и таинственно прошептала:
— Можно я еще кое-что тебе скажу?
Он нагнулся к ней, и теперь их лица оказались в каких-то нескольких дюймах друг от друга.
— Знаешь, я не молилась с детства, но пока бежала сюда из оранжереи, всю дорогу взывала к Господу.
Дэвид ничего не понимал: Аннабел была какой-то странной, совсем не такой, как всего несколько часов назад, когда они виделись.
— И о чем ты молилась? — рискнул он спросить.
— Чтобы не опоздать, — в ее глазах сверкнули слезы.
— Не опоздать куда?
— Извиниться.
Он затаил дыхание.
— Дэвид, прости меня, — Аннабел произнесла это тихо, с раскаянием на лице.
— Простить? За что? — удивился он, внимательно разглядывая ее.
— За то, что так долго тебе лгала… Я согласна выйти за тебя… если твое предложение еще в силе, конечно.
— Ты сама это решила? Я не хочу, чтобы это было по принуждению.
— Нет, я пришла сюда сама, по собственной воле, и поняла бы, что люблю тебя, гораздо раньше, если бы…
— Что-что? — Дэвид почувствовал, как кровь отлила от лица.
Она прикусила губу и твердо посмотрела ему в глаза:
— Я люблю тебя. Вот я и сказала это. А полюбила тебя я еще тогда, на веранде у Харрисонов.
Дэвид хмыкнул, а она продолжила:
— Я никогда не встречала таких, как ты: тебе было наплевать на то, кто я такая. Обычно джентльмены падали к моим ногам, и это было скучно.
— Я не знал, кто ты.
— Вот именно. Наверное, меня поразили твои слова, что я буду последней леди в Лондоне, за которой тебе захочется ухаживать.
Он засмеялся:
— Я такое сказал? Какой же я идиот!
— Нет, все правильно, я это заслужила, — Аннабел откашлялась. — А теперь вот что: ты собираешься сказать, что любишь меня, или придется еще подождать?
Дэвид с такой скоростью вскочил с софы, что чуть не упал, встал перед ней на одно колено и взял ее руки в свои:
— Я люблю тебя, Аннабел! Мне не хотелось, чтобы ты думала, будто я только делаю вид из-за того, что ты приз, который нужно выиграть. Это не так. Я люблю, как уголки твоих губ прелестно приподнимаются, когда ты улыбаешься. У меня все внутри наполняется радостью, когда ты рядом, и пустотой, когда тебя нет.
На лбу ее прорезалась морщинка, глаза наполнились слезами, а Дэвид сжал ее руки в своих и сказал:
— А сейчас я хочу поступить в соответствии с приличиями и попросить твоей руки. Аннабел Беллингем, ты окажешь мне честь стать моей женой?
— Да, Дэвид Элсуорт, я согласна.
Он обнял ее, привлек к себе:
— Обещаю, что стану самым лучшим графом в Англии. Поверь, ты будешь мной гордиться.
Когда они, все так же держась за руки, опять сели рядом, Аннабел сказала:
— Тебе вовсе не нужно быть лучшим графом страны: ты уже лучший граф Элмвуд, и этого вполне достаточно.
— Я лучший граф Элмвуд? Откуда это известно? Я ничего не знаю о титуле.
— А тебе и не нужно ничего знать. Все просто и ясно из родословной Элмвудов. Твой отец отказался от титула, а ты его вернул, а значит, вполне возможно, что наш сын захочет сбежать в Брайтон и жениться на простолюдинке.
У Дэвида отвисла челюсть:
— Сын? Но ты же говорила…
— Да, я помню, — она покачала головой. — Я передумала. Слишком долго боялась демонов из своего прошлого, чтобы осознать, что ты никогда не поднимешь руку на меня или наших детей.
Дэвид встретил ее настороженный взгляд:
— Белл мне рассказал…
— Я знаю. Бо Беллингем самый лучший брат на свете. Я очень его люблю. Прошу прощения, что даже не задумалась о том, что и ты, как он, никогда не сделаешь мне больно.
— Клянусь, что так и будет! Если хочешь, чтобы я, как и Белл, совсем не пил, пусть так и будет.
Аннабел замотала головой:
— Нет, это лишнее: Бо сделал выбор сам. Я не собираюсь во всем контролировать мужа, но и сама хочу быть свободной. Я как-то говорила тебе, что правильное поведение в свете основывается в большей степени на притворстве. Вот все мы и притворяемся год за годом. Притворялась и я, что надменна, вместо того чтобы признать, что запугана, притворялась, что равнодушна, а на самом деле хотела, чтобы меня кто-нибудь полюбил такой, какая я есть, но мне казалось, что это невозможно, пока не встретила тебя. Я больше не хочу притворяться, Дэвид!
— Я тоже. И ты права: я могу позволить себе быть непохожим на других аристократов. Граф Элмвуд единственный — это факт! И, если потребуется, стану самым нешаблонным графом в Лондоне. Я отказываюсь быть тем, кем не являюсь на самом деле. А если я вдруг запутаюсь в титулах или воспользуюсь не той вилкой, так тому и быть.
— Вот это правильно, лорд Элмвуд! — она по-свойски хлопнула его по колену.
Дэвид обнял ее и принялся целовать:
— Не могу дождаться, когда отвезу тебя в Брайтон, чтобы показать домик, где мы с Марианной выросли. Это моя единственная собственность, которой не владел дед. Это мой дом, и я хочу разделить его с тобой.
— Похоже, это будет прекрасным местом для медового месяца, — ответила Аннабел с улыбкой. — Мы сможем курить сигары и делать что захочется.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
Он опять завладел ее губами, но тут в дверь постучали, прервав их поцелуй. Они едва успели отпрянуть друг от друга, как дверь широко распахнулась и в комнату один за другим вошли все молодожены в сопровождении леди Анжелины.
Увидев, что Дэвид и Аннабел сияют и держатся за руки, Уортингтон усмехнулся:
— Итак, означает ли это, что завтра утром здесь состоится четвертая свадьба?
Аннабел утвердительно кивнула:
— Означает, ваша светлость. Мне не терпится стать леди Элмвуд.
— Я так рада, что ты не приняла ухаживания лорда Мердока! — заметила Джулиана. — Места себе не находила от беспокойства.
— О, я вот что вспомнила, — вступила в разговор Фрэнсис. — Сегодня утром, перед тем как гости стали разъезжаться, я прошлась по дому, и вы не поверите, что рассказала мне одна из моих подруг.
— И что же? — спросила Аннабел.
— Оказывается, Элспет все это спланировала, потому что сама хотела заполучить лорда Мердока.
— Ты, должно быть, шутишь, — вмешалась Марианна.
— Нет. Леди Элспет рассказывала абсолютно всем, кто хотел ее слушать, что это она устроила скандал, — твердо проговорила Фрэнсис. — В ту ночь она видела, как граф Элмвуд отправился к Аннабел, привела свою мамашу в качестве свидетельницы, и они вместе стали ждать, когда он выйдет.
— О боже! — воскликнул Уортингтон. — Юная леди, у
