Ещё час. Ладно, попробую поспать, и так уже ноги дрожат…
Разбудил меня стук в дверь.
Спросонья не сразу понимаю где я, и что вокруг происходит.
Черт! Я же в полиции! И на мне немецкая форма.
Подскакиваю к двери, прихватив по дороге автомат.
— Кто там? Пароль?!
— Это дежурный, господин унтер-офицер! Нас с поста сменили, велели сюда идти.
— Пароль!
— Небеса!
— Море… — ворчу я, открывая засов на двери. — Никакого порядка, кругом бардак… ладно уж, проходите…
Озябшие и промокшие полицаи устремляются к печке. Хоть я и не подбрасывал сюда дров, но тут всё равно теплее, чем снаружи.
Пока они согреваются, я надеваю шинель, пряча от них пятна крови на спине. Накидываю плащ-палатку.
— Ждать смены! — грозно приказываю им. — Быть начеку!
Глава 42
Уже светает, как мы будем из села выходить? Надо поторапливаться, неровен час…
Вот и дом начальника полиции, у ворот прохаживается Плиев. Он тоже изрядно продрог, закутан в плащ-палатку так, что виден только нос и глаза. Да ещё сапоги торчат из-под плащ-палатки. И это правильно. Я-то, уходя из дому, побрился лейтенантовой бритвой, а вот он, видать, не успел. Ну, а что ж вы думали? Как мне объяснять полицаям почему немецкий унтер небрит, как пьяный бомж? Ну а Плиев зарос щетиной по самые глаза, и видок у него ещё тот.
— Побрился бы ты, Михаил, — говорю ему. — Уж больно морда у тебя не полицейская.
— Некогда, командир! Уходить надо, а то уже немцы по улицам шастать начинают.
Доля истины в его словах есть. Засиживаться тут нам, и в самом деле, ни к чему.
Прихватываем из сеней вещмешки со своей формой и топаем к выходу из деревни.
— Как хоть сходил, командир? — спрашивает нетерпеливый осетин. — Удачно?
— Все в норме, Миша! Что надо, забрал.
— А…
Что он хотел ещё спросить, так и осталось неизвестным. Потому что нам навстречу вывернулся патруль фельджандармерии.
— Стой! — гаркнул, шедший впереди, вахмистр. — Пароль?
— Небеса, господин вахмистр!
— Море… — он подозрительно осматривает нас. — Куда направляетесь?
— Унтер-офицер Вайзман! Следую для встречи группы полицейских из Никодимовки.
— Так рано?
— Они должны были прибыть ещё вечером, господин вахмистр!
— Да? Странно, но я ничего об этом не знаю. Кто отдал приказание?
— Лейтенант Лойзер, господин вахмистр!
— Не уведомив коменданта?
— Не могу знать, господин вахмистр!
Оп-па… это я что-то не то сморозил… Взгляд фельджандарма сразу стал колючим и неприязненным. А руки его легли на автомат.
— Ну-ка, унтер-офицер, будьте любезны предъявить мне ваши документы! Да и вы, — поворачивается он к Плиеву, — тоже!
Всё, спеклись! Теперь без драки не уйти…
Поворачиваюсь к Михаилу. Поскольку весь наш разговор с фельджандармом происходил, естественно, на немецком языке, он ни одного слова из него не понял.
— Документы с нас требуют. Давай, доставай.
— Что вы ему говорите? — подозрительно интересуется вахмистр.
— Они же не понимают нормального языка, герр вахмистр. Вот и приходиться переводить ваши слова.
Он успокоено кивает.
— Ну, а с вами-то все в порядке? Вы же нормальный язык понимаете? Где ваши документы, унтер-офицер?
Левой рукой поправляю кепи. Еще перед выходом назад мы условились с Плиевым, что этот жест обозначает максимальную боевую готовность. К сожалению, я не учел его взрывного темперамента.
Не успеваю я сказать хотя бы пару слов, как он срывается с места. В его руках откуда ни возьмись появляются два ножа. Первым получает свое вахмистр. Захрипев, он вскидывает руки к разрубленному горлу. Тщетно. Удар был слишком силен. А Плиев уже прыгает прямо в кучу фельджандармов. Мгновенно вспыхивает потасовка. Лезть в эту толпу означало потерять всякий контроль над ситуацией. Поэтому я наоборот отпрыгиваю в сторону и выхватываю из-за пазухи маузер. Щелкают выстрелы, и один из жандармов, схватившийся было за пистолет, тычется мордой в грязь. Второй солдат, передернувший затвор винтовки, кулем оседает на землю. Двумя пулями сшибаю еще одного слишком ретивого деятеля. Все… Кончились фрицы. Около Плиева на земле лежат еще четверо человек. А сам он, тяжело переводя дыхание, вытирает лоб рукой.
— Миша, ноги делаем!
— Добро, командир. Нашумели мы тут.
Подхватив с земли чей-то автомат, кидаю его Плиеву. Не останавливаясь, на ходу, он сдирает с лежащего немца ремень с подсумками. Бегом несемся по улице. До леса не так уж и далеко, всего метров пятьсот. Шанс уйти все еще есть. Был…
Над нашей головой злобно посвистывают пули, заставляя резко изменить направление движения. Быстрый взгляд назад. На перекрестке разворачивается грузовик. И через его борта уже спрыгивают солдаты.
