– Вашбродь, беда. – Влетевший ко мне Немов был на взводе. – Капитана Гейкинга ранили.
– Отряд в ружье, – шипящим от злобы голосом приказал я.
Через пять минут резервная группа стояла на плацу. Мы прошерстили весь Киев, но, увы, безрезультатно. Парочка грабителей, попавшая нам под горячую руку, была расстреляна. Но террориста мы не поймали.
– …Господин генерал, Василий Дементьевич, нужно немедленно пройтись по известным адресам этих уродов. Даже просто похватать уличенных в противоправной деятельности. Если они ни при чем, то пусть катятся. Необходимо, чтобы все поняли: поднимать руку на ВЛАСТЬ смерти подобно, – горячился я в кабинете Новицкого.
– Нет и еще раз нет. Мы должны соблюдать закон.
– Какой? Эта сволочь понимает только силу.
– Все, Сергей, разговор закончен. Мне еще вас оправдывать нужно. Что за дикая выходка? Крови не хватает? Можете идти.
Угу, я пойду на… и вы вместе со мной, и страну прихватим. Не понимают, что, спустив все на тормозах, они только усугубляют ситуацию. Я сделал все, что мог. Кто сможет большее – пусть попробует сам.
Плюнув, направился узнать, как все было. У замотанного Белого я узнал подробности. Барон поздним вечером совершал моцион, когда к нему со спины подошел неизвестный и ударил кинжалом в поясницу. Гейкинг попытался задержать нападавшего, но тот вырвался и бросился бежать. Стихийно возникшая погоня также не увенчалась успехом. Более того, был убит один из преследователей и ранен еще один.
– Знаешь, Сережа, я могу понять, когда они в нас стреляют. Раненый городовой, это понятно, но при чем тут крестьянин, который пытался помочь нам? А пацан? Он же ребенок! – Взгляд ротмистра был беспомощным. Он просто не представлял, как можно стрелять в детей.[74]
– А как ты думаешь? Они идейные, им плевать на отдельных людей. Главное, чтобы потом все были счастливы.
– Как это?
– А вот так. Понимаешь, самое страшное – многие из них в это верят. Неистово.
– Значит, нам придется их стрелять.
– Выходит, так.
* * *А 29-го умер капитан Гейкинг, врачам его спасти не удалось. Через два дня нам представили нового адъютанта Киевского жандармского управления. Им стал поручик Судейкин Георгий Порфирьевич. Мне он показался излишне молод, всего двадцать восемь лет. А должность фактически начштаба управления требовала более опытного офицера.
– Сережа, я вас прошу ко мне зайти. – Фекленко по-стариковски остановил меня после представления нам нового начштаба.
Идти не хотелось, но просьбы старого лиса требовалось исполнять немедленно. Зайдя в кабинет, он занялся трубкой. Это меня насторожило, ротмистр очень редко курил.
– Не буду ходить вокруг да около. Я пригласил вас, Сережа, чтобы предостеречь. Вы у нас человек новый и в хитрых играх сущий младенец.
Я внимательно слушал Фекленко. Весь этот разговор неспроста.
– Пытаетесь найти второе дно? Увы, но его нет. Поручик Судейкин, без сомнения, гениален, но есть у него одна слабость.
– Власть.
– Да, власть. Он очень самолюбив и хитер плюс беспринципность и отличный нюх. Это страшное сочетание, если он окажется в верхах, то много вреда принесет.
– Вы предлагаете его ликвидировать?
– Нет, я просто предостерегаю вас. Просто не верьте ему.
– Спасибо.
– Не за что. Мне жаль, что вы мне не поверили.
* * *Помянуть капитана мы собрались в Лукьяновке. На столе была немудреная закуска и горилка. Кроме меня, были Белый, Закель и Курт. На спиртное сильно не налегали.
– Вот ведь… – зло ухмыльнулся Закель. – Нас убивают, а эти господа рукоплещут убийце. Мол, еще один сатрап помер.
– А чего ты хотел? Мы опричники, а в Европе – душители свобод. Эх, куда катится Россия? – Белый разлил. – Давайте, господа, помянем.
– Курт, а это что? – Закель с интересом смотрел на гитару.
– Сергей Петрович повесил.
– Сергей, а сыграй что-нибудь, – попросил Белый.
Отказать не получится. Не тот момент. Да и настроение было паскудное. Взяв гитару, я на мгновение задумался. А потом…
Ночь порвет наболевшие нити,Вряд ли их дотянуть до утра.Я прошу об одном, напишите,Напишите три строчки, сестра.Вот вам адрес жены моей бедной.Напишите хоть несколько слов.Что я в руку был ранен безвредно,Поправляюсь и буду здоров.Напишите, что мальчика ВовуЯ целую, как только могу.И турецкую саблю из ПлевныЯ в подарок ему берегу.А отцу напишите отдельно,Что полег весь наш доблестный полк.В грудь навылет я ранен смертельно,Выполняя свой воинский долг.Напишите, прошу, напишите,Напишите три строчки, сестра.[75]
– Хорошая песня. Прям про нас, – тихо сказал Закель.
