class="p1">— Я не хочу с вами говорить! — отрезала Аннабел.
Дэвид невольно улыбнулся: это тоже было ясно.
— Не сомневаюсь, что леди Анжелина уже поставила вас в известность, что лорд Уортингтон получил для нас специальное разрешение на брак. Священник приедет завтра утром.
— Да, я знаю, — голос ее был лишен всяких эмоций.
— И?… — подхватил он.
— Что — и?
— Вы сбираетесь пройти через все это? Вы готовы выйти за меня?
В ответ Аннабел невесело рассмеялась:
— Вы спрашиваете так, словно у меня есть выбор.
— Есть, Аннабел. Я ни за что не стану вас принуждать, если вы не хотите. И неважно, какие будут последствия.
Усмехнувшись, она подошла к нему и скрестила руки на груди:
— Это у вас есть выбор. Вы можете оставить меня с репутацией, разорванной в клочья. Я стану отверженной. Мама и Бо будут относиться ко мне как к падшей женщине. У меня нет выбора.
Дэвид опустил голову:
— Мне очень жаль, что так случилось.
В голосе Аннабел зазвучал гнев:
— Думаю, сейчас вы скажете, что, если бы это случилось в Брайтоне, все было бы по-другому. В Брайтоне отсутствуют строгие великосветские правила. Давайте. Я слушаю.
Дэвид покачал головой:
— Мне нечего сказать. Дело в том, что, если бы это произошло в Брайтоне, мы бы уже планировали свадьбу. Только архиепископа не стали бы привлекать и пришлось бы подождать подольше.
Отвернувшись от него, Аннабел отошла к окну и заговорила тихо, словно выдавливая слова:
— Я хочу, чтобы вы уяснили себе следующее: мы будем женаты только на бумаге. Вы не будете обладать моим телом, не будете владеть мной!
Дверь за Дэвидом захлопнулась, и Аннабел повернулась лицом к пустой комнате. Из глаз бежали слезы. Ее всю трясло, и она обхватила себя руками. Дэвид не сказал ни слова на ее заявление, что их брак будет фикцией. Не стал спорить с ней, не спросил, почему. Это потому, что он не собирается выполнять ее требования, или, может, его настолько переполняет чувство вины, что ему не хочется спорить с ней в данную минуту? Этого она не знала, но совершенно точно понимала одно: он никогда не причинит ей вреда. Она этого не позволит. И если он не дотронется до нее, если у них не будет супружеских отношений, она не родит ребенка, которому он тоже мог бы причинить вред.
Аннабел подошла на деревянных ногах к кровати и почти рухнула на покрывало. Такая ситуация возникла не только из-за Дэвида. Она это понимала. Не надо было ей затевать такую опасную игру со своим телом и эмоциями, не говоря уж о Дэвиде. Но с того момента, как из коридора до Аннабел донесся крик леди Элспет, ее охватил парализующий душу страх. Страх заполнил все ее тело, вызывая оцепенение и внутреннюю дрожь. Во-первых, она испугалась, что разразится скандал. Затем, когда все сбежались к ее дверям, страх сменился осознанием перспективы превратиться в отверженную обществом — единственным, которое она знала. Позже, зарывшись в постель, когда мать гладила ее по голове и говорила, что все уладится, Аннабел испугалась, что теперь замужества не избежать. А сегодня утром, когда ею овладевали разные, иногда противоречивые чувства, она вдруг испугалась, что может захотеть выйти за Дэвида. И это была самая пугающая мысль из прочих.
Но стоило этим утром Дэвиду оказаться у ее дверей и потребовать встречи, как всепоглощающий страх, который не отпускал ее многие часы, тут же сменился раскаленным добела гневом. Она понимала, что он не заслужил ее гнева, но не могла совладать с собой. Все страхи, которые Аннабел удалось подавить в себе, обернулись гневом. Это состояние захлестнуло ее волной и выплеснулось в заявлении, что у них будет брак-фикция, брак без будущего.
Тело сотрясали рыдания, и Аннабел зарылась лицом в подушку. Она оказалась слаба, как все трусы. Вместо того чтобы признаться, что неравнодушна, что даже сможет его полюбить! — она набросилась на него и обвинила во всех смертных грехах. Ей даже не хватило смелости сказать правду.
Глава 34
Дэвид попросил Беллингема принять его, и тем же утром, опускаясь в огромное кресло в кабинете Белла, сказал:
— Не буду возражать, если пришлешь мне вызов. Хотя, должен сказать, хорошая драка была бы более уместна, как в Брайтоне. Может, нам не стоит заниматься этой чушью — вызывать на дуэль: слишком уж претенциозно. Если хочешь, встретимся на лужайке, и ты надаешь мне тумаков. Я с радостью…
— Вызвать тебя? Ради чего? — Белл пил чай, словно это было дружеское послеобеденное чаепитие в саду, а не центр жуткой катастрофы.
Дэвид вытаращил глаза и уставился на маркиза, как на умалишенного.
— Я уничтожил репутацию твоей сестры. Не забыл?
Откинувшись в кресле, Белл рассмеялся.
— Ничего ты не уничтожил: ты на ней женишься. Матушка просто дрожит от счастья, кстати.
Прикончив остатки бренди в бокале, который держал в руках, Дэвид прошел к буфету и налил еще.
— Хорошо, что хоть один человек счастлив в этой ситуации. Только Аннабел — нет.
Белл нахмурился:
— Кто внушил тебе такую чушь? Я полагал, что сестра неравнодушна к тебе, иначе она не позволила себе то… гм… что позволила, из-за чего возникла необходимость в свадьбе.
Дэвид тряхнул головой:
— Неравнодушна — возможно, но чтобы выйти замуж — никогда.
Белл покачал головой:
— Не понимаю.
— Между нами, я тоже не понимаю. Тебя не удивляло, что твоя сестра отвергает все предложения о замужестве?
— Удивляло, конечно, но, по словам Аннабел, она просто не встретила того, с кем захотела бы прожить до конца дней.
— Не уверен, что такой существует, — заметил Дэвид.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она как-то обмолвилась, что ее абсолютно не интересует замужество. В ее планы не входил ни Мердок, ни кто-либо еще. Так с какой стати ей выходить за меня? Аннабел вообще против института брака.
Белл пощипал нижнюю губу:
— Она сама говорила тебе об этом?
— И весьма многословно, — отодвинув бокал, Дэвид повернулся лицом к другу. До этого момента он был почти уверен, что именно Белл сможет прояснить ситуацию. — Позапрошлой ночью, когда мы… были с Аннабел вдвоем, я слишком активно жестикулировал, а она вдруг упала на пол и сжалась в комок. Почему, Белл? На нее кто-то поднимал руку?
Дэвид никогда не видел, чтобы маркиз Беллингем терял дар речи и внезапно бледнел, и уж тем более не слышал, чтобы воздух с таким трудом вырывался из его легких. А тут все случилось одновременно, и волосы у него поднялись дыбом на макушке.
Дэвид
