можно сделать? «Сникерсом» в них запулить? Авось сожрут да подохнут? Эх, где те сладкие мечты?
Ветер усилился, начал закручиваться в воронку, торхи захрипели не хуже лошадей и встали намертво…
– Не понесут? – заорала я, перекрикивая свист и гул.
– Нет! Парализовало!
Я скрипнула зубами.
Да, лошади в этом отношении лучше. Если лошадь испугать, если она понесла… тут никакие демоны тебя не догонят. А эти ящерки стоят словно вкопанные.
С другой стороны, по бездорожью, в коляске, на дикой скорости?
Вопрос: на какой секунде я сверну себе шею?
Шарон что-то с дикой скоростью начитывал. Речитатив все ускорялся и ускорялся, гул нарастал, вокруг пальцев студента метались крохотные алые искры.
Я огляделась. Фиг там вам!
Чистое поле. Дорога к академии. И – никого. Никому, кроме нас, эта дорога не нужна.
И прорыв. Нет, не ко времени, это уж точно.
Но выглядело это впечатляюще. Чистое небо, нарастающий торнадо – и молния, которая сверкнула в самой его середине. Сверкнула, ударила…
И я позорно завизжала. Да так, что Вельский чуть из коляски не вывалился.
Они были страшные. Реально страшные, не так, как в дурацком кино, которые мы с Таткой смотрели под попкорн. А жуткие и омерзительные.
Из пролома лезли какие-то щупальца, тентакли, членистые, словно от насекомого оторванные, лапы… и что там, на чем они крепятся?
Узнавать совершенно не хотелось.
С них еще и слизь капала, и запах по дороге распространялся… я даже аналога не подберу. Не химия, не кровь, не навоз… что-то настолько чуждое, что не хватало слов для описания.
Вельский выпрыгнул из коляски не оборачиваясь.
Я сорвала горло. Взяла настолько высокую ноту, что визг оборвался самостоятельно.
Зато откуда-то появилась странная ясность. Словно кто-то шепнул мне на ухо, что происходит.
Шарон активировал заклинание огненного кокона и пытается заключить в него место провала. Но его сил не хватит.
Прорыв слишком большой, монстр слишком крупный, а помощь, которую он также позвал, придет слишком поздно. Все слишком…
Я не успею убежать, меня догонят и убьют.
А вот что я могу сделать… Силы у меня много, дури еще больше. И – русские не сдаются. И своих не бросают. Даже если это не свои, а полные сволочи.
А потому…
Словно повинуясь кому-то другому, мое тело слезло с коляски. А я будто со стороны на все это смотрела.
Клубок щупалец, больше похожих на ожившие внутренности, бесновался на дороге. А меня аж корежило от омерзения. Но не рвало, не валило с ног, я не визжала больше и не бежала.
Шарон держал руки вытянутыми вперед, и щупальца словно на преграду натыкались, отшатывались, обожженные, когда вспыхивали алые искры…
Только вот надолго его не хватит.
И расход сил большой, и окружить монстра он не может, тот скоро уже вырвется за преграду. А вот что можно сделать…
Я сделала еще три шага и решительно положила руки на плечи Шарона:
– Бери!
И изнутри меня хлынуло… нечто.
Это было словно во сне. В дурнотном, тошнотном сне, который и не кончается, и вырваться из него нельзя, и отдаешь ты все по-настоящему…
Ощущение было такое, словно мне рассекли грудь и из меня вытекает нечто… Кровь? Да, только неощутимая и невидимая. Но она есть, она вытекает, и я кричу, кричу на пределе сил… И подкашиваются ноги, и дрожат пальцы, но надо стоять.
Стоять, держать и держаться, как пелось в одной песенке.
Не наш расклад? Но и не повод, чтобы сдаваться!
Только держись, Шарон! Только бери силу! Я понимала, что именно я отдаю… Держи! Не сдавайся!
Но Шарон и не собирался. С места он не двинулся, но плечи расправил, стал увереннее и сильнее, улыбнулся…
И ударил такой волной огня, что все щупальца отпрянули, обожженные, на миг открывая то, что скрывалось за ними, – громадную, с Великого Кракена размером, слизистую тушу в чешуе… Я бы снова заорала, да только горло мне не повиновалось.
А вот сила еще лилась, хотя уже не сплошным потоком, а ручейком.
И Шарон воспользовался этим по максимуму. Ударил еще раз, заставил отшатнуться назад, вдавил ладони в воздух так, что я на секунду даже увидела стену огня, которую он гнал перед собой.
И еще одну. И еще…
– В сторону!!!
Меня отшвырнули, словно котенка.
Ректор был реально кошмарен. Пламя он не метал, но воздух вокруг него дрожал и преломлялся, словно в кривом зеркале. И руки у него не дрожали. Он шел к провалу, и, ей-ей, мне казалось, что разрыв в ткани мира испуганно съеживается.
Шарон отлетел в противоположную от меня сторону, по лицу у него текла кровь… Из носа? Или язык прикусил?
Почему-то о мелочах сейчас думалось легче и проще.
Потому что в провале нарастал чудовищный, непереносимый визг. Словно там кто-то собрал все самые жуткие звуки, от царапания ножом по стеклу до бензопилы, под которую сунули металлический лом. И все это смешивалось в единую жуткую какофонию, которую отказывался осознавать разум.
Мой.
Но Садовар справился.
Он провел несколько черт в воздухе, словно замыкая нечто… И звук стих.
Я даже не сразу это осознала. Это даже не на слух давило – на все сразу. Ломало, корежило… все пять чувств корчились от ужаса во главе со своей хозяйкой.
И когда чудовищное давление исчезло, я облегченно откинулась назад, на траву. Плевать, что грязная и мокрая. На все плевать.
Я жива? Да.
Матерщина от Шарона показалась мне лучше ангельских песнопений.
Долго нам валяться не дали.
– Целы?! Живы?!
Я кивнула.
Ректор словно телепортировался ко мне, быстро ощупал руки, ноги…
– В порядке? Ната?
– Шарон справился, – вяло улыбнулась я. – они до меня не дотянулись.
– Ната, это только благодаря тебе. – Зря ты подполз, балбес. Сейчас тебе как достанется на орехи, вот спорим?
– Мне?
– Ей? – удивился ректор.
– Тэр Лоринский, вы же видели… оно раз в шесть больше обычного, – попытался объяснить Шарон.
Нам еще и эксклюзив подкинули? Вот мерси в боку!
Ректор кивнул, переводя взгляд с Шарона на меня и обратно.
– Я уж думал – все, конец. Торхи встали – не сдвинешь, сигнал я послал, но время ж нужно…
Ректор кивнул еще раз:
– Я думал найти здесь твой труп.
– Я их давил куполом огня, на обычный прорыв меня бы хватило, а тут чую – не справляюсь.
– Но…
– Ната со мной поделилась силой.
– Как?!
Что я могу сказать? Тентакли были, глаза у ректора тоже соответствуют – это точно не аниме?
Шарон тоже развел руками:
– Не