Да, ребята, она про вас. И фильм тот тоже о вас. Тех, кто служил, а не прислуживал. Кто шел до конца.
* * *Подготовка к предстоящим боям захлестнула меня с головой. Причем бои эти широкой публике останутся неизвестны, как и потери. Мейр уже «пробежался» со своими по городу, но экзамен все равно провалили, так что город они продолжают изучать. Немов набрал группу и гоняет их в хвост и гриву. Вот здесь я спокоен. Все, что может ветеран, сделает, но контроль я с него не снимаю. До начала акции остается всего три дня, а мне ни ответа ни привета. Курт уже выпас парочку будущих «виновников». Каких? Все очень просто. Взорвать столбы дело нехитрое, это могут и «желторотики» из учебки. Вот только все сразу поймут, что Россия взбрыкнула и ее надо давить. А я собираюсь показать англам: мол, все хорошо. Вот трупы. Нет, мы не виноваты. Это революционеры на вашей территории склад устроили, вот и подорвались по дурости. Претензии? А нехрен привечать кого ни попадя, тогда и телеграф не сломается. И вообще пошли на х… Одно маленькое уточнение. Когда столб рванем, эти «куклы» будут еще живые. Так надо. И точка. И не надо ужасаться. Они нас не щадят, а мы их.
* * *Вот дьявол, ну какого меня сюда пригласили? Мне что, делать нечего? Ну, приехал к одному губернатору другой губернатор. Я тут при чем? Сегодня уже 11-е, завтра 12-е, точка невозврата. Группа Мейра уже работает. И обе «куклы» уже в Лукьяновке. Есть там хитрые места, где человека спрятать можно. Завтра выход группы Немова.
Вся эта шобла, глядя на мой мундир, ухмыляется в глаза. Особенно дамы. Угу, эти высокосветские твари меня просто достали своими подначками.
– Поручик, а вы тоже воевали?
– Не может быть?
– Странно, а мой муж, говорил, что жандармы были в тылу…
Панютин лишь морщился, но не встревал. Без сомнения, у него хватало своих проблем. Тотлебен хмурился, но демонстративно велел мне его сопровождать. Бал, который давал киевский губернатор Толли в честь прибытия знаменитого полководца, был довольно интересным. Как говорится, пили, здорово пили, хорошо. Лакеи, несмотря на усилия гостей, успевали обносить бокалами присутствующих. Увидел наконец знаменитые «фанты», довольно прикольно. Жизнь бурлила. И тут началось классическое «щас спою». Спели в основном дамы под рояль, между прочим, очень неплохо. Вот бы наших пэтэушников звезданутых сюда, чтобы поучились. Наконец, дело дошло до стихов. Я про таких поэтов и не слышал, поэтому всю эту ахинею пропустил мимо ушей. А зря. Пока я заправлялся массандрой, чудная вещь, одна из дам решила покуражиться:
– Поручик, может, вы сможете что-нибудь прочесть?
Хорошо, что не пил в тот момент, иначе бы подавился.
– Увы, но с поэзией я незнаком. – Нацепил маску недалекого служаки. – Как говорится, «дистанции огромного размера».
– О, но Грибоедова вы знаете?
– Лично незнаком, – проклял я свой длинный язык. Придется как-то выкручиваться.
– Неудивительно, он умер до вашего рождения. Эдуард Иванович, вы, может быть, попросите своего лучшего жандарма прочитать что-нибудь? Право, я не верю, что этот юноша не знает ни одного стиха.
Нужно было смолчать, прикинуться недалеким солдафоном. Но во мне уже говорила злоба плюс хорошая доза алкоголя. И я не выдержал. Да пошло оно все. Хотите стихи, будут вам они, только не войте.
Я убит был под ЛовчейВ безыменном болоте,В пятой роте, на левом,При жестоком налете.Я не слышал разрыва,Я не видел той вспышки,Точно в пропасть с обрыва —И ни дна ни покрышки.…………………………………..Фронт горел, не стихая,Как на теле рубец.Я убит и не знаю,Наша Плевна иль нет?[76]
Мертвая тишина стояла в зале. Офицеры угрюмо молчали, женщины нервно кусали губы.
– Про кого? – хрипло спросил Тотлебен.
– 3-я стрелковая, ребят долбали с высот, как в тире, на выбор. Но они их взяли.
Перед глазами снова стояла картина этой бойни. И мат артиллеристов, разворачивавших орудия.
– А кто автор?
– Поручик Дубов, он погиб под Плевной.
Бал продолжился, но, как говорится, осадочек остался. Покуролесив еще часа два, Тотлебен откланялся, вместе с ним убрался и я.
