Ракоци понял, что она имеет в виду.
— Да. — Он прищурил глаза — Она словно в коме. Урожай был ничтожен, торговля почти замерла: англичане первыми покинули город. Суконщики несут большие убытки. И не происходит ничего нового. Взгляните на восточную часть. Там столько недостроенных зданий! Флоренция подобна потоку, чей бег остановлен затором. Либо она превратится в болото… либо, — прибавил он, вспомнив о религиозных фанатиках, — грядет прорыв, все сметающий на пути.
Деметриче вскинула голову и посмотрела на тучи.
— Начинается дождь. Посмотрите-ка на холмы.
Ракоци кивнул.
— Деметриче, клянусь, вы не должны меня опасаться.
Он что, умеет читать мысли?
— Я не понимаю, о чем вы.
Он вздохнул.
— Я не знаю, что наговорил вам Лоренцо, но что-то определенно наговорил. И потому заявляю: я не опасен. По крайней мере, для вас. Почему бы вам мне не поверить?
Он улыбнулся, заметив, что напряжение отпустило ее, и совсем другим тоном воскликнул:
— Ну, милая донна, или мы пускаемся вскачь, или нам вскоре понадобятся мочалки и мыло!
В глазах Деметриче запрыгали чертики, она ударила каблуками в бока чалой кобылки, и та резво помчалась вниз по дороге, ведущей в Сан-Минато-аль-Монте.
Ливень застиг их у понте Веккио, они промокли и изрядно замерзли.
На заднем дворе палаццо Ракоци спешился и подошел к Деметриче. Она улыбнулась ему, все еще сидя в седле. Ее мокрые, разбросанные по лицу волосы напоминали водоросли.
— Спокойно, — сказал он, обнимая наездницу, потом, подавшись вверх, приподнял ее над седлом и очень осторожно поставил на мокрые камни брусчатки.
«Господи, я одного с ним роста и в мокрой одежде, а он управился со мной так легко!»
Их взгляды на мгновение встретились: в ее глазах был вопрос, а темные глаза Ракоци излучали тепло. Он отвернулся первым и взял ее за руку.
— Идемте, милая, вы совершенно продрогли. Руджиеро приготовит вам ванну. Я не хочу, чтобы вы простудились.
— А как же вы? — спросила она, придерживая дыхание.
— Я выкупаюсь после вас.
— Но вы тоже замерзли.
Он придержал дверь, пропуская ее вперед.
— Это не так уж важно.
Она хотела возразить, но вдруг поняла, что слушать ее вряд ли станут. Ракоци распахнул перед ней еще одну дверь — во внутренний двор.
— Идемте по галерее. — Подковки его сапог мерно постукивали, перебивая звуки дождя. Он двигался в полумраке галереи как тень, лишь голос и этот стук выдавали, что он телесен. — К вечеру мне нужно будет уйти. После ванны Амадео подаст вам обед. Если желаете, я закажу ему суп и пирог. В такую погоду это не скажется на вашей фигуре. После обеда делайте что хотите. В вашем распоряжении все палаццо.
Деметриче молчала. Некоторое время она шла следом за ним, затем прикусила, словно на что-то решившись, губу и тихо окликнула:
— Сан-Джермано!
Необычное волнение в ее голосе остановило его.
— Дорогая, что с вами?
Деметриче с трудом сглотнула подкатившийся к горлу комок.
— Я хочу… стать вашей помощницей и ученицей. Я хочу, чтобы вы посвятили меня.
— Посвятил? Но во что? — Он был озадачен.
— Во все то, чем вы занимаетесь в скрытых комнатах.
Роковые слова были сказаны. Она молча ждала приговора, не смея взглянуть ему в лицо.
— И что же вы знаете об этих комнатах, Деметриче?
— Я… Я следила за вами. — Ей хотелось побыстрей снять камень с души, и она торопилась обо всем рассказать. — Вы — человек необычный, загадочное всегда привлекает, а я допоздна не ложусь. Однажды, услышав в коридоре шаги, я вышла и отправилась вслед за вами. На площадке парадной лестницы вы исчезли. Я искала потом дверь, но не нашла.
