкономленный. Что? Да весь космодром про него знает. Пять лямов переведете моей жене. Если она до трансляции подтвердит мне, что все в порядке – прикрою вас.
– И речи быть не может!
– А вы подумайте спокойно минутку. А потом ответьте еще раз.
Тот подумал и, похоже, лучше осознал ситуацию.
– Николай Дмитриевич, так дела не делаются, – принялся крутить Михаил Юрьевич, – Да вы сами подумайте, я просто не успею… В начале следующего месяца…
– Или сейчас, или я все расскажу. И про студентов вместо нормальных инженеров, и про отсутствие охраны, и про зарплаты, и про комплектующие втридорога через подставную контору. Все слухи соберу, я вообще много чего знаю.
– Ты не посмеешь!
Митрич оскалился, начав напоминать голодного упыря из старых фильмов ужасов.
– А ты даже не представляешь, на что способен человек, осознавший, что выхода у него нет.
– Это – шантаж!
– Это – моральная компенсация.
– А я скажу, что ты сам в ракету залез! Чтобы меня же потом этим шантажировать! Жизнь твоя все равно – никчемная! Алкаш долбаный!
– Да, пожалуйста, – техник даже рассмеялся от подобных угроз, – проверять-то все равно тебя будут, не меня.
Мужчины молчали почти минуту.
– Четыре, – хмуро предложил, наконец, Нестеренко.
– Да что ты! Я ж теперь террорист-смертник, я – не торгуюсь.
– Хрен с тобой! Но только попробуй о чем-то неправильном заикнуться! Я тебя…
Мужчины помолчали еще с минуту.
– Н-да, – подвел итог бывший начальник, так и не придумав ни одной стоящей угрозы.
– Ага, – согласился Митрич, – и не забудь, мне подтверждение нужно.
– Будет тебе подтверждение. С женой твоей наверняка все журналисты поговорить захотят.
– Ну, так и не тратьте время.
– До связи, – буркнул Михаил Юрьевич, отключаясь.
Джек и доктор Самди смотрели на Митрича с большим любопытством.
«Не слишком хороший человек. Ваш босс?»
Технику очень захотелось сплюнуть на пол, но в невесомости этот жесть изрядно терял в выразительности.
– «Хороший»? Многие люди живы, только потому что убивать противозаконно. Вот «хороший» человек как раз из таких.
«Почему?»
– Разваливают страну. Стратегическим же объектом управляет. И что делает? Тут денег украл, там на системе безопасности сэкономил, премию сыночку внеочередную выписал, а в итоге… А…да что я вам рассказываю.
Но нахмурившегося доктора Самди интересовали совершенно иные детали произошедшего разговора.
– Так вы есть – террорист? – оч-чень осторожно полюбопытствовал, наконец, Фрэнк. – Самый настоящий? А во имя какой веры?
– Террористы, это не во имя веры, – буркнул Митрич, усиленно размышляя, не хватил ли он лишки с этими миллионами, – это по большой глупости или за большие бабки.
– А вы?
– А я пошутил так. Хотя, если вдуматься, то, наверное, тоже – за бабки. Мне о сыне позаботиться нужно.
«Хорошо, когда есть семья, – философски заметил Джек, – и когда есть, о ком заботиться».
– Да мы как бы не совсем семья, – пояснил техник, сам не зная, зачем изливает душу двоим незнакомцам, эффект попутчика что ли? – жена ушла, сына забрала, ему семнадцать, поступать в этом году…
Эта рана все еще кровоточила, хоть и прошло уже больше года. Время конечно лечит, но примерно как в больнице для бедных.
– Поступать? – снова не понял Фрэнк.
– В университет.
«Поступит, – уверенно вывел на планшете Джек, – в любой вуз. Сын одного из первых марсиан же! Кто не захочет такую экзотику себе заполучить?»
Митрич с минуту смотрел, не мигая, а когда снова смог осмысленно поддерживать диалог, казалось, в глубине его глаз зажглась давным-давно погасшая лампочка.
– Точно, – словно сам себе не веря, проговорил он, – Данька ж теперь сын не алкаша никому не известного, а реально героя. И Ольга… Никто ж не скажет им правды, а еще и деньги если… и по телевизору… Джек! Вы – молодчина! Правда же… – и снова затряс черную кожаную ладонь. – Мне-то и в голову не пришло…
Через два часа лампочка «ЦУП» замигала снова, настоятельно требуя внимания. Невольный космонавт включил связь, и чуть не забыл, как дышать.
По ту сторону экрана сидели они.
Ольга, взволнованная, раскрасневшаяся, с блестящими, как спелые вишни, круглыми глазами. Она надела нарядное синее платье и то и дело теребила пальцами длинную сережку в левом ухе. Данька в пиджаке и при галстуке (явно, костюм на выпускной купили) тоже смотрел на отца так, как не смотрел лет с пяти, когда тот катал мальчишку на плечах, бегая по морскому мелководью и поднимая кучу брызг. С восторгом.
– Ну, здравствуй…
– Привет, Оль…
– Коля, нам деньги перевели, – только и проговорила жена.
– Хорошо, – улыбнулся Митрич, жалея остро, что не сможет больше обнять эту еще не растерявшую былую красоту чуть полноватую женщину.
Идиот был, не ценил. И потерял. А ведь они – самое важное, что есть в жизни. Да важнее самой жизни, что уж там.
– Там такие деньжищи… Господи, да что я несу. Коля! Ты что вправду – на Марс летишь? Я же даже не думала. Какая же я дура, Коля. Думала, пьешь, думала, все, конченный человек, а ты… – она внезапно всхлипнула.
– Пап, ты вправду герой, – подал ломающийся еще басок Данька, пытаясь сделать так, чтоб голос не дрожал, – я не думал даже. Мы очень тебя любим, пап. Мы так гордимся…
– А я-то как вас люблю! – и на какую-то минуту пропал рано постаревший, и вовсю спивающийся техник Митрич, а вернулся вместо него Коля Маслов. Подающий надежды выпускник МИФИ, талантливый физик, увлекающийся электроникой. Умный человек, как все советские парни, в глубине души мечтающий совершить подвиг, и беззаветно обожающий жену и сынишку. Жаль, что этот «талантливый» и «подающий» не пережил «лихих девяностых», когда вся наука оказалась в
