клубам не зависаешь?
— Ты, блин, прям как отец. Нет, не зависаю.
— Молодец. А то московская жизнь быстро тебе голову вскружит.
— Что хоть делать-то будем?
— Не по телефону. Конец связи.
Денисов сбросил вызов. Он никогда не торопился делиться всем и сразу. Я уже привык к его манере подавать информацию порциями. Все эфэсбэшники такие или только он один? Я снова погрузился в изучение информации на эльфийку, но время в углу экрана напомнило, что скоро полночь. Я закрыл базу данных и начал бронировать билеты. Завтра вечером вылет.
На следующий день с самого утра я отправился к Софии. Надо было узнать, как идет ее выздоровление, и задать несколько наводящих вопросов о нашем прошлом. Возможно, различия есть не только в имени.
Палата на два человека. Стены выкрашены в нежный персиковый цвет, за окном поют птицы, соседняя койка пустует. В общем, эфэсбэшный госпиталь, Денисов замолвил словечко.
— Ну как ты? — спросил я, усаживаясь на стул у кровати эльфийки. Со времени перекоса, как я называю момент, когда для Денисова София стала Катей, видел ее во второй раз. И надо сказать, сейчас она выглядит лучше. Лицо ожило, порозовело, щеки больше не впалые, глаза светятся жизнью. Значит, идет на поправку. Это хорошо.
— Уже лучше, — ответила София.
Я внимательно вгляделся в ее лицо, ища малейшие несовпадения. Она была без макияжа, трудно сказать, та ли это девушка… но голос, без сомнений, Софии. И уши.
— Я тебе тут принес… — я поставил на тумбочку пакет из «Пятерочки», полный фруктов.
Эльфийка улыбнулась:
— Спасибо.
— Что говорят врачи? Долго тебя тут продержат?
— Сказали, две недели — это точно.
— Ну, главное, все заживает, верно?
— Ага.
Настала неловкая пауза. Я тихо кашлянул и сказал:
— Слушай, Соф… Кать, ты ведь помнишь, как мы тогда у тебя на кухне сидели?
— Помню. А что?
Так, этот момент она помнит. Движемся дальше.
— Да вот хотел спросить насчет гипноза… Может, были какие-то моменты, которые ты упустила и мне не рассказала?
Эльфийка задумалась, потом пожала плечами:
— Да нет вроде.
— Ты можешь еще раз восстановить по памяти, что мы тогда делали? Ну, после кухни. Пошли к тебе в комнату, там ты меня ввела в гипноз и…
Пару секунд размыслив, София добавила:
— Ты вспомнил детство в интернате. Профессора, Пещерского, кажется, или Панарского…
— Писарского, — подсказал я.
— Да, точно, Писарского. Потом ты понял, что твоя способность — видеть будущее, и я вывела тебя из гипноза. Вроде, все.
Пересказывает все точь-в-точь.
— А познакомились мы в Сосновой роще, верно?
— Да. Ты смешной, — хохотнула эльфийка, но тут же ее лицо исказила гримаса боли, София приложила ладонь к животу. — Что за тупые вопросы? Ты бухой?
— Да нет, трезвый. Просто… просто хочу еще раз восстановить в памяти те события…
— Зачем?
— Для самоанализа, — соврал я.
— Не советую копаться в себе, хреновое дело.
— Да я так, без фанатизма, — ответил я. И, помолчав немного, решил устроить небольшую провокацию, назвав ее именем, под которым знаю. — Слушай, София, все-таки зачем ты слила все тогда в сеть? Тупо бабла поднять?
Реакция была мгновенной. Эльфийка усмехнулась:
— Я вообще-то Катя. Ты точно трезвый?
— Ой, прости, чей-то я… Слила-то все зачем?
— Слушай, давай не будем больше об этом? Что сделано, то сделано. Или ты еще обижаешься?
— Нет. Говорю же, хочу самоанализ провести, чтобы лучше стать.
— А ты и так ничего, — и посмотрев мне прямо в глаза, твердо произнесла:
— Давай потрахаемся?
Я сконфузился и усмехнулся.
— Ты серьезно?
— А похоже, что шучу?
— Ну… не здесь же прям…
— Пойдем в сортир. По-быстрому. А то на стену полезу. Мне еще две недели здесь.
Я туго сглотнул. Теперь я точно узнаю старую добрую Софию.
— Слушай, давай, когда тебя выпишут… тебе нельзя сейчас резких движений.
— А мы будем медленно.
— Нет, Кать. Нельзя тебе. Давай потом.
— Вот козел, — вздохнула София.
— Мы сегодня в командировку уезжаем.
— Ну и езжай, — холодно ответила эльфийка.
— Ты обиделась?
— Нет. На обиженных воду возят.
— Не обижайся. Просто тебе реально нельзя сейчас, только поэтому я не стану с тобой трахаться. А так я не против тебе впендюрить, правда, — я взял ее за руку. — Ты давай поправляйся скорее. Если что надо будет, звони.
— Сама разберусь.
— Ладно, пойду.
— Вали.
Ушел. Спускаясь по лестнице, прокручивал в голове наш разговор. С уверенностью в девяносто девять процентов могу сказать, что в палате лежит София. Другие вопросы задавать не стал — и так понятно, что это она, и различий в нашем прошлом не будет. Только имя… Имя. Но какого черта она думает, что она Катя? И самое паршивое, что никто, НИКТО не поверит во все это и не подскажет, что происходит.
Вечером я приехал в аэропорт Домодедово, нашел в зале ожидания Денисова. Скинув рюкзак в кресло, сел рядом с эфэсбэшником. Тот, как всегда, был одет в свой фирменный черный костюм. Рубашка белоснежная и черный галстук в серую полоску. В общем, все по стандарту. Хотя нет, не все. На этот раз у него была небольшая дорожная сумка, стояла на полу. Отложив на колени кроссворд, Николай отпил кофе и спросил:
— Готов к труду и обороне?
— Ага. Ты так и не рассказал, что предстоит делать.
— Покопаем самоубийство. Неофициально.
— Неофициально? Это как?
Николай нагнулся к сумке, расстегнул молнию, достал планшет и протянул мне.
— На вот. Открой файл «Полярная звезда». Там вся инфа.
Не задавая лишних вопросов, я терпеливо дождался, когда планшет запустится, открыл файл и погрузился в чтение. Это была небольшая справка о городе, о компании «Полярная звезда» и о человеке, который покончил жизнь самоубийством.
Ну, что могу сказать по итогам прочитанного…
Самоубийца — некто Сергей Смогржевский. Работал главным инженером в Усинском филиале компании «Полярная звезда». О компании я был хорошо осведомлен: их ювелирные магазины раскиданы по всей стране. В общем, они занимались добычей алмазов, причем не простых, а черных, которые в последнее время стали чрезвычайно популярными. Лично я никогда не питал к ним особой симпатии. Это был черный камень, сверкающий алмазным блеском.
Полиция провела дознание по факту падения Смогржевского из окна и вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела с формулировкой «самоубийство». Спустя какое-то время один из топ-менеджеров московского головного офиса «Полярной звезды» обратился через свои связи в ФСБ с просьбой провести негласное расследование и выяснить, действительно ли это было самоубийство.
В биографии Смогржевского ничего выдающегося. Мужик как мужик. Пятьдесят семь лет, женат, всю жизнь проработал в сфере добычи алмазов. Исходя из рапортов дознания, мотива
