по коричневой коже дивана, губы покраснели, а глаза наполнились темнотой. Я трахаю Катерину снова и снова, пока та не начинает сжиматься вокруг моего члена.
– Кончай, котенок.
Я крепче прижимаю Кэт к себе, жадно ловя каждое мгновение ее стонов во время оргазма и изливаясь внутрь. Выходить из тела Катерины – самое болезненное занятие, но вид мой спермы, вытекающей из ее киски… Я хочу засунуть ее обратно, а потом еще и еще, пока Кэт не возьмет все до капли.
Я больной и ненормальный, но она создана для меня.
– Тебе нужно обработать рану, – Кэт продолжает загнано дышать, но в ее голосе сквозит приказ: – Сейчас же.
Она так прекрасна. Мне приходится прикоснуться к ее щеке, чтобы убедиться, что она настоящая, а не плод моего изображения.
– Кастил.
– Да, котенок?
– Ты меня слушаешь?
– Да.
– Я не могла тебя разбудить. С тобой точно все в порядке?
Когда ты рядом, я в порядке.
– Мне просто приснился кошмар.
Я нависаю над ней, внимательно рассматривая всполохи редкой бирюзы среди серебра в ее глазах. Она хмурится и упирается ладонями мне в грудь.
– Пойдем в ванную, Кас. Прошу тебя.
Кас. Нежное, милое и требовательное “Кас”.
Твою мать, я сейчас трахну ее еще раз.
– Отвлеки меня чем-нибудь, иначе я буду трахать тебя пока не истеку своей кровью, – я прижимаюсь затвердевшим членом к ее бедрам, а Катерина закатывает глаза и вздыхает. Но потом она вдруг отвлекается на стол, где лежит ее книга.
– Поверить не могу, ты читал “Джейн Эйр”?
Я нежно целую ее в лоб. А потом в щеку. И в шею. И в губы. И снова в щеку.
Хочу съесть ее, не оставив ни крошки.
– Читал. Поверить не могу, что ты выделила фразу: “Но мой долг простить вас, ибо вы не ведали что творили: терзая все струны моего сердца, вы воображали, что только искореняете мои дурные наклонности”. Ты действительно веришь в эту пустую концепцию прощения?
Она вздрагивает, почему-то пораженная моей репликой, и через долгое мгновение шепчет:
– Она не пустая.
– Да, она пустая. А ты безнадежно наивна, Катерина.
Кэт вздыхает.
– Ты пойдешь со мной на вечер Кембриджа в эту субботу?
Я неохотно отвлекаюсь от ее искусанной шеи, а затем выгибаю бровь.
– Значит я больше не твой грязный секрет, котенок?
Тот факт, что я действительно терпел тайные отношения, беспокоит и откровенно раздражает.
А еще я, возможно, проводил немало времени, преследуя Кэт, как мудак, несмотря на ее просьбу не приближаться к ней в Кингстоне.
Что? Она не замечает моей слежки, если я не планирую быть замеченным. К тому же, к Катерине постоянно липнут всякие мудаки вроде Марка Хэмилтона или футболиста, который снимал ее прекрасную задницу во время бега. Первого она спасла, а второго, спасибо блядь, просто игнорировала.
Но ни тот, ни другой больше не учится в Кингстоне. И вероятно, у футболиста сломана рука – та самая, которая держала телефон. В отличие от слухов, я не наслаждайся насилием – оно лишь притупляло мои потребности в хаосе.
О, и факт номер два: я не помню, когда в последний раз был в Дьяволе. Мой хаос легко гасился с помощью погони за Катериной и нашим последующим безжалостным трахом, снимая желание побить кого-то на ринге.
– Ты никогда не был моим грязным секретом, – она быстро целует меня в губы и улыбается своей смущенной-возьми-меня улыбкой. Я вздыхаю, умоляя свой член успокоиться. – Но тебе придется познакомиться с моим дядей и, наверное, принять гнев Эммы.
– Думаю, я готов к такому серьезному испытанию.
– А еще у меня есть для тебя подарок.
– Что за подарок?
– Расскажу, когда мы обработаем твой порез.
– Ты манипулируешь мной с помощью системы поощрений, котенок?
Она улыбается, ища мои губы.
– Да.
Поднявшись во весь рост, я закидываю смеющуюся Кэт на плечо и шлепаю ее по бедру, двигаясь в направлении ванной. В конце концов, я могу съесть ее и в душе.
***
Примечание:
Аффект (от лат. аffectus – душевное волнение, страсть) – сильное и относительно кратковременное эмоциональное переживание, которое может сопровождаться резкими двигательными и внутренними психическими проявлениями.
Глава 19. Дереализация
“… Я и представить не мог, что это случится,
Я не сумел разглядеть предпосылок.
Теперь я понимаю, что это уже ничего не значит,
Но я думаю только о тебе.”
Kodaline – Everything Works Out in the End
Кингстон, Шотландия.
Призрак.
Семь лет назад.
Мой мозг прожил этот день сотню раз с разными вариантами событий. И все равно я ужасно нервничаю, хоть и чувствую себя опустошенной.
В отличие от меня Эмма любит выделяться. На ней черное платье-футляр и высокие каблуки, которые делают наш рост одинаковым. Длинные рыжие волосы волной спадают на спину, а зеленые глаза смотрят на меня с прищуром. Элеонор планирует поступать в Оксфорд, тогда как Эмма еще не определилась с университетом и решила составить мне компанию.
– Кстати, мне нравится твой новый цвет волос, – Эм отвлекается от рассматривания прибывающих гостей и невинно моргает, пристально проходясь по моей фигуре. – Интересно, с чего вдруг такие изменения, Катерина?
– Спасибо. Я просто решила осветлить несколько прядей, – я так нервничала, что мне хотелось сделать хоть что-то. – О боже мой, это же доктор Милгрэм.
Когда в парадный зал Кингстона заходит знаменитый профессор Кембриджского университета, я расправляю плечи и протягиваю ему руку.
– Добрый вечер, доктор Милгрэм.
Мужчина сухо кивает и быстро пожимает мою ладонь.
– Добрый вечер, мисс Рид. Я ожидаю увидеть вас на своей лекции в следующем году.
На секунду я теряюсь, а когда тот уходит, делаю длительный выдох. Мои легкие горят от недостатка кислорода, и мы прячемся в дальний угол зала, чтобы я смогла перевести дух.
– Эмма, он что, только что…
– Да, мисс Рид. Чопорная английская задница только что проявила к тебе симпатию. И пожалуйста, дыши.
– Спасибо, что пришла сегодня.
– Пустяки, Кэтти.
Эмма улыбается, наблюдая за тем, как я поправляю свои светлые волосы и разглаживаю несуществующие заломы белого твидового костюма, состоящего из жакета и юбки чуть выше колена. Черт, я буду вечно благодарить Габриэль Шанель за этот удивительный костюм – отныне за счастливый костюм.
Это первый раз, когда я волнуюсь настолько сильно. В конце концов, все уже пошло не по плану. К примеру, рейс дяди Зака был задержан, поэтому он приедет чуть позже, а мама и вовсе не согласилась посетить этот вечер. Но знаете, по какому поводу я