Михаил прыгает за угол дома и, вскинув автомат, длинной очередью лупит в направлении грузовика. Отпрыгнув за сруб колодца, поддерживаю его огнем. Парочка немцев рухнула на землю, остальные, как тараканы от тапка, бросились врассыпную. Но, надо отдать им должное, быстро опомнились. И от сруба колодца во все стороны полетели щепки. По мне лупили минимум из четырех-пяти стволов. Перекатившись на спину, меняю магазин в автомате. Выдернув из кармана гранату, изо всех сил запускаю ее в сторону немцев. Долететь до них она, конечно же, не долетит, но где-то близехонько шлепнется. Заставит кое-кого башку спрятать. А я в этот момент из-за сруба-то и смотаюсь.
Вышло все аккурат наполовину. Огонь со стороны перекрестка действительно затих, зато с левой стороны ударил пулемет. И мне сразу стало кисло. От первой очереди, которая имела все шансы перепилить меня наполовину, удачно спас лежащий сбоку штабель бревен. Большая часть пуль попала именно в него. А от остальных я успел удрать, ничком упав на землю.
Вот теперь действительно плохо. Пулемет не даст мне поднять головы, да и Плиева они зажмут в полпинка. С этой стороны и он у них как на ладошке. А за это время подойдут немцы со стороны перекрестка. И слепят нас без особых затруднений.
— Михаил! — кричу я, повернувшись в сторону. — Уходи! С пулеметом тебе бодаться не резон.
— А ты как?
— Поближе подпущу, пулемет стрелять уже не сможет. А вблизи посмотрим, кто кого сожрет.
Он что-то кричит и исчезает за углом дома. Разобрать его слова я не могу. Поскольку пулеметчик снова влупил длинной очередью по колодцу, и кроме звука попадающих в колодец и бревна пуль я ничего не слышал.
Немцы действительно попались грамотные, и со стороны перекрестка послышались звуки команд. Как раз в этот момент пулеметчик прекратил огонь, видимо, меняя ленту. И мне удалось это расслышать. Приподнимаюсь над срубом и выпускаю несколько коротких очередей по поднявшимся фрицам. Двоих или троих я завалил, в результате чего все прочие тут же залегли. На этот раз по колодцу стреляли прямо-таки с каким-то фантастическим остервенением. Лезу в карман и достаю предпоследнюю гранату. Немцам до колодца бежать еще метров пятьдесят, стало быть, секунд пять у меня в запасе еще есть. Пока остается надежда на то, что хотя бы часть немцев я прихлопну гранатами. И тогда получится, прикрываясь оставшимися от пулемета, уйти в проход между домами. Правда, еще есть одна проблема: добежать до леса. Там почти сто метров открытого пространства, укрытий никаких, и задача эта, даже на первый взгляд, выглядит практически не решаемой.
Снова топот ног — немцы поднялись. Разжимаю усики на предохранительной чеке. Сейчас у меня кто-то огребет… Но взрывы вдруг гремят и без моего участия. Один, второй, третий… Длинными, захлебывающимися очередями, бьет автомат. Пользуясь замешательством в рядах противника, поднимаю голову.
Плиев! Судя по тому, куда стреляют уцелевшие от разрывов немцы, он каким-то образом умудрился обойти их сбоку, и теперь лупит почти что в спину. Дистанция у него короткая, и он их расстреливает как в тире. Ну, если это не подарок богов, то я уж и не знаю, что еще сказать. Зашвыриваю им свою лимонку. Пулеметчик немедленно переносит огонь на Михаила. Но каких-либо результатов его стрельбы не видно, автомат продолжает стрелять. А вот это он зря торопится! Патронов-то у него не мешок…
Впрочем, эти мысли я додумываю уже на бегу. Выскочив из-под прикрытия сруба, я укатываюсь не туда, куда логичным было бы предположить мое отступление, а на ту сторону улицы, откуда стреляет пулемет. Вот такой наглости от меня точно никто не ждет. Под прикрытием домов огибаю пулемет со стороны края деревни. Где же он, подлюка, засел?
Искомый субъект обнаружился достаточно быстро по звуку выстрелов. Заворачиваю за угол и вижу стоящий между двумя домами бронетранспортер. Надо полагать, немцы остановились тут на ночлег и, когда завязался сабантуй, решили принять в нем посильное участие. Около распахнутых задних дверей сидит на обрубке бревна меланхоличный немец и снаряжает пулеметную ленту. Второй же фриц торчит в кузове у пулемета. Больше никого я здесь не нахожу. Судя по всему, все прочие побежали на перекресток. На мое появление заряжающий не отреагировал вообще никак. По-видимому, он принял меня за своего. В принципе, это было не удивительно: форма у меня немецкая, оружие — тоже. В кого там стрелял его первый номер, он, скорее всего, не видел. А выяснить это уже не успел. Под неумолчный грохот пулемета забираюсь в кузов. Мне остается сделать к пулеметчику всего пару шагов, как вдруг он перестает стрелять.