Она бросила на Ракоци опасливый взгляд. Его лицо было непроницаемым, но не казалось рассерженным. В глубине темных глазах поблескивали странные огоньки.
— Вы сказали не все?
— Да, — ответила она тихо, теребя завязки пристегнутого к ее поясу кошелька.
Он подошел ближе.
— Я слушаю, дорогая. Не бойтесь, прошу вас. — Он не касался ее, но от его рук исходил леденящий холод.
Полумрак, царивший под сводами галереи, скрывал краску, выступившую на лице Деметриче. Она это знала и все же не осмеливалась взглянуть на него.
— Я видела вас под утро.
— Да?
Ракоци понял, о чем она хочет сказать, он мог ее остановить и вдруг ощутил, что не хочет этого делать. Он просто стоял и ждал, наблюдая за Деметриче. Ему сделалось интересно, как она выйдет из затруднительного для себя положения.
— Это было несколько дней назад. Вы ушли вечером и за час до рассвета вернулись. Я видела, как вы шли по галерее. Свет фонаря… — Тут она взглянула ему прямо в глаза. — Свет упал на вас, Сан-Джермано. На ваших губах была кровь.
Ему стоило больших усилий выдержать ее взгляд, но он понимал, что, отвернувшись, может навсегда потерять доверие этой удивительной женщины. Такой храброй и такой… беззащитной.
— Лоренцо незадолго до смерти рассказал мне о вас… точнее, о своих подозрениях…
— Он был весьма проницательным человеком, — сказал Ракоци, вспоминая праздник Двенадцатой ночи.
— Да? — Глаза Деметриче расширились. — Значит, его догадки были верны?
Ну почему миг откровения всегда сопряжен с такой болью? Каждый раз он задавался этим вопросом и каждый раз перед ним отступал.
— Что Лоренцо сказал вам?
— Он сказал, что вы… что вы бессмертны…
— Я не бессмертен. Точней — не совсем, — Его слова звучали отрывисто, резко.
— Он сказал, что вы… вы… вампир.
Ракоци не ответил, и она отважно продолжила:
— Он говорил, что церковь ошибается, что вампиры не демоны, что они вовсе не прокляты Богом и не созданы по подобию сатаны. Он сказал, что они… просто особенные…
— Лоренцо был прав, — тихо ответил Ракоци, прислушиваясь к немолчному шуму дождя, — Деметриче, — медленно произнес он. — Я говорил это прежде и повторю сейчас. Вам нечего меня опасаться. Как и любому из флорентийцев. Он помолчал. — Я сказал это Лоренцо. И он, кажется, мне поверил. Поверьте и вы.
У нее вырвалось невольно:
— Но кровь…
— Одна особа сама пожелала отдать ее мне.
— Донна Эстасия?
— Нет.
Ревность, вдруг шевельнувшаяся в Деметриче, несказанно удивила ее, и она поспешила выбросить из головы глупые мысли.
— Что происходит? Когда вы… пьете?
Ракоци знал, что разговор может завести далеко, но отступать уже не имело смысла.
— Это бывает нечасто, и обычно мне нужно немного. Для тех, кто ко мне… ммм… благосклонен, все происходит словно бы в полусне и сопровождается довольно приятными ощущениями. Наутро возможна слабость, которая быстро проходит. — Глаза Деметриче недоверчиво дрогнули. Ракоци усмехнулся: — Да нет же, милая, я совсем не чудовище. Осушите рубиновый кубок, и вы получите полное представление о том, как это бывает. Впрочем, одной крови мало. В ней содержится многое… но далеко не все. Нужна еще близость, нужны сильные чувства, привязанность… если хотите, однако такое сопряжено с риском для тех, кто принимает меня. Люди, к которым я… скажем так… неравнодушен, могут стать подобными мне. — Он неловко пожал плечами и отвернулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
