ЧЕМ ВЕРСИИ, ХРАНЯЩИЕСЯ В ИТАЛИИ, ИСПАНИИ И ВЕЛИКОБРИТАНИИ. СУДЯ ПО КАЧЕСТВУ ЕГО ИСПОЛНЕНИЯ, В ОСНОВНОМ РАБОТОЙ НАД КАРТИНОЙ ЗАНИМАЛИСЬ ПОДМАСТЕРЬЯ ТИЦИАНА, А НЕ ОН САМ.
КАРТИНА БЫЛА ПРИОБРЕТЕНА ЕКАТЕРИНОЙ ВЕЛИКОЙ ИЗ ПАРИЖСКОЙ КОЛЛЕКЦИИ БАРОНА КРОЗА. КОМУ ИМЕННО ОНА ПРИНАДЛЕЖАЛА ПРЕЖДЕ И ДЛЯ КОГО ИМЕННО БЫЛА ВЫПОЛНЕНА — НЕИЗВЕСТНО.
Нет, если честно, сначала он заметил на лице этой дамы сорока с чем-то лет то самое легко узнаваемое выражение — брезгливость и усталость, по которым он всегда вычислял проституток, особенно вышедших в отставку по возрасту. В этой женщине оно было едва заметным — нечто неуловимое в глазах, тот самый циничный взгляд. Но Аретино, как собака, учуявшая запах свежего мяса, дернул головой в ее сторону и пошел следом.
Женщина была все еще красива, несмотря на возраст и морщинки. Видно, она была из тех счастливиц, которые сохраняют фигуру и улыбку даже после страшного сорокалетия. Аретино догнал ее, заглянул в лицо, потом вспомнил и назвал по имени: «Камилла Пизана!» Но она отшатнулась от него и почти побежала. Поэт нагнал ее, начал болтать, говорить комплименты, напомнил о старом знакомстве и похвастался своими связями. И — кстати, раз уж он здесь, в этом квартале, предложил обслужить по старой памяти, пообещав хорошо заплатить.
Но зрелая красавица, ни единым движением не выдав, что знакома с Аретино, отшатнулась от него, вырвала рукав, обозвала (кажется, матерно) и скрылась в переулке.
Жители квартала наблюдали за склокой с большим интересом. Аретино проводил грубиянку взглядом. Потом спросил у одной из женщин на улице, на лице которой прочел готовность к сплетничанью:
— Как ее зовут? Кажется, я перепутал ее со своей старой знакомой.
— Это сеньора Камилла ди Микеле, весьма достойная женщина. Жена нашего булочника. У них двенадцать детей! Такая замечательная семья, такая дружная. И так мужа своего любит и детишек!
Вернувшись домой, в Венецию, Аретино вспомнил о бывшей поэтессе Камилле, сочиняя одно из своих «Рассуждений», которые выходили из-под его пера быстрее, чем кошки котят родят.
«Камилла Пизана, — написал он, — теперь одна из самых потасканных и поганых шлюх Рима. Какое падение!»
№ 10. Тайна Вероники Гамбара
Корреджо (Антонио Аллегри). «Женский портрет». Италия.
1518–1519 гг. Холст, масло. 103. 87,5 см. Государственный Эрмитаж
ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПОРТРЕТ РАБОТЫ КОРРЕДЖО, ПРОСЛАВИВШЕГОСЯ СВОИМИ СЛАДОСТРАСТНЫМИ МИФОЛОГИЧЕСКИМИ КАРТИНАМИ. ПОСКОЛЬКУ ВСЕ ПРИВЫКЛИ К ТАКОЙ ТЕМАТИКЕ ХУДОЖНИКА, ОБ ЕГО АВТОРСТВЕ ДАННОГО ПОРТРЕТА НИКТО И НЕ ЗАДУМЫВАЛСЯ, ПОКА НЕ БЫЛ РАСШИФРОВАН АВТОГРАФ.
О ЛИЧНОСТИ ИЗОБРАЖЕННОЙ ДАМЫ ИДУТ СПОРЫ: НЕСОМНЕННО, ОНА ЗНАТНА, БОГАТА И КРАЙНЕ ОБРАЗОВАННА (О ЧЕМ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ СЛОЖНЕЙШАЯ ИГРА С АТРИБУТАМИ И ЗАШИФРОВАННЫМИ НАДПИСЯМИ). ЧЕРНО-БЕЛАЯ КОЛОРИСТИЧЕСКАЯ ГАММА ПЛАТЬЯ, СШИТОГО ПО ПОСЛЕДНЕЙ МОДЕ, — ЭТО ЦВЕТА МОНАШЕСКИХ ОДЕЯНИЙ, ВИДИМО, ЭТО ТРАУРНЫЙ НАРЯД. НА СЕРЕБРЯНОМ БЛЮДЕ НАЧЕРТАНО ГРЕЧЕСКОЕ СЛОВО «НЕПЕНФ» (ТРАВА ЗАБВЕНИЯ). СВОЕ АЛЛЕГОРИЧЕСКОЕ ИСТОЛКОВАНИЕ ИМЕЮТ И РАСТЕНИЯ. ВЕРСИЯ О ТОМ, ЧТО ИЗОБРАЖЕННАЯ — ВЕРОНИКА ГАМБАРА, СЕЙЧАС СЧИТАЕТСЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМИ КРАЙНЕ УБЕДИТЕЛЬНОЙ.
Брешия, 1500 год
За окнами холодного кастелло лил зимний дождь, узкие улочки Брешии были пусты, а юная Вероника Гамбара, дочь правителя города, думала о том, как она несчастна. Ее не радовали ни сложная прическа, искусно уложенная служанкой матери, ни платье из сияющей флорентийской парчи, ни звуки музыки и гул голосов из зала внизу. Она знала, что ужасно некрасива, неловка и не умеет держать себя в обществе и что только знания, только науки могут придать ей достоинство. Вероника ненавидела себя. Ей было пятнадцать лет.
Ее отец, граф Джанфранческо, стоял в зале и смотрел, как его дети спускаются по лестнице. Первенец Уберто, Ипполито со сдержанной улыбкой хитреца, лохматый подросток Бруноро и младшенький Камилло, а также любимые девочки — Изотта и Вероника. Ах, как мила была Изотта — золотые локоны, радостный взгляд, грация в каждом движении!
— Удивительно, как мы промахнулись с именами, — сказал граф гостю, родичу Гиберто. — Я назвал эту девочку в честь бабушкиной сестры, гуманистки Изотты Ногарола, превосходной латинистки, ты наверняка читал. А Веронике супруга выбрала имя в честь какой-то своей тетки, знаменитой красавицы. И посмотри, все вышло наоборот — наша Изотта только и думает, что о поклонниках, танцах и зеркалах, а Вероника… А Вероника уже опередила в науках братьев, а их, между прочим, мы готовим к духовной стезе! Она говорит на латыни не хуже той Ногарола, а еще пишет мадригалы и сонеты по-итальянски, чего та вообще не делала. О, какая голова у Вероники!
Кузен Гиберто отметил, что Изотта Ногарола, как ему помнится, осталась незамужней, а вот с Изоттой Гамбара такое вряд ли случится. О том, трудно ли будет выдать замуж Веронику, оба вежливо умолчали. Это был год 1500-й от Рождества Христова: на севере бушует война — вдовевший уже три года и полный уныния герцог Лодовико Сфорца раз за разом проигрывает французам; византийский беженец, поэт-гуманист Михаил Марул Тарканиот, иначе говоря, Микеле Марулло, решает присоединиться к армии, выступающей против Чезаре Борджиа, и, пересекая реку Чечина близ Вольтерры, падает в нее и гибнет вместе с конем. Португальцы лишают девственности леса Мадагаскара и Бразилии, а далеко-далеко на востоке великий князь Иван III отдает Феодосию, свою младшую дочь от Софьи Палеологини, за Василия Даниловича Холмского, и венчает их в церкви Пречистой Богородицы митрополит Симон.
Вот следующий год. Вероника откладывает рукопись «Деяний» Аммиана Марцеллина — она дочитала этот путаный латинский текст и готова завтра рассказывать учителю о взятии Селевкии войсками Луция Вера, ядовитых подземных испарениях и о нравах жителей города Рима. Ей скучно: все так легко. Она старается не смотреть в зеркало: да, у нее красивый цвет кожи и хорошая осанка, но черты лица более подошли бы мужчине. «Ничего, мамина сестра Эмилия, если наденет мужской наряд, тоже не похожа на женщину. А супруг у нее все-таки есть, причем сын самого Федериго да Монтефельтро, пусть и внебрачный. И все хвалят ее за изысканные манеры и удивительный ум! Я буду такая же», — говорит себе Вероника, в то время как в городе Урбино молодой живописец, прозванный в честь архангела Рафаила, усадив эту самую Эмилию Пиа ди Карпио на фоне черного бархата, тщится найти такой разворот лица, который придал бы той хоть немного прелести. Она же смотрит на него тяжелым взглядом и думает о своем — о том, что молодой Кастильоне весьма умен и его обещание вставить ее в свою будущую книгу, пожалуй, лестно. Портрет получается каким-то мрачным, и в итоге художник оставляет его незаконченным. А все
